Сто дней Наполеона - Эдит Саундерс

Достигнув Парижа, Наполеон понял, что атмосфера здесь совсем не та, что в провинции. Его приветствовали в Тюильри с величайшим энтузиазмом, но лишь военные и бонапартисты, искавшие службы. Граждане Парижа в этом не участвовали. В последующие недели он узнал, что парижский энтузиазм исходил по большей части от праздных, пустоголовых зевак, жаждущих развлечений, и что люди избегали опасных улиц из-за накала страстей и насилия. Основательная, трудолюбивая часть населения была либо против него, либо безразлична, особенно враждебно настроены были юристы.

По пути из Канн в Париж он отвечал духу толпы и представлял себя как солдата революции. Он говорил, что менее желает быть правителем Франции, чем первым из ее граждан. Он вернулся, чтобы освободить страну от рабства, в которое ее хотели ввергнуть дворяне и духовенство. В этом не было ни капли искренности, за исключением того, что он намеревался поддерживать порядок и говорить на языке, более соответствующем уровню его притязаний на престол, нежели язык династии.

Революционные настроения были сильны и еще усилились после бегства короля. "Я вижу, что ненависть к дворянам и духовенству так же сильна и так же распространена, как и перед началом революции", - говорил Наполеон. Однажды, вскоре после своего прибытия, он выехал на конную прогулку в Фобур-Сен-Жермен и был окружен обозленной толпой, которая гневно грозила кулаками в сторону домов аристократии и призывала его ее возглавить. Однако он нахмурился и выразил свое неодобрение. "Одно резкое слово, - говорил он позже, - или даже выражение нерешительности на лице, и все было бы разграблено". Пристрастие Наполеона к порядку и дисциплине не позволяло ему симпатизировать неуправляемым толпам. Он также гордился тем, что происходил из благородной итальянской семьи{51}, и ему доставляло удовольствие восстанавливать в своем дворце префектов, пажей, глашатаев - словом, все, что требует монархический этикет.

Людовик XVIII приехал в Бельгию и увидел людей в состоянии тревоги. Все полагали, что Наполеон немедленно оккупирует страну, которую французская армия жаждала завоевать заново. Войска Англии и Ганновера поспешно собирались вдоль своих границ, и повсюду велись приготовления к обороне. (Эти войска дожны были обеспечить поддержание порядка, пока союзники не установят новый режим.) Многие в Европе думали, что Наполеон нанесет удар немедленно и войдет в Брюссель в ближайшие несколько дней, и некоторые из его сторонников убеждали его пойти этим курсом. Однако он вряд ли бы сделал это, если бы надеялся прийти к соглашению с союзниками. Более того, хотя приграничные районы Франции находились в руках бонапартистов и его позиции были с очевидностью сильны, районы вокруг Марселя и Бордо демонстрировали ему свою крайнюю враждебность. Необходимо было подавить внутренние беспорядки, прежде чем начинать войну за границей.

28 марта союзники возобновили договор о сотрудничестве, в котором Великобритания, Россия, Австрия и Пруссия обязались задействовать все силы и работать вместе до победного конца, то есть удаления Наполеона от власти. Каждая из четырех стран должна была предоставить 150 000 солдат, хотя Великобритания, чья армия в значительной степени еще возвращалась домой из Соединенных Штатов, должна была компенсировать нехватку солдат финансовой поддержкой своих союзников.

Об успехах Наполеона еще не было в полной мере известно в Вене, не имели дипломаты понятия и о том, что он будет противостоять им в новом качестве. Они действительно знали лишь его прошлое. Наполеон был сложной личностью, то одна, то другая сторона брала в нем верх, и, возможно, в марте 1815 он был потенциально миролюбивым и либеральным деятелем, каким он и провозгласил себя, покидая Эльбу, готовым жить в условиях равноправия с другими правителями. В апреле того же года его брат Жозеф убеждал его отменить всеобщую воинскую повинность и положить конец войне, уверяя, что Франции нужен мир и либеральная конституция. Совет был получен слишком поздно, поскольку Наполеон тогда собирался отречься от престола, но дух конституционного либерализма продолжал жить в Европе, и он намеревался теперь, когда вернулся, предложить Франции некоторую степень свободы. Поэтому он пришел, говоря о мире и либерализме, и, возможно, сочувственный прием, оказанный его обещаниям, поддержал бы его благую решимость - как результат его хорошего расположения духа - и заставил бы его сдержать свое слово. Но за пределами Франции не было ни сочувственного приема, ни даже малейшего намерения прислушаться к тому, что он говорит. Ему не позволили бы раскаяться, даже если бы он искренне хотел это сделать. Талейрану и Меттерниху слишком часто приходилось молчать перед его высокомерием и оскорблениями52, теперь они не хотели видеть его раскаяние, они хотели только его наказания.

Конечно, нелегко поверить в то, что, если бы Европа поверила ему на слово и предоставила такую возможность, он не стал бы дожидаться своего часа и не отвоевал бы вновь все свои позиции, как только бы представился случай. Однако о Наполеоне можно сказать, что он продемонстрировал некоторую либеральность во время "Ста дней", отменив 25 марта цензуру прессы. На следующий день он подтвердил свое обещание дать Франции либеральную конституцию, а три дня спустя он отменил работорговлю, и если что-то и могло задеть англичан, то именно этот хорошо рассчитанный шаг.

Однако у Англии не было времени на то, чтобы обдумывать подобные жесты, поскольку дипломаты уже вынесли свою оценку ситуации, и войска повсюду пришли в движение. Веллингтон написал Каслри 26-го числа, высказывая мнение, что единственный шанс на установление мира состоит в отказе от завоеванных союзниками территорий, по крайней мере, до Рейна, "и после этого наши шансы зависят от его доброй воли". Те, кто занимал ответственные посты, были твердо уверены в том, что Наполеон ни за что не успокоится, пока не отвоюет обратно границу по Рейну, столь милую сердцу французской дипломатии{53}. Он был окружен почти всеобщим недоверием, Европа была скорее готова претерпеть любые трудности, чем склониться под его правлением.

Первым, кто почувствовал на себе подобное отношение, был его сын, которого он боготворил, - король Рима. Наполеон планировал прибыть в Париж в день, когда его сыну исполнится четыре года, и он сумел это сделать. В отношении стремления к власти это, возможно, был знаменательный день, в отношении человеческих чувств это было несчастье. Именно в этот день, 20 марта, ребенок был отнят у женщины, чьим заботам он был вверен с самого рождения, мадам де Монтескьё, которая любила его как собственного сына. Он называл ее "Maman Quiou" ("Маман Кьё") и не ведал никакой другой матери, поскольку Мария Луиза не была близко причастна его воспитанию и не испытывала к нему сильных чувств.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});