Алхимия дискурса. Образ, звук и психическое - Поль Кюглер

[17] Roman Jakobson, Two Aspects of Language and Two Types of Aphasic Disturbances, Fundamentals of Language (The Hague: Mouton, 1956 В этом эссе Якобсон показывает, что метонимические отношения преобладают, как правило, в прозе, тогда как метафорические ассоциации свойственны поэтическим сочинениям.

[18] Лакан ссылается на это явление в:.The Insistence of the Letter in the Unconscious.. См. L.Instance de la lettre dans l.inconscient, ou La Raison depuis Freud, La Psychanalyse, 3 (1957): 47–81. English translation by Jan Miel, Yale French Studies, nos. 36–37 (October 1966), pp. 112-47.

[19] Jakobson, Two Aspects of Language and Two Types of Aphasic Disturbances, p. 76. Это означает, что язык бессознательного структурируется в большей мере в направлении поэзии, а не прозы.

[20] Lewis Carrol, Alice.s Adventures in Wonderland, chapter 6. Quoted by Jakobson in.Two Aspects of Language and Two Types of Aphasic Disturbances..

[21] Jakobson, Two Aspects of Language and Two Types of Aphasic Disturbances, pp. 69–73.

[22] Kurt Goldstein, Language and Language Disturbances (New York: Grune and Stratton, 1948), p. 270.

[23] Jakobson, Fundamentals of Language, pp. 80–81. [24] F. Lotman, Zur Pathophysiologie der erschwerten Wortfindung bei Aphasischen, Schweiz. Archiv fur Neurologie und Psychiatrie 35 (1933).

[25] там же., p. 104.

[26] Jakobson, Fundamentals of Language, pp. 78–79. [27] Этот композиционный стиль особенно очевиден в современной американской поэзии

[28] Jakobson, Fundamentals of Language, p. 86.

[29] Goldstein, Language and Language Disturbances, p. 218.

[30] Юнг К.Г. Символы трансформации, М. 2000. глава 1, «Два вида мышления». Каждое слово или лингвистический знак предполагают два возможных способа расстановки: (1) ассоциативное сочетание или соединение и (2) выбор или группировка по подобию. Первый способ, метонимический процесс, соответствует «направленному мышлению» Юнга, а второй способ, метафорический процесс, соответствует «фантазийному мышлению».

[31] там же, pp. 8-13.

[32] Sigmund Freud, Interpretation of Dreams (New York: Avon Books, 1972), pp. 128-54.

Глава IV

Язык и бессознательное

Не следует удивляться той роли, которую играют слова в формировании сновидений. Поскольку слова являются узловыми точками многих идей, можно полагать их заранее обреченными на двусмысленность; и неврозы (например, при формировании навязчивых состояний и фобий), не в меньшей степени, чем сновидения, бесстыдно пользуются преимуществами, которые им предоставляют слова.

Фрейд

Буквализм в бессознательном

С момента своего появления глубинная психология занималась решением языковых проблем. В начале 1890-х годов Фрейд опубликовал свою первую значительную работу «Об афазии (1891)», в которой рассматривались проблемы речевой патологии. К 1905 году он опубликовал еще две работы, в которых также рассматривались проблемы, связанные с лингвистикой. В первой из них, названной «Психопатология обыденной жизни» (1901), он использовал только что созданную им психоаналитическую теорию для исследования парапраксии: оговорок, ошибок при чтении, забывчивости и симптоматического словесного поведения вообще. Спустя четыре года Фрейд распространил исследование речевых расстройств на область словесного юмора в книге «Остроумие и его отношение к бессознательному» (1905). Изучение лингвистических аномалий показало, что игра слов, оговорки, шутки и парапраксии обладают собственной внутренней логикой, психической логикой. Оказалось, что словесные ошибки и неверные лингвистические замены, вносящие помехи в сознательную речь, являются вторгающимся голосом бессознательного.

В 1909 году Фрейд опубликовал свою знаменитую историю болезни «Человека-крысы» (Rat Man). [3] Клинические данные позволили распространить результаты его ранних лингвистических исследований на область формирования симптомов и показали, каким образом человек, страдающий неврозом навязчивости, пришел к ассоциированию различных направлений (strands) своего невроза с близкими фонетическими паттернами. Пациент стал бояться крыс («Ratten»). Фрейд внимательно проанализировал основные конфликты, связанные с комплексом «rat», и обнаружил, что каждый из нерешенных пациентом конфликтов был фонетически связан со звуковым паттерном [rat]. Человека беспокоила необходимость уплаты долгов отца («Raten»), который был азартным игроком («Spielratte»). Он так и не смог примириться с ранней смертью своей сестры (Rita), а также не мог принять решение, совершать ли ему церемонию бракосочетания (heiraten) в помещении ратуши («Rathaus»). [4] В звуковых резонансах слов своего пациента Фрейд обнаружил психическую логику.

Синтаксис бессознательного

Одновременно в Цюрихе Юнг и Риклин проводили эксперименты со словесными ассоциациями в клинике Бургхольцли. Результаты экспериментов, опубликованные Юнгом в «Изучении словесных ассоциаций» (1907), послужили эмпирической базой при разработке им теории комплексов и понятия «имаго». Полученные данные указывали на то, что в процессе психического развития личные образы и воспоминания выстраиваются в комплексы, в «группы чувственно окрашенных ассоциаций».

Эксперименты со словесными ассоциациями показывали также, что «подсознательный ассоциативный процесс протекает на основе сходства образа и звука». [5] В результате проведенных исследований Юнг и Риклин пришли к заключению, что (1) личность состоит из групп чувственно окрашенных ассоциаций – комплексов – средоточием которых является психический образ, и что (2) бессознательные ассоциативные процессы направляются фонетическими и воображаемыми (imagistic) явлениями.

После разрыва с Фрейдом Юнг изменил свое воззрение на психическую жизнь, перестав рассматривать ее с каузально-механистической точки зрения, основанной на либидо; вместо этого он стал рассматривать ее с точки зрения психической энергии как зависимую, главным образом, от структурных отношений. Перемещение от либидо к психической энергии позволило Юнгу принять структурный подход к коллективному слою личности. В то время, как личное бессознательное функционирует как хранилище уникальных воспоминаний и индивидуальных эмоциональных реакций, комплексов, содержащих уникальные истории, коллективное бессознательное состоит из архетипических структур, предназначенных для организации психической жизни. Эти структуры составляют синтаксис бессознательного. Давая определение архетипу и подчеркивая его чисто формальный характер, Юнг пишет:

Вновь и вновь я встречаюсь с ошибочным представлением, согласно которому архетип определяется в соответствии с его содержанием…. Наследуются не сами представления, а только их формы…. Что касается определенности формы, то наше сравнение с кристаллом справедливо постольку, поскольку осевая система определяет только стереометрическую структуру, а не конкретную форму отдельного кристалла. Он может быть большим или малым, бесконечные вариации могут быть связаны с различными размерами его плоскостей или срастанием двух кристаллов. Постоянной остается только осевая система или, скорее, неизменные геометрические пропорции, лежащие в ее основе. То же самое справедливо и по отношению к архетипу. В принципе, он может быть поименован и иметь постоянное ядро значений – но все это всегда только в принципе, но никогда не по отношению к его конкретным проявлениям. [6]

Мы узнаем архетипы только в случаях их «материализации» в личном опыте. [7] Воображаемая жизнь и индивидуальные переживания человека организуются в соответствии с архетипическими структурами.

Французский психоанализ

В Париже, примерно через тридцать лет, Леви-Стросс предложил измененную формулировку фрейдовской топографической модели психического. Феномен, который Фрейд ранее называл «бессознательным», Леви-Стросс разделил теперь на две части. Первую он назвал «подсознанием», вторая сохранила название «бессознательного». В его пересмотренной формулировке подсознание состояло из психических «содержаний» (substances), воспоминаний и имаго, которые были накоплены в течение индивидуальной жизни, тогда как бессознательное воспринималось как «пустое», сводимое к «ожиданию» того, что в него будут «встраиваться» определенные структуры. Измененная формулировка Леви-Стросса почти тождественна введенному Юнгом подразделению бессознательного на личный аспект, включающий имаго, и коллективный аспект, состоящий из архетипических структур. Для Юнга и структуралистов бессознательное функционирует как пустой желудок, который структурно переваривает психические содержания индивида, воспринятые им на протяжении его жизни. Леви-Стросс следующим образом описывает свою измененную формулировку фрейдовского бессознательного:

Таким образом, можно сказать, что подсознание является словарем индивида, в котором каждый из нас аккумулирует слова своей личной истории, но этот словарь приобретает значимость для нас и для других только в той мере, в какой бессознательное организует его в соответствии со своими законами, превращая его тем самым в дискурс…. Словарь менее важен, чем структура. [8]

В 1953 году Жак Лакан, один из наиболее влиятельных французских психоаналитиков, принимает пересмотренную структурную модель Леви-Стросса и для «упорядочения» личности вводит в психоаналитическую терминологию трехчастную систему. Лакан делит психический опыт на три составляющие: «реальное», «имагинальное» и «символическое». [9] Объект-как-таковой Лакан считает «реальным», тогда как воспроизведение этого объекта, психическое имаго, составляет «имагинальное». С другой стороны, «символическое» выполняет чисто структурирующие функции, организуя психические репрезентации в виде наполненных смыслом единиц. Слова и имаго структурируются символическим аспектом аналогично тому, как синтаксис организует лексические элементы в смысловые единицы.