День огурца. Любовь, кошелек или жизнь?! - Родион Кормановский

Всё это она выстреливает со скоростью автомата. Потом закрывает рот, судорожно вздыхает и открывает его опять, намереваясь продолжить допрос, даже не удосужившись получить ответы на поставленные вопросы.

– Стоп! – ору я, перекрывая её скороговорку.

Она так и замирает с открытым ртом.

– Даже если бы я и умел так быстро трещать, как вы, милая, то всё равно не успел бы ответить на миллион вопросов в секунду! – произнося эту тираду, я ловлю себя на том, что скорость моего словесного поноса не уступает её речевым характеристикам.

Быстренько закрываю рот, чтобы успеть поудивляться.

Она следует моему примеру, облизывает губы и говорит, уже медленнее, ясно выговаривая звуки (примерно так, как разговаривают с детьми и старыми маразматиками):

– Вы е-го зна-е-те?

– Да что же вы со мной, как со слабоумным-то?! – возмущённо воплю я.

– Так как с вами разговаривать-то? – верещит она. – Где мой жених?!

– Не знаю! – ору я, – говори нормально!

Она вдыхает, шумно выдыхает и говорит, наконец, нормальным голосом:

– Что ты знаешь?

«Ну вот, теперь мы на „ты“, только это почему-то не радует меня», – думаю я, и отвечаю ей так же спокойно:

– Так-то лучше. Я знаю твоего жениха. Кстати, он мой тёзка. Меня зовут Дмитрий Огурцов.

– Что? – Маша опять открывает рот.

– Так вот, – продолжаю вещать я, – мы с ним полные противоположности. Он, в отличие от меня, сущее недоразумение. Даже неприятность. А ещё правильнее было бы сказать – стихийное бедствие!

Во время этого монолога в моём мозгу мелькают картинки, кадры присутствия тёзки в моей жизни: вот он приходит ко мне во сне, вот он прилетает мне на голову с моста и, наконец, вот, он лезет ко мне целоваться, назвав это искусственным дыханием.

Мозг реагирует на перегрузку, создаваемую этими образами и, я уже не замечаю, как в моём голосе, с каждым произнесённым словом прибавляются децибелы.

– От него одни неприятности и проблемы! – ору я. – Моя удача, и та отвернулась от меня, когда он возник на горизонте! Потом, наконец, он ушёл и, вот, всё должно было бы закончиться, но нет! Появляешься ты и сбиваешь меня на своём тарантасе! – Я уже настолько распалился, что жестикулирую, как регулировщик на перекрёстке. – А я, как полный идиот, хочу ещё тебя поцеловать! Вот придурок! Ведь ты же его невеста, а значит, такая же неудачница! Ни за что не буду тебя целовать! Даже желания у меня к этому нет! Вот!

– Ах, так! – кричит Маша, сверкая глазами. – Я неудачница?!

– Да!

– Получи тогда! – она быстро наклоняется и впивается в меня губами.

Вот это поцелуй!

Страсть и бешенство в одном флаконе!

Она, видать, думала, меня этим наказать…

Хотя, не знаю…

Но если так, то она ошиблась!

Такого поцелуя у меня ещё не было!

Иногда, знаете ли, имеет смысл доводить женщину до белого каления.

Я, вначале, размахиваю руками, думая, как бы её оторвать от себя. Но порыв её страсти настолько мощен, что мои руки сами собой опускаются ей на спину и прижимают её ко мне.

В ответ на это она что-то мычит, но не отталкивает меня от себя, а наоборот, ещё больше прижимается.

И этот самый поцелуй у нас несколько затягивается. Он длится настолько долго, что я, одним глазком поглядывающий на тротуар, замечаю как по нему, мимо нас проносится толстяк, её жених, преследуемый двумя амбалами.

«Колобок в своём репертуаре! – думаю я, не отрываясь от неё, – бегает от своих проблем, пока я целуюсь с его невестой!»

Я провожаю взглядом сих троих спринтеров, пока они не исчезают из вида, и продолжаю «битву языками» со всей страстью, на которую способен.

Наконец наше удовольствие достигает того пика, который требует обязательного продолжения. Мы, к сожалению, себе этого позволить сейчас не можем…

Конец ознакомительного фрагмента.