Самое Тихое Время Города - Екатерина Кинн

Вряд ли в лунном свете у них были бы тени.

Я не ответил на их призыв и не попал в их власть.

Я пересек границу и ушел в заросли. Я слышал их шаги у себя за спиной, но они боялись тронуть меня.

Я перешел реку и обернулся, проведя черту поперек моста.

Они остановились там и стояли молча. А потом сквозь них прошел парень с овчаркой. Овчарка-то их увидела и стала лаять, и они ушли во тьму. А парень так и не понял, что обеспокоило его друга…

Странное место Сетунь.

Выныриваешь из леса – и оказываешься прямо у домов, и на первом этаже горит свет, и все мирно и тихо…

Хорошо пить горячий чай, когда за окном ветер и холодно. Плохо тем, кто сейчас на улице, без крыши над головой, без приюта… Кэт поставила кружку на стол, помешала варево в кастрюльке. Свет в окне первого этажа был хорошо виден с улицы, и по приделанной к лоджии лесенке уже слышался мягкий кошачий шаг. Скоро весь прайд придет кормиться. А заодно и познакомится с новым обитателем.

Новый обитатель сидел на широком подоконнике, обернув лапы хвостом, и щурил голубые глаза, глядя в заоконную темень.

В прорезанный в балконной двери кошачий лаз влезал рыжий местный бандит, драный везде и всякими способами кот по кличке Джедай. Он вообще-то был не простой кот. Он был митьковский. Точнее, его нарисовали митьки. Изобразили этакого бандита с татуированным брюхом. Джедай долго висел на стенке, но как-то раз во время митьковской попойки хозяин по пьяни пригласил кота слезть с листа бумаги и присоединиться. Джедай слез и присоединился. И с тех пор на бумагу больше не возвращался. Долго жил у художника, даже научился разбираться в направлениях современного искусства и пить пиво. Как он попал из Питера в Москву, никто не знал, но как-то попал ведь? Историю его Кэт знала потому, что Джедай умел говорить по-человечески, хотя лексикон у него был еще тот, да и говорил он редко и неохотно.

Рыжий обычно приходил самым первым, как авангард многочисленного кошачьего прайда. Увидев новую морду, Джедай снизу вверх воззрился на сиамца. Тот чуть наклонил голову вперед, точно так же упорно глядя в глаза рыжему бандиту. Разговор глазами длился бесконечные несколько секунд, затем Джедай чуть отвел взгляд и зевнул.

Потом в дверцу, тяжело пыхтя, протиснулась здоровенная пушистая сибирская матрона Марфа Ивановна, родоначальница чуть ли не всех местных кошек. За ней с виноватой миной на смазливой мордашке следовала ее внучка Простомария. В отличие от бабушки Просто-Машка была небольшой, гладкой и томной кисой с минимумом мозгов. Похоже было, что красотка опять пережила бурный романчик и собирается осчастливить свет очередным потомством, двумя-тремя будущими крысоловами. Матрона дернула усами, смерила взглядом новичка и внезапно мощным прыжком вознеслась на подоконник. Сиамец даже попятился. Марфа была вдвое крупнее его, хотя и прыгнула совершенно бесшумно, как меховое привидение. Сиди они не на подоконнике, а на столе, Кэт не сомневалась, что он бы задрожал – увесиста была Марфа Ивановна.

Марфа Ивановна оглядела незнакомого кота, обнюхала, немного подумала и лизнула в нос. Ее внучка тут же кокетливо вознеслась на стул, продемонстрировав новому потенциальному кавалеру изящество и гибкость.

– Машка! – строго сказала Кэт. – Ты только что с гулянки, с набитым пузом, стыд-то поимей!

Кэт выросла среди кошек. Сколько она себя помнила, в мамином доме их всегда было полным-полно. Разных – породистых аристократок, важно вышагивавших по коврам и гордо красовавшихся блестящими ошейниками, надменных служилых сиамцев с кольцами на кончиках изогнутых хвостов, беспородных дворовых, которые заходили в дом только покормиться – поласкаться – погреться, а потом убегали на волю по своим кошачьим делам. Их горячая мягкая упругость была, наверное, первым запомнившимся ей ощущением, а их тихий грудной рокот был для нее лучшей колыбельной. Она с детства прекрасно понимала их мяуканье, мурчанье и текучие позы. Единственное, что ей не было доступно, – это безмолвный язык взглядов. Когда кошки и коты лежали часами в саду в кружочке, глядя друг на друга, Кэт знала, что между ними сейчас идет какой-то важный неторопливый разговор. Но о чем он – увы, это было для нее тайной. Отец и младший брат этот язык понимали, но кошки, приняв их в свой тайный круг, видимо, взяли с них клятву молчания, и Кэт так ничего и не узнала.

Кэт подумывала порой, что, может, ей стоило бы стать не филологом, а фелинологом. Впрочем, кто мешает получить второе образование? А пока надо заканчивать диссертацию, дальше видно будет. Хотя тема для второго исследования тоже созрела – обычаи кошек, живущих с людьми. Но в какую область это отнести – социологии или этологии?

Имя новому коту все не придумывалось. Он был какой-то не такой кот – хотя сиамские и тайские коты имеют свои обычаи и странности характера.

Он совсем не разговаривал. Не мяукал, не мурчал, не просил еды. Лоток, поставленный для него, оставался нетронутым – видимо, по своим кошачьим делам он ходил на улицу. Он никогда не позволял себя гладить – не царапался, просто уходил. Он никогда не вылизывался при Кэт, хотя был очень чистым и явно ухаживал за собой, но никогда при ней.

Можно было бы сказать, что он не такой, как все, еще и потому, что каждый раз, как Кэт садилась поработать над диссертацией, кот немедленно устраивался так, чтобы ему был виден текст. Но Кэт это не удивляло – она слишком хорошо знала кошек и понимала, что они куда умнее и интеллектуальнее, чем считают даже самые завзятые фелинологи. Ну интересно сиамцу сиамскую легенду почитать, что странного?

Утром в окно постучался голубь. Дремавшая в кресле Просто-Машка мгновенно сделала стойку, но Кэт строго сказала:

– Не трогай! Это от моей матушки послание.

Она взяла белую почтовую птицу в руки, сняла с тоненькой золотой цепочки легкий кожаный цилиндрик и достала письмо. Открыла дверцу висевшей в углу большой клетки, посадила туда гонца, поставила блюдечко с зерном и налила в кюветку воды – специально держала для почтальонов.

Письмо было все о том же – о том, как дома идут дела, как мама скучает, как дела у братцев, о том, что старший подумывает свататься и что ей самой все же неплохо бы как-то устроить свою жизнь, жениха найти… Как всегда. Хорошо, что как всегда, – значит, дома тихо и мирно, и это хорошо. А насчет жениха… Да где они, женихи? Это в сказках Иваны-царевичи, а так попадаются одни Иваны-дураки. А Кэт хотелось найти своего одного-единственного, как отец у матери. А отец был мужчина статный, вальяжный, красивый, умный, ласковый и добрый и вообще средоточие всех мужских совершенств. Так он один такой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});