Москва и Московия - Калашников Сергей Александрович

Кроме лота и часов в каждой рубке установили остекление, барометр-анероид и компас, объединённый с дальномером, чтобы упростить и ориентирование по картам, и снятие местности на план. Моторы пока унифицировать не стали: у нас в ходу и шестидюймовые, и трёхдюймовые – не знаем, какие лучше. Причём усовершенствования продолжаются.

Химики ждут с Ямайки каучук и ром, а конструкторы – бакаут, железное дерево. Горшечники исследуют местные глины и подбирают режимы сушки-обжига.

* * *

«Жил отважный капитан, он объездил много стран, и не раз он бороздил океан», – мурлыкаю я про себя песенку Паганеля из старого чёрно-белого фильма про детей капитана Гранта. А Софи притаилась и запоминает. Нравится ей исподтишка перенимать мотивы или тексты, а иногда и то и другое. Особенно она насторожилась при словах: «И влюбился как простой мальчуган». Ну а когда я домурлыкал, то получил по мозгам и ушёл в отключку.

Снова воспринимать действительность я начал во время разговора моей реципиентки и Рича. Не о любви или судьбах мира они толковали, а о метелях и снегопадах, что не так уж редки тут в эту пору.

Мистер Клейтон, оказывается, слушает курс астрономии, преподаваемый его капитаном, и со скрипом зубовным штудирует тексты на латыни, касающиеся ориентирования по небесным светилам. Проклинает себя за то, что в детстве был неусидчив и вместо того, чтобы прилежно работать, тупо бакланил на уроках.

Софочке удалось прекратить смущаться и вернуться к нормальному общению с предметом своих воздыханий. Кажется, обоим от этого стало легче.

Старая гвардия поэтапно перебирается в село Котлас, где немного теплее в силу того, что оно километров на пятьсот южнее. Место это в меру тихое и в меру оживлённое. В полутора десятках километров вверх по Вычегде находится Сольвычегодск с обстоятельной каменной церковью, построенной Строгановыми. В сорока километрах вверх по Северной Двине, у слияния Сухоны и Юга расположен Великий Устюг – оживлённый город, где ведётся торговля и мимо которого перевозятся грузы, со всех направлений стекающиеся в Архангельск. Отсюда зимой на санях не так уж далеко до центральных районов России.

Постройка же речных судов пока сосредоточена в Архангельске: немало местных жителей трудоустроились при корабельном дворе и отчасти переняли наши приёмы. Да и как тут не перенять винтовые гвозди, прижимающие доски к набору своими планшайбами и держащие их так, что не отдерёшь. Или болты, которые прочнее широко распространённых в этих местах деревянных нагелей. И если расшатались, то и подтянуть можно.

Мы не слишком скрытничаем, потому что остро нуждаемся в кадрах, пусть и не всесторонне образованных, но понимающих, как это всё у нас устроено и как работает. Да и моим толстознаям не вредно познакомиться с накопленным поморами опытом. Например, под руководством тутошнего мастера на нашем стапеле был выполнен коч – этакая полубочка, чуточку заострённая к окончаниям. Парни просекли и конструкцию, и принципы скрепления набора и обшивки, ну и кое-что сделали на свой манер. Вместо вицы – еловых корешков – прошили корпус катанкой из мягкого железа, а нагели заменили болтами.

Ещё дядя Фёдор – наш консультант и будущий владелец строящегося судна – очень хлопотал о постановке кораблика на колёсный ход, для облегчения перемещения коча по суше. Тут сразу начались расчёты, прикидки о способе перевозки шасси морем во время перехода, удобстве его постановки на тележку и прочих хитростях, превращающих неуклюжее медлительное корытце в прототип амфибии.

Конечно, Сонька не могла не заинтересоваться этакой особенностью.

– Ты, дядя Фёдор, что, собираешься коч свой на берег имать для зимовки?

Мужик замялся, явно не желая говорить.

– Если обскажешь толком, так парни куда как способней к делу твоему это судно приспособят. А то вижу, что ты и сам не поймёшь, как лучше сделать.

– Так это, Софья Джонатановна… Не бывал я там. Только от деда слыхивал о пути до города Мангазеи. Знаю, что ход тот запретили ещё задолго до моего рождения. Ну, думаю, отчего бы не попытаться? Старики поговаривают, очень богатое место. Сокровища там несметные.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Слыхивал и я кое-что о Мангазее. Она где-то чуть ли не в устье Енисея находилась, как припоминается[1]. Но почему этот путь на восток не получил развития, не знаю. Однако дело интересное.

– А давай-ка, дядя Фёдор, ряд с тобой заключим. Я тебе помогу со снаряжением и человека в помощь выделю, чтобы крутил тебе шарманку. Так что станешь ты купцом, товары везущим из далёкого края. Цены и прибыли с торга меня не интересуют, а только для перевозки станешь мои суда нанимать.

– Шарманку на коч? А ведь это ладно. Только я уже и не знаю, чем с тобой расплатиться за железное шитьё и за болты. А тут ещё и шарманщика с шарманкой сулишь. Где мне столько средств взять?

– Так говорю тебе: расплатишься потом. Жизнью ведь ты рискуешь, а я – только железными изделиями. Ну, ещё нужно будет кого-то из недоучек моих уговорить в рискованный поход пойти.

– Недоучку из твоих я сам уговорю, – поправил меня дядя Фёдор. – Мне с ним путь делить, мой и выбор.

Разумеется, я отдаю себе отчёт, что этот хитрила выберет собственного сына, отходившего прошлую навигацию мотористом на тупоносой ипсвичской барже. Полагает, что таким образом всё приобретённое в планируемом путешествии достанется его семье. Наивный. Да без того же машинного масла мотор работать откажется. Нет, этот мужик просто не всё ещё понял. Надеюсь, сын ему объяснит всю глубину подобного заблуждения, поскольку и сам не сразу поверил, что воду в бачок нужно заливать дистиллированную, а то накипь забьёт все коммуникации, после чего двигатель уйдёт на переплавку.

А пока – счастливой дороги.

* * *

План новой навигации у нас уже сложился. Две баржи курсируют между Вологдой и Архангельском, выполняя регулярные грузовые рейсы. Одна бегает между Поволжьем и нашим волоком, доставляя зерно. Четвёртая эту пшеницу отвозит в Архангельск. Здесь идёт работа практически на одного купца. Ещё две баржи с полным грузом и одна недогруженная, земснарядная, везут в Соликамск товары Строгановых, а потом возвращаются опять гружёные. Скорее всего, им тоже придётся курсировать по этому же маршруту.

Весь двенадцатитонный флот загружен. Оставшиеся три моторных карбаса будут выполнять мелкие перевозки, содержания которых заранее не предугадать. Фёкла займётся картографированием Камы и Оки, разыскивая дорогу к Дону. А ещё на одном «разъездном катере» сама Софи попытается нащупать путь через Уральский хребет по реке Чусовой. Этой дорогой Ермак со своими казаками добрался на стругах до Сибири. Но смущают меня Чусовские бойцы – это вроде как и не перекаты, но на этой реке места, известные своей опасностью. Там бывает, что барки разбиваются. То есть о них много чего нехорошего поговаривают, однако нужно посмотреть самим: из разговоров всего не уяснишь.

В море из Архангельска раньше конца мая – начала июня на больших судах стараются не выходить: льды непредсказуемы, да и не так-то просто их разглядеть. К тому же со стороны Баренцева моря, которое сейчас именуют Студёным, эти самые льды могут набиться в гирло. А вертолётную разведку ледовой обстановки тут когда ещё наладят! Поэтому «Энтони» остаётся у причала. Нашей шхуне нынче обшили днище некачественной почерневшей бронзой, которую перелили в листы и раскатали. Поглядим, будет ли днище с таким покрытием обрастать.

Зато река вскрывается в течение апреля – когда в начале, когда в конце. Нынче – в конце. Уже на другой день целая флотилия барж покинула порт и направилась вверх по течению. Я упоминал, что с нашими моторами очень непросто уравнять скорости. Так это и осталось. Одни убежали вперёд, другие вытянулись следом. Хождение караваном в наши задачи не входит, а дорога известна каждому. «Прогулочный катер», на котором в дорогу отправилась Софи, не винтовой и не катамаран – обычная колёсная плоскодонка с малой осадкой, заточенная на хорошую вёрткость (для чего сделана короткой – шесть метров) и на высокую скорость: мы ведь неизведанным путём собираемся пройти.