Дай-сан - Эрик Ластбадер

Сразу за этими исполинскими стражами по обеим сторонам мостовой возвышались еще две громадные стелы, густо покрытые письменами, настолько сложными, что Ронин даже не смог сосчитать число граней.

Пройдя между стелами, они увидели слева огромную площадь, поднимающуюся ступенями. Лужи, оставшиеся после сильного дождя, блестели на этих ступенях в лучах заходящего солнца, вспыхивая радужными переливами.

С двух сторон площади, с северной и южной, стояли высокие сооружения без окон, с отвесными стенами на внутренней стороне и с уклоном вперед на обратной. В каждой вертикальной стене была одна-единственная дверь, выходившая на площадь.

— Странно, — заметил Мойши, остановившись перед первой ступенькой и оглядевшись по сторонам. — Этот народ не использует арку. Смотрите, Ронин… Для поддержки высоких зданий они используют перемычки.

Взгляд Ронина скользнул вдоль по улице, уходящей в западном направлении от площади. Перед огромной ступенчатой пирамидой, поднимавшейся впереди на расстоянии примерно в четверть километра, он разглядел три высоких черных силуэта — человеческие фигуры, черты которых нельзя было рассмотреть из-за рассеянного лиловато-золотистого света угасающего солнца, что опускалось за тихое море джунглей, подступавших к каменной долине. Он тихонько окликнул Мойши:

— Пойдем.

Они были в масках.

Двое мужчин и женщина. Все — в одинаковых широких накидках из пятнистых шкур, снятых с крупных зверей, головы которых и послужили материалом для масок. Треугольные уши, черные носы и длинные жесткие усы. Холодные мерцающие глаза золотистого или светло-нефритового цвета, прозрачные и безжизненные. Ронин невольно поежился. Что-то было в этих глазах, что отозвалось тревогой в сердце.

Все трое были невероятно высокими, ростом не меньше двух с половиной метров. Длинные мускулистые ноги. Несколько впалая грудь у мужчин. Кожа цвета мореного тика.

Вся одежда мужчин состояла из набедренной повязки из золотистого меха с черными пятнами и сандалий из черной кожи. Руки от запястья до локтя были унизаны обручами-браслетами различной ширины, украшенными чеканными и резными рисунками. Ронин разглядел одну странную сцену, представлявшую нескольких воинов в причудливых головных уборах и одно непонятное многоголовое существо, которое он принял за бога.

Женщина в росте не уступала мужчинам. Великолепная грива иссиня-черных волос, смотревшаяся естественным продолжением ее нелепой кошачьей маски, опускалась почти до пояса. Короткая туника из золотистого меха — от тяжелых грудей до бедер. Красивые длинные ноги безупречной формы. В отличие от мужчин, на ней не было золотых браслетов — только один узкий обруч из розово-белого гагата не более сантиметра шириной, покрытый тонкой кружевной резьбой, сквозь которую просвечивала ее темная медная кожа.

Мужчина слева шагнул вперед.

— Добро пожаловать в Ксич-Чи, великий город Чакмооля.

Из-за клыков в прорези маски его голос звучал как-то странно, словно издалека.

* * *

— Время, — сказал Кабал-Ксиу.

Из двух мужчин он был пониже ростом.

— Вот что заботит нас прежде всего.

Легкий ветерок пошевелил мех на его маске.

— Поэтому наша история записана в камне, над которым не властно течение времени.

Низкие строения с колоннами с северной и южной сторон. На востоке колышутся джунгли — непроходимый зеленый барьер. Ступени величественного акрополя, выходящего фасадом на запад. На той стороне каменной мостовой возвышается еще одна ступенчатая пирамида, примерно в три раза ниже гигантского сооружения в центре каменного города, состоящая из девяти убывающих уступов. На вершине ее — странное удлиненное сооружение на шести массивных столпах, густо покрытых резьбой, а в центре ближайшей к ним стороны — широкие ступени, уводящие вверх.

— Мы ждали… — Кабал-Ксиу сделал паузу, словно подбирая нужные слова. — Мы ждем…

Взглянув на этих троих людей, обезображенных странными масками, Ронин с некоторым беспокойством отметил, что абсурдность сложившейся ситуации никак до него не доходит. В этой троице было нечто пугающее, что не давало сосредоточиться, отгоняя все мысли, кроме тех, что как будто сами приходили в голову в ответ на реплики собеседников.

— Ждете чего? — спросил Мойши. — Конца?

Кошачья маска, покрывавшая голову Кабал-Ксиу, повернулась в его сторону. Лучи заходящего солнца сверкнули отблесками огня у него в глазах.

— О нет.

Полоска алого света скользнула по черным усам и исчезла.

— Конец уже наступил.

Солнце тихо покинуло землю; лазурное с лиловым свечение окутало город. Долина погрузилась в сумеречный свет, словно отраженный от застывшей далекой радуги.

— Сходи за тростником, Кин-Коба, — велел Кабал-Ксиу.

Поднявшись с алебастрового сиденья, женщина направилась через каменную площадь к зданию с северной стороны. Ронин наблюдал за движением ее ягодиц, за плавным покачиванием ее тугих сильных бедер.

Вскоре она вернулась с двумя тростниковыми факелами, горевшими дымным пламенем, и установила их в каменные колонны по обеим сторонам от сидевших.

— Это Чакмооль, — впервые заговорил Уксмаль-Чак, второй мужчина из странной тройки.

Он показал на низкий столик с плоским верхом, вытесанный из камня и стилизованный под кошачью спину. Камень был то ли испачкан красным, то ли имел естественный красноватый оттенок. По бокам его и на «спине» были врезаны зеленые нефритовые кружки, изображавшие пятна на шкуре. На столике стояли чашки из обожженной глины с высушенными зернами маиса и густым белым напитком, пряным и явно крепким.

— Красный Ягуар. Редкий зверь, который все еще рыщет по этой земле. Никто не может сравниться с ним в битве, ни одно существо ни в одном из миров, ибо Чакмооль не знает поражения, пока его полностью не покинет жизнь.

Когда Уксмаль-Чак говорил, его маска слегка покачивалась. На шее побрякивали бусы из нанизанных на несколько нитей зубов, когтей и резных кремней.

— Это свирепый и страшный хищник.

Глаза его были скрыты в глубокой тени.

— Многие верили, что Чакмооль — сверхъестественное существо, способное принимать человеческий облик.

— О нем сложено немало легенд, — ровным голосом заговорила Кин-Коба. — И это вполне объяснимо, ибо нечасто встречался Красный Ягуар человеку.

— И в конце концов стали его почитать богом, — добавил Кабал-Ксиу.

На темной лазури и пурпуре вечернего неба проявились скопления мерцающих звезд, напоминавших сверкание инея, разбросанного по небесной тверди дыханием космоса.

И под этим покровом извечной тьмы раскинулся огромный каменный город — неподвижное, математически выверенное пространство из плоскостей и углов, которое с наступлением темноты — с медленным поворотом небесного колеса — внезапно сделалось гармоничным, поражая человеческое воображение своим холодным и безжалостным расчетом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});