Борись за мою любовь (СИ) - Манич Мария

Мне нужно об этом подумать. Переварить.

Я пребываю в шоке и смятении. Оглядываюсь по сторонам и отхожу к ближайшей урне. Туда летят мой недопитый горячий шоколад и уверенность в том, что всё у нас будет хорошо.

Отношения на расстоянии — это сложно. Если бы мы жили в разных странах в Европе, то подобная перспектива страшила не так сильно. Но Австралия? Оттуда не налетаешься друг к другу на выходные. А ещё мне будет сложно получить туда визу. Если Филу дадут рабочую, то мне никто такую не даст. Пока что. 

— Я сам не рад.

Филипп, в отличие от меня, сохраняет спокойствие. Его голос тверд и уверенн. Поза тоже говорит о том, что он ни в чем не сомневается. Я складываю руки на груди и смотрю прямо на него. Между нами расстояние метра два, а меня уже физически ломает. Хочется подойти к нему и уткнуться носом в его грудь. Чтобы обнимал меня. Крепко. Как умеет только он.

Я не спешу. Хмурюсь, провожая взглядом пёстрый людской поток.

— Но?

— Но я согласился.

Филипп сам делает шаг навстречу. Берет в теплые ладони моё лицо и поднимает к себе. Мне приходится запрокинуть голову, чтобы взглянуть на него так, как он хочет. Волосы рассыпаются по спине, их подхватывает и треплет ветер. Они лезут мне в глаза и прилипают к влажным губам.

— Блин, Да-ша, я просто не мог им отказать. “Да” само вылетело из меня. Я и не успел толком пораскинуть мозгами. Австрия, Англия, Австралия... Какая, к черту, разница? Ты поедешь со мной? Поедешь же?

Другого я и не ожидала. Фил жил этим проектом. Работал над ним день и ночь. Все выходные и в отпуске тоже. Он даже на наши совместные выходные у моря брал рабочий ноутбук. Чем жутко меня раздражал!

— Я не знаю, — тихо признаюсь я, — Австралия, Фил. Моя учëба...

— Мы поженимся, и ты поедешь, — упрямо гнёт он свою линию.

Скользит взглядом по моему лицу и останавливается на губах. Возвращается к глазам. Там у меня слёзы, вот-вот ручейками покатятся по щекам.

— Это предложение такое сейчас было? — смеюсь я, забыв, что только минуту назад пребывала в жутком раздрае чувств.

— Почему бы и нет, — пожимает Фил плечами, он тоже улыбается.

Моё сердце пропускает удар.

— Как романтично.

Он целует меня, сразу глубоко и жадно, позабыв о всяких приличиях и толпах туристов вокруг. Мы можем оказаться на сотнях фотографий любопытных китайцев. Нам всё равно. Цепляюсь за его плечи, привстав на носочки. Тянусь к нему сама. Трусь о его нос своим. Мы улыбаемся в губы друг другу и Филипп заходит на второй поцелуйный круг. Быть ближе к Филу — моя незыблемая потребность. 

С другой стороны — что такое полтора года разлуки по сравнению со всей жизнью?

Продолжая улыбаться, мы садимся в машину.

Его мама звонила уже три раза. Два — мне и один — ему. Сначала мы поедем к ней, а завтра с утра — к моим родителям. Кольцо решаем купить на днях. Нам некуда торопиться.

А потом случается это. Моя жизнь переворачивается с ног на голову. Всё вокруг останавливается. Я забываю, как дышать, как есть, как спать.

Планы на жизнь проносятся перед глазами как быстрая перемотка, и ты пытаешься нажать кнопку стоп на этом чëртовом пульте жизни, но не выходит. Он оказывается сломан, а вслед за ним ломаешься и ты сам.

Я как будто смотрю фильм в замедленной съемке. Я просто зритель в кинозале. У меня есть попкорн и газированный напиток. Это всё происходит не со мной. Не с нами. Так не бывает, когда в один момент у тебя есть всё, а в следующий не остается абсолютно ничего.

Я помню все детали. Цвет машины, которая в нас врезалась. Марку машины, в которую отлетели мы. Во что были одеты люди вокруг. Помню голоса. Много. Разные языки, интонации, крики. Помню кровь. Много крови. Стекло. Много стекла. Много металла, некрасиво изогнутого, из которого спасатели доставали меня.

Они что-то кричали, говорили. Я не понимала ни слова.

Моё лицо было в крови. Одна незначительная рана на лбу, из которой тëк алый водопад, лишивший меня зрения.

Помню, что вокруг было много света, он ослеплял глаза. Красного и синего. Световые огни отражались в лужах, которые остались после дождя. Из-под машины валил сизый дым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Помню, как мне было холодно. Так холодно, что зубы начали стучать друг от друга. Я никак не могла согреться.

Помню, как теряла кратковременно сознание и приходила в себя опять.

Боялась повернуться в сторону водительского сиденья. Помню, как задала вопрос. А ответа не услышала. И от этого стало очень страшно и больно. Так больно, как никогда не будет физически. Когда ты понимаешь, что внутри тебя что-то умирает… навсегда...

Помню, как хотела кричать, а получалось только шептать.

Я помню не перестававший звонить телефон с тонкой сеткой трещин по экрану, который валялся у моих ног в осколках стекла.

Я столько всего помню...

Только Фила не помню.

10

Трудно не пережить такое, трудно после начать жить заново. Радоваться, быть счастливой, открывать глаза каждый день, как будто и не было ничего.

Я каждый день начинаю с того, что повторяю про себя как мантру слова: ”Фил — умер”, “Фил мне больше никогда не позвонит”, “Я больше его никогда не увижу”. Возможно, потому что я не помню его в тот самый момент, который навсегда нас разлучил, мне сложно принять то, что его больше нет. Действительно нет.

Память сыграла со мной злую шутку, отрезав и забрав часть моментов аварии и того дня. Я помню, как в один миг была самой счастливой, а потом моё хрупкое счастье дало трещину и рассыпалось на несколько тысяч осколков. Буду ли я снова когда-нибудь счастлива? По-настоящему. С замирающим сердцем и искренней улыбкой. Не знаю.

Пока мне сложно представить, какое будет оно, моё завтра. Я стараюсь жить каждый день здесь и сейчас. Механически выполняю ряд одинаковых действий. А ещё я жду... звонка. Или нового сообщения. Хоть чего-то. Какого-то знака. Попахивает сумасшествием, но иначе просто не могу заставить себя встать с кровати.

Головой понимаю, что это невозможно. Сердце, если оно у меня ещё есть, понимать это отказывается.

Первые дни после аварии я просто сидела и смотрела в одну точку.

Сжимала в руках разбитый телефон и постоянно набирала заученную комбинацию цифр. Звонила, снова и снова. Без ответа. Каждый раз, когда звонок сбрасывался, нажимала “перезвонить” и звонила снова. Пока абонента не отключили.

Я звонила его сестре и спрашивала, когда она сможет позвать Филиппа к телефону.

Ответом мне были сдавленные всхлипы.

Я правда не понимала всей ситуации. Просто отказывалась это делать. Почти не спала, не ела, всё ждала.

Сейчас мои чувства притупились. Боль не ушла, нет. Она теперь другая. Я могу есть, спать и не думать. Но всё ещё жду.

Мне часто снится один и тот же сон. Я тону.

Воды везде много, она холодная, тёмная. Я не чувствую рук и ног. Просто вязну в пучине, барахтаюсь изо всех сил. А потом сдаюсь. Проживаю агонию, а потом просыпаюсь. Резко распахиваю глаза. Я всегда мокрая, потная. Мне холодно и страшно. Поэтому я больше не могу уснуть. Либо просто лежу, смотрю в темноту, либо включаю аудиосообщения, которые я уже знаю наизусть, и слушаю... слушаю. Психолог говорит, это последствия эмоциональной травмы. Не той, что я пережила сейчас, а той, что была давно. Эмоции и чувства наложились друг на друга. Всё переплелось и срослось воедино. Смерть Фила стала спуском для лавины эмоций, которые живут во мне. Я не знаю, как с ними справиться и не сойти с ума.

Маме надоело смотреть на мои страдания и метания, она придумала продать квартиру и под этим предлогом отправила меня в Россию. Я понимаю, что она тоже переживает. Не знает, как помочь мне, а я не знаю, хочу ли принимать эту помощь. Просто всё вокруг вдруг поблекло и перестало иметь смысл.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Как мне найти этот самый смысл, если Фила больше нет?

Иногда я пишу ему сообщения.