Стрелы Перуна - Станислав Пономарев

Перс взял медный треугольник, означающий, что штраф в казну кагана взят медной монетой. Стражники глядели на него выжидающе — не скажет ли чего: например, не попросит ли золотой ярлык. Но купец смотрел в небо, шептал молитву аллаху и был глух ко всему окружающему.

Предводитель стражников насмешливо поцокал языком, кивнул своим подчиненным, и четверка справедливых хранителей порядка ринулась на другой зов...

Летки, Ставра и Кирши уже не было здесь. Другое зрелище привлекло руссов.

— Это што? — резко остановился Летко Волчий Хвост. — Она, видать, милостыню просит. Но почему тут, на рабском базаре?

— Не-е, — равнодушно откликнулся, повидавший за два года на чужбине всего, Кирша. — То мать деток своих продает.

— Ка-ак, деток?!

— Очень даже просто. Тут все продают. На то он и Итиль-град. Пропадут детишки за морем где-нито...

Перед ними стояла изможденная женщина, возраст которой никто не взялся бы определить. Она едва держалась на ногах. Огромные темные глаза ее источали боль и безысходность.

За спину матери прятались двое детей — мальчик лет десяти и девочка года на три его моложе. Девочка плакала и просила есть.

— Господин! — Женщина схватила Летку за рукав. — Купи детей. Купи, господин... Смотри, сын уже сейчас может работать. Вырастет, воином станет, охранит тебя от врагов. Купи, господин. Дочь красавицей будет, наложницей сделаешь...

Летке и Ставру стало не по себе: хоть и слыхали они, что в Хазарии родители продают своих детей в рабство, но увидели такое впервые.

Летко Волчий Хвост отступил на шаг.

— Ставр, дай им чего-нито из еды.

Тот порылся в кармане шаровар, достал черствую ржаную лепешку, протянул женщине. Та схватила бесценный дар и чуть не упала: казалось, от голода она потеряла разум. Дети с ревом потянулись к еде. Руссы поежились, будто от внезапно щипнувшего холода, оглянулись. Кругом шумел тысячеустый базар, спешили люди по своим делам, и никто не обращал на них внимания.

— Сколько тебе лет? — спросил Ставр несчастную мать.

— А?

Ставр повторил вопрос.

— Солнце засветилось для меня в год, когда гузы пожгли нашу землю и разрушили город Казаран, — словно во сне проговорила женщина.

— Двадцать пять лет тому, — прикинул Летко. — Яз мыслил, тебе вдвое более... Што беда с людьми делает.

Тем временем женщина разломила лепешку пополам и отдала еду детям. Себе она не оставила ни крошки.

— Пошто деток своих продаешь? — спросил Ставр.

— Голод, умрут, — лениво ответила хазарка. — Отец их погиб под городом Чурнаги два года назад... Пусть сдохнет тот, кто увел его туда. Хан Санджар обещал, что все воины привезут из Урусии арбы, полные мехов и золота. Но почти никто не вернулся из страшного похода, все они полегли от урусских мечей. Тенгри-хан! — Глаза женщины вспыхнули вдруг, голос зазвенел: — О бог Огня, испепели лживых и жадных ханов! Где ты, Санджар-эльтебер?! Да поразит тебя молния! О-о-о!

— Почему ты ругаешь ханов своих? Ведь мужа твоего урусы убили.

— Урусы защищали свой дом и своих детей. Какая за ними вина? — Голос женщины опять потух, а пустые глаза невидяще скользнули по Летке.

Русс вынул из кармана горсть серебра, сунул в ладонь несчастной матери и, сердито толкнув подвернувшегося под руку толстяка в богатой одежде, зашагал прочь. Ставр и связанный Кирша последовали за ним.

— Потерпи малость. — Летко на ходу обернулся к товарищу. — Уберемся отсюда — ослобоним.

— Потерплю, мне што, — откликнулся Кирша...

Глава   вторая

Золотой Паук

В оружейном конце базара Летко Волчий Хвост оглядел ряды торговцев, взглядом опытного воина оценивая товар. Однако глаз его не задержался ни на одном клинке. Да и не за этим он пришел сюда: только вид делал, что меч по руке ищет. Но купцы, признав в руссе настоящего покупателя, ринулись к нему. Жадные руки ощупывали мешки Ставра. Тот матерился, отгоняя любопытных. Один, наиболее назойливый, получил чувствительный тычок в скулу; другой охнул и отскочил, потирая бок.

— Геть, назолы! — Ставр потянулся к поясу, на котором висел широкий кинжал в пол-локтя длиной.

Купцы отхлынули, встали поодаль.

— Где найти Хасана? — спросил Летко по-арабски.

Торговцы сразу стали расходиться: куда им до Хасана. Они поняли, какого качества товар нужен этому покупателю.

— Хасан! О-о-о! — благоговейно произнес старый еврей в ермолке и с пейсами на висках. — Если князь захочет, я проведу его. — Еврей низко поклонился.

— Веди!..

Вскоре руссы увидели богатый шатер с длинным прилавком перед входным пологом. От боков шатра вытянулись в обе стороны приземистые глинобитные постройки, у дверей которых стояли воины-арабы.

Приказчики крутились среди покупателей: ал-арсиев и нескольких черных тургудов — воинов исполинского роста из охраны дворца великого кагана Хазарин.

— Двадцать рабов! — доносились до руссов крики белого воина. — Где я возьму столько?! Бери половину! Могу коней дать!

— Давай трех боевых скакунов.

— Что-о?! Боевые кони мне самому нужны! Я хотел сказать, бери десяток кобылиц...

Один из тургудов невозмутимо рассматривал узор на широченном хорезмийском мече, иногда встряхивал его в руке, пробуя оружие на вес.

— Этот светлый меч по силе только такому пехлевану[50], как ты, — вкрадчиво мурлыкал приказчик. — И недорого могу отдать, всего за пятьсот динаров...

Тургуд грозно глянул на торговца. Араб осекся, но цены не уступил:

— Этот меч выкован самим уста Саадом.

— Легок! — буркнул исполин, бросая клинок на прилавок. — Другого нет?

— Этот самый тяжелый. Но мы можем сделать меч по заказу. Через год привезем. Давай задаток!

— Некогда ждать!

«Вот оно, — отметил Летко про себя. — Воевать собираются козары. По всему видать, с нами... С кем же еще?»

Русс подошел к дюжему воину, тронул за локоть. Тот обернулся, удивленно глянул сверху вниз на щуплого человека в богатой одежде, бросил коротко:

— Ну?

— Я могу предложить славному богатуру меч по его руке, — дружелюбно сказал Летко. — У меня есть франкский.

— О-о! — оживился хазарин. — Где я могу посмотреть на него?

— В красном доме. На берегу.

— Урус?! — воскликнул тургуд. Задумался. Потом заявил решительно: — Хорошо! Когда мне прийти?

— Сегодня вечером...

Тем временем полы шатра распахнулись, воины-стражи отступили на шаг: свету явился дородный араб с пронзительными черными глазами. Сухое, с горбатым носом лицо его было надменным, иссиня-черная борода аккуратно подстрижена. Он был высок, и даже просторный бурнус[51] не скрывал его полноты.