Викинги – люди саги. Жизнь и нравы - Аделаида Сванидзе

Родовые (да и прочие) саги обычно оценивают (или дают возможность оценить) имущественный и общественный статус главных персонажей: собственность героя и его способность вести хозяйство, воинские умения и личную репутацию, почетные должности, занимаемые им или его родичами, в том числе предками и свояками. Из этих описаний вырастает человек родовитый, состоятельный или по меньшей мере самодостаточный хозяин, влиятельный, с боевым прошлым или настоящим. Именно такие люди стоят в центре повествований, они-то и «вошли в сагу».

«Войти в сагу», т. е. остаться в исторической памяти, было для скандинава того времени не менее важно, чем после смерти попасть в обитель героев Вальхаллу. Самые большие возможности проявить в обществе свои воинские и другие качества, свои самодостаточность и влияние имели прежде всего родовитые люди, т. е. наследственная родовая знать, а также состоятельная верхушка свободных простолюдинов. Поэтому саги представляют в наибольшей мере и главным образом именно элиты своего времени. Понятно, что это обстоятельство затрудняет исследование жизни прочего населения, не говоря уже о представителях маргинальных слоев. Молчаливость саг в этом отношении – один из их недочетов как источников для изучения общественной жизни. Однако для исследователя эпохи викингов в такой избирательности саг заложено и известное достоинство: оно, как мне представляется, в том, что в сагах очень ярко обрисован как раз тóт контингент скандинавского общества, который не только главенствовал в ту эпоху, но, что особенно важно для данной темы, занимал основные позиции в походах викингов. Причем это касается отнюдь не только исландцев и норвежцев, но также шведов и датчан.

Таковы же особенности и королевских саг, которые стали создаваться даже раньше других саг – с середины IX в. Они посвящены жизни и деяниям королей, главным образом норвежских, а также шведских и датских, и содержат немало сведений о правителях и жителях сопредельных стран. В королевских сагах речь идет преимущественно о захвате или наследовании престола, объединении страны под властью одного короля, его сражениях, победах и поражениях, его окружении и методах властвования, его смерти и, особенно, похоронах, его восприятии народом и отношениях с соседними странами. Значительная роль в королевских сагах отведена отношению королей к религии и церкви, особенно обильны жизнеописания королей-крестителей. Королевские саги – важнейший источник по политической истории региона, сложению государств, публичной власти и истокам ее институтов в Скандинавии.

В родовых и королевских сагах фигурирует немало общих персонажей, то одинаково, то по-другому пересказываются некоторые особенно памятные эпизоды. В ряде случаев это позволяет уточнять сообщения саг, но иногда и ставит в тупик.

Несколько особняком стоят «саги о древних временах», созданные обычно до IХ – Х вв.; в их центре – люди, период, события легендарного прошлого. В этих сагах особенно много фантастических элементов, но и они в какой-то мере историчны. К таким произведениям относится самая древняя и наиболее широко известная «Сага о Вёлсунгах», ведущих свое происхождение от легендарного короля Вельсанга, потомка Вельса[31]; в числе ее персонажей Сигурд (ср.: Зигфрид, один из героев «Песни о Нибелунгах»), который победил и убил страшного дракона Фафнира. Отдельные части этой саги, основанной на сказаниях и, возможно, эпосе, восходят чуть ли не к IV в. «Саги о древних временах» вообще нередко сохраняют фрагменты, относящиеся к эпохе Великого переселения народов. Например, «Сага о Хервёр» хранит воспоминания о битвах между готами и гуннами и содержит множество топонимов тех времен и тех мест, когда и где эти сражения происходили. А шестой, заключительный эпизод этой составной саги содержит перечень древнешведских королей – Инглингов (Ynglinga Attartal), где первые персонажи определенно легендарны.

Эти группы саг, вместе с епископскими сагами, в наибольшем мере востребованы историками. Епископские саги, а также «Сагу о Стурлунгах» часто называют «сагами о современности», так как время их сочинения более или менее близко к датам записи; это преимущественно ХII – ХIII вв. Чаще всего они имели авторов, имена некоторых известны. Выделяют и другие «жанровые группы» саг: рыцарские, сказочно-мифологические. Они также интересны для данного исследования: благодаря языческому сознанию скандинавов эпохи викингов мифологические и сказочные сюжеты, легенды, а также видения и поверья, которые содержатся во многих сагах, позволяют составить представление о дохристианских верованиях северных германцев.

Возможна и другая классификация саг: по времени их создания. В этом случае в первую группу попадают саги о древних временах и другие, созданные до середины IX в. В следующей группе оказываются саги, созданные в период 850–1100 гг.: все родовые саги, часть королевских, часть саг о древних временах; это самая большая группа саг. Наконец, в третью группу можно включить саги, созданные с начала ХII в. Большой интерес представляют саги, которые можно назвать локальными историописаниями: саги о гренландцах, исландцах, фарерцах; они создавались преимущественно в ХIII в. и являются авторскими.

В этой книге использовано несколько десятков наиболее содержательных саг и прядей, в том числе самые крупные произведения (см. Приложения). Подавляющее большинство саг анонимны. Они были созданы преимущественно в период с рубежа IХ – Х по рубеж XI – ХII столетий, т. е. примерно за два с небольшим века. В числе более чем 70 саг и прядей, которые изучены мною при написании этой книги, свыше 50 восходят к событиям Х – ХI вв., остальные жидкими ручейками распределяются по IX, ХII, рубежу ХII – ХIII и ХIII столетиям.

Появление письменных текстов саг

Итак, в абсолютном большинстве саги долго существовали в вербальной форме, т. е. передавались из уст в уста. Скорее всего, устное бытование саг продолжалось в известной среде и после записи, наряду с рукописным текстом или текстами той же саги; не случайно многие уже записанные саги вариативны. Причины продолжающейся фольклорной судьбы саг заключались, вероятно, как в безграмотности подавляющего большинства населения, так и в особенностях читательской манеры того времени. Ведь даже Эразм Роттердамский отмечал, что его современники читали только вслух; и тот, кто читал только «глазами», про себя, быстрее чтеца, почитался чудом. Нет оснований полагать, что за несколько столетий до великого гуманиста дело обстояло иначе.

Запись, составление, а также сочинение письменных текстов саг (т. е. появление авторских произведений этого жанра) фиксируется с ХII в., что можно связать с распространением латинского алфавита, появлением в Скандинавии ряда ученых-монахов и некоторых монастырей – центров образованности. В середине ХII в. появляется первый анонимный трактат по латинской грамматике, который был важен для создания письменного исландского языка. Трактат компилировал материал известных в то время западноевропейских учебников латыни и опирался на традиции латинской грамотности, которую после крещения скандинавы черпали в зарубежных монастырских школах, например в Вестфалии и Англии, и французских университетах.

В самой Скандинавии эти традиции развивали бенедиктинские монастыри. Особенно знаменит исландский монастырь Тингэйрар (Pingéyrar), созданный в 1112 (формально в 1133) г. на «Вечевых Песках». Его немногочисленная братия, всего 5–10 человек, усиленно занималась литературной деятельностью, прежде всего составлением латинских житий святых, которые затем переводились на скандинавские диалекты. Аббат этого монастыря в 80-х гг. создал первую часть «Саги о Сверрире» (1177–1202), при участии самого короля. Одним из известнейших монахов этого монастыря был Одд Мудрый сын Снорри (ум. ок. 1200). Он был причастен и к появлению известной «Саги об Ингваре», которая пришла из Швеции в Исландию и события в которой относятся ко времени короля Норвегии Харальда Сурового, т. е. к первой половине и середине XI в. Запись саги произошла где-то на рубеже ХII – ХIII вв., затем она была переведена на скандинавские языки. Среди источников сведений, которыми пользовался Одд, сага называет рассказчиков: священника Ислейва, человека по имени Глум Торгейрсон и некоего Торира. С именем Одда Сноррасона связывают и запись (создание?) древнейшей «Саги об Олаве Святом» (конец ХII в.).

В 20–30-х гг. ХII в. священник Ари Мудрый сын Торгильса Мудрого (1067/68–1148) написал на исландском языке свою «Книгу об исландцах» (Íslendingabók), обнимающую 870–1120 гг. Эта книга имела как более пространную, так и дошедшую до нас краткую редакцию. В 1075–1089 гг. Арии обучался в Ястребиной долине в школе, которую основал священник Тейт (ум. в 1111), сын первого исландского епископа и просветителя Ислейва (1056–1080). А воспитателем его был Халль сын Торарина, который еще юношей служил у короля Олава Святого. Неизвестно, был ли Ари Торгильссон причастен к монастырю Тингэйрар, но на его рассказы и записи как заслуживающие всяческого доверия ссылаются серьезные люди в «Саге о Фарерцах» (гл. ХХVII)[32]. Ари Мудрый принадлежал к знатному роду; его внук Ари Сильный был годи и последним знатным исландцем, о которых повествует содержательная, классическая «Сага о людях из Лососьей Долины». Ари считается основоположником исландского историописания. Именно он впервые употребил этноним «исландцы». Авторитетный писатель и историк Снорри Стурлусон свидетельствует, что священник Ари Мудрый сын Торгильса «был первым здесь в стране, кто записал на северном языке[33] мудрые рассказы, старые и новые», а также установил «счет лет сперва до введения христианства в Исландии, а затем до своего собственного времени… В начале своей книги он писал более всего о заселении Исландии и тамошнем законодательстве», затем – о законоговорителях и сроках пребывания каждого в этой должности. Ари написал о создании альтинга и четырех (правовых) четвертей Исландии, событиях крещения, конунгах Норвегии, Дании и Англии, о многих важных событиях в Исландии, в частности о христианизации страны и череде первых епископов, и, по словам Снорри, «о многом другом». Ари был очень стар и очень мудр, за свою долгую жизнь многое видел и слышал, многое запомнил, имел достойных информаторов – людей «старых и мудрых», да и сам «он был любознателен и памятлив». Поэтому Снорри считает «весь его /Ари/ рассказ (т. е. книгу. – А.С.) заслуживающим полного доверия»[34]. (Судя по всему, сам Снорри пользовался полной редакцией этого произведения.)