Быль. Небыль. Возможно будет - Анатолий Герасимов

Борисов встал, подошел к окну, закрыл форточку. Замкнул сейф и спрятал ключ в карман. Затем, собрав все бумаги, сложил их в ящик стола. Выпрямился, пристально посмотрел на меня:

– Вы напрасно подчеркнули, что Ольга Ивановна – моя жена. Это к делу не относится. Больница перегружена больными, наша лаборатория не справляется. Что ж я, по-вашему, должен выписывать больных без анализов? Не надо подходить столь узковедомственно! А теперь – прошу прощения, но мне на исполком.

За следующие дни я исходил поселок вдоль и поперек. Положение было серьезней, чем я предполагал. Особенно настораживал новый микрорайон. Двухэтажные деревянные дома были уже порядком запущены, лестницы грязные. Груды мусора, политые помоями, леденели, превращались сначала в бугры, потом в холмы, а затем в горы. Как говорится, не дай бог, оттепель.

Я пошел в райкомхоз и, составив акт, предложил немедленно начать вывоз мусора из поселка. Заведующий подписал акт, но безнадежно развел руками:

– Рад бы все выполнить, что вы здесь написали, но у меня, голуба моя,, людей нет. Там ведь все промерзло насквозь, скалывать надо, а это такой труд, я тебе скажу! Машины сейчас дрова и уголь возят. Опять же люди на этом деле заняты. Так что погоди малость. Будут возможности – сделаем.

Прошла неделя, но ничего не изменилось. Я оштрафовал заведующего райкомхозом и составил новый акт. Опять безрезультатно. Надо было что-то предпринимать посерьезней. Но что?

Как-то вечером ко мне в кабинет зашла Любовь Андреевна, эпидемиолог. В отличие от Веры Ивановны она встретила мое назначение внешне почти безразлично, но я чувствовал, что она внимательно приглядывается, оценивает мои действия. Однако пока оставалась в стороне, ничего не говорила. И вот пришла, свободно, по-хозяйски уселась на стуле, со вкусом закурила и, резанув острым, внимательным взглядом как отрубила:

– Хотите откровенно?

– Безусловно, а как же иначе?

– А можно никак. – Она выпустила из уголка плотно сжатых губ тонкую струйку дыма. – Я почему к вам пришла? Извините, но я не слепая. Вижу, не клеится пока у вас.

– Почему только у меня, а не у нас?

– Верно, у нас, но больше все-таки у вас. Объясню. У нас и до вас не клеилось. Спросите – почему? Да просто наши заботы дальше нас не идут. Глупо, но, как ни странно, так оно и есть. Вот вы за баклабораторию хлопочете. Правильно делаете. Ведь она, по существу, наша. Обидно, что забрали. Я эпидемиолог, она мне вот как нужна. – Она провела ребром ладони по шее. – Может, сама виновата, что так вышло, а может, нет. Что я одна-то могла сделать? Контактных выявить? Очаг локализовать? А дальше что? Очаги-то при такой грязи сами, как микробы, плодятся. Вот вы тронули коммунхоз – ну и что? С директора как с гуся вода. Тут драться надо. А кто будет драться? Я, что ли? У меня все-таки начальство свое есть. Рыпнулась пару-тройку раз и с носом похуже, извините, чем вы, осталась. Не верят в нас, понимаете, не верят! Да и как верить? Ваш предшественник больше спиртиком увлекался. Уважения к нему ни на грош не было. Вера Ивановна человек хороший, но ей до пенсии рукой подать, какой она боец. Вот так все и шло. Так что, если вы, как говорится, хотите всерьез и надолго, так вот вам моя рука.

Через день я вернулся к разговору о лаборатории с Аркадием Ильичом, но, к сожалению, опять безрезультатно. Что делать? Не жаловаться же в область. Правда, я был готов и к этому, но случай помог уладить все гораздо проще и быстрее.

Как-то у дверей своего кабинета я услышал голос Борисова. Шеф явно направлялся ко мне. И тут мелькнула мысль… А почему бы не попробовать? Схватил телефонную трубку, набрал одну цифру, чтобы не было слышно гудка, и сделал вид, что всецело занят разговором:

– Но вы сами поймите, – говорил я, слыша, как отворяется дверь и входит Борисов, – у вас в Южно-Сахалинске все проще, а здесь я такие кадры не найду. Лаборатория простаивает. Этим шутить нельзя! Борисов? Что Борисов? У него своих забот хватает. Так, значит, обещаете помочь? Ну, спасибо… На следующей неделе? Договорились. – Я положил трубку и повернулся. Кабинет был пуст.

Вечером зашла Ольга Ивановна:

– Забирайте нас назад. Главврач распорядился.

– А как же больница? Он говорил, что без нашей лаборатории там не обойтись.

– Незаменимых людей нет, – рассмеялась она. – Так что берите, пока дают.

– Беру, беру, еще как беру, и передайте большое, нет, огромное, спасибо Аркадию Ильичу.

Я пригласил Веру Ивановну и, поделившись с ней радостной новостью, стал развивать планы на ближайшее будущее. Она вначале скептически молчала, затем начала понемногу оттаивать и постепенно увлеклась сама. Мы позвали Любовь Андреевну и допоздна намечали, что надо сделать. С лица Веры Ивановны давно исчезло постное выражение. Оаа раскраснелась, спорила, не соглашалась, предлагала. В конце концов мы все утрясли и, довольные, посмотрели друг на друга.

– А что, у нас так, пожалуй, может что-нибудь получиться! – задумчиво сказала Любовь Андреевна.

– Получится, непременно получится, – подхватила Вера Ивановна, но вдруг виновато поглядела на меня: – Вы не думайте, что я справиться с работой не могла или зависть у меня какая. Просто привыкли мы здесь к тому, что было. У самих-то под носом что делается: больница без очистки свою сточную воду в ручей сбрасывает. Если бы сейчас темно не было, вы бы посмотрели.

Мы оделись и вышли, решив посмотреть. Стояла крепкая морозная ночь. Луна, подернутая желтоватой дымкой, тускло освещала дорогу. Миновали больничные постройки и свернули к небольшому овражку. Сюда выходил больничный коллектор, из которого бежал мутный ручей и, пройдя несколько метров, уходил под ледяные наросты, покрытые смрадным паром.

– Сапожники без сапог, – вырвалось у меня.

– Вот-вот, – откликнулась Вера Ивановна, – другим предписания даем, а у самих… – Она махнула рукой.

Следующие недели мои эпидемиологи были загружены до предела – наверстывали упущенное. К сожалению, не все, далеко не все, выполняли наши предписания. И была на это масса объективных причин. Основная из них – нехватка рабочих рук. Больше всего беспокоила очистка территории поселка и, конечно, больничная канализация. На днях к этому добавился еще рыбозавод. Правда, в полном смысле заводом его назвать было нельзя – так, заводик в два-три цеха. Но продукцию он выдавал. И шла эта продукция в магазины и столовые района. Значит, санитарный режим должен там соблюдаться абсолютный. Но вот как раз он и не соблюдался. Маялся я с этим заводиком долго. Выговаривал директору, штрафовал. Да все без толку. Тогда мы опечатали один цех. Но что значит закрыть один цех? Сразу остановился весь завод – такова здесь технология. Меня сразу вызвали в райисполком, к заведующему одного из отделов. Разговор получился неприятный. Я попытался объяснить, что эта мера вынужденная, другого выхода не было. Тогда заведующий спросил:

– Вы знаете, как снабжается наш район продуктами?

Я ответил утвердительно.

– Тогда вам, конечно, известно, – продолжал он, – что они доставляются самолетами или судами во время навигации. И, значит, вы можете предполагать, в какие деньги это обходится.

– Предполагаю.

– А если знаете и предполагаете, то легко можно усвоить и другое – продукция этого завода входит в общий план снабжения района продуктами питания. Ясно?

Я промолчал.

– Но коль это так, то, закрыв завод, вы лишили все население района рыбы. Ведь фонды нам никто не добавит. Надеюсь, вы меня понимаете?

– Это все я понимаю, но изменить свое решение не могу, – ответил я.

– Почему?

– Здесь все изложено. Могу оставить копию акта.

Я вынул ее из папки и положил на стол.

– Вы что же, людей актами кормить будете?

– Зачем актами? Там работы на неделю, может, полторы. А рисковать здоровьем людей нельзя.

Заведующий искоса посмотрел на меня:

– Вы знаете, сколько на вашем месте людей работало? Не знаете? А я знаю. В лицо не успевали запомнить. И вас так можно не запомнить.

Тут выдержка мне изменила:

– Не вы меня сюда ставили, не вам и снимать. И не лучше ли, чем заниматься демагогией, распорядиться, чтобы цех побыстрее привели в порядок! Всего хорошего.

Я вышел, оставив заведующего онемевшим и слегка растерянным.

Надо сказать, что этот разговор о рыбозаводе был не последним. Пришлось встречаться и с другими людьми, и повыше рангом. Были звонки и из области. Но я решил стоять, как говорится, насмерть, и в конце концов добился своего. Откуда-то прилетела бригада специалистов и рабочих, доставили оборудование, и через некоторое время цех и завод преобразились.

Это была одна из первых наших побед, оттого казалась она особенно дорогой.

А в основном большими успехами я не мог похвастать. Часто приходилось бросать все дела в райцентре и ездить по району, – например, проводить профилактические осмотры охотников и оленеводов. Однако, хоть работа и прерывалась, я с любопытством москвича отправлялся в поездки. Все-таки практического опыта я набирался в этих рейдах немало, да и просто интересно было. В одну из таких поездок отправились мы под вечер на специальном мотовозе с одним вагоном. Вагон этот – обычная теплушка с сиденьями по бокам и печкой-буржуйкой посередине. В потолке дыра для печной трубы. Вагон страшно качался из стороны в сторону, просто удивительно,. как он не падал, особенно на поворотах.