Жена на миллион - Айрин Лакс

состоянии. Карманы обчистили, телефона лишили… Низко как-то.

— Что-что? Я не воровала! Я только немного денег сняла с карты! Но по карманам не лазила… Я не воровка!

— Возможно, так. Значит, кто-то другой воспользовался возможностью обчистить карманы состоятельного мужчины в невменяемом состоянии. Но как ни крути, ситуация выглядит и пахнет дурно. Нехорошо, — покачал головой.

— А мне, значит, хорошо?

— Ваши личные отношения меня не касаются. Я говорю лишь об угрозе безопасности!

Мирон нахмурился.

— По правде говоря, я сам Багратову посоветовал лишить вас возможности цветочки перебирать.

— Ах так… — я стиснула кулаки от гнева.

— Да, так. Неизвестно, какую интересную траву вы еще найти сможете, Серафима. Вы мне симпатичны, как человек. Но Багратовым моя семья всей душой предана.

— Ваш отец тоже работал на отца Багратова?

— Да.

— У кого ни спроси, все тут целыми поколениями служат.

— А кто еще? — поинтересовался Мирон. — Из всех служащих только я и моя семья работает на Багратовых вот уже второе поколение.

Я не стала отвечать, просто отмахнулась. Вспомнила про врача Андрея, он тоже говорил, что его отец оказывал услуги Багратову. Может быть, просто Мирон не считал Андрея, потому что он не постоянно дежурил у Багратова, появлялся только когда была такая необходимость.

— Так кто еще сказал, будто работает на Багратовых семьями? — не унимался Мирон.

— Не важно. Я просто не так поняла! — отмахнулась.

Скорее всего, я ошиблась, неверно истолковала слова! Или Андрей немного приукрасил, чтобы расположить меня к себе. Не думаю, что Андрей соврал намеренно. Это просто мелочи!

— Кажется, это к вам.

Мирон кивнул в сторону нескольких человек, шедших в направлении дома. Две девушки и два мужчины. Их сопровождала охрана, несла сумки и чемоданы с аппаратурой. Очевидно, меня хотят приукрасить и устроить целую фотосессию.

— Лучше вам быть сейчас у себя, Серафима. И не выступать, — скупо добавил Мирон.

Я пошла в сторону дома, глотая слезы обиды.

— Серафима, — снова позвал меня Мирон.

— Что еще?!

— Я верю, что вы не хотели причинить Багратову вред. Но вашими необдуманными действиями могли воспользоваться враги, которых у Багратова немало. Его легко могли убить, — добавил мне в спину Мирон.

Я едва устояла на ногах, не думала, что все настолько серьезно! Черт, даже не рассматривала такие последствия, думала лишь о себе и об обиде на мужчину.

— Больше вас не задерживаю. Хорошего дня.

Глава 7

Серафима

Платье, которое мне нужно было надеть на фотосессию, выглядело, словно живое золото — струящееся, безумно легкое и очень красивое, играющее роскошной вышивкой. Закрытое, длинное — до самого пола, с шлейфом. Но все-таки позволяющее фантазии забредать очень далеко. Потому что там, где не было роскошной вышивки, ткань очень тонкая, едва заметная. На миг даже кажется, что я обнажена, а на некоторых участках тела искусный боди-арт.

Если Багратов сам выбрал это платье, у меня язык не повернется назвать его дурнем без вкуса! Платье элегантное, соблазнительное и притом балансирует на тонкой грани откровенности, которая ни за что не скатится в пошлость. Макияж довольно яркий, но не тяжелый. Несмотря на все плохое, сейчас я чувствую себя принцессой. Хочется покрутиться перед зеркалом…

— Не отказывай себе в таком удовольствии, — звучит голос Багратова.

Я оборачиваюсь к нему, выдержав небольшую паузу. После разговора с Мироном мне очень неловко! Я не думала, что Багратову может грозить опасность. Всегда считала его неуязвимым, но теперь задумалась и не могу избавить от камня на сердце.

Почему о таких важных вещах мне говорят посторонние? Почему я не могу сама об этом сказать и Багратов тоже молчит, разглядывая меня издалека. Не сдерживаясь.

Сейчас он не прячет своего мужского интереса, и я начинаю задыхаться от волн жара, от его плотного, плотсткого взгляда, снующего вверх и вниз, взбирающегося высоко-высоко под юбку платья. По бедрам и между ними. Словно оплетает меня лозами незримых прикосновений, и я становлюсь сама не своя.

Теряю остатки слов. Они просто тают на языке. Под таким взглядом даже говорить не хочется. Только целоваться… Как вчера.

— Выглядишь достойно, — новый комплимент.

Багратов прекращать раздевать меня взглядом и интересуется у фотографа:

— Все готово?

— Да.

— Тогда не будем терять времени зря.

Багратов поправляет манжеты рубашки, поворачивается ко мне широченной спиной и идеально складывает галстук-бабочку.

— Нам предстоит много работы, Серафима. Поэтому без капризов, ты должна меня целовать! — выставляет условие. — Натурально, со вкусом и желанием большего. Подойди ближе.

Я делаю шаг ему навстречу, совсем небольшой, потом еще один и еще. Замираю на расстоянии вытянутой руки. Багратов с каким-то сожалением отмеряет взглядом расстояние между нами:

— Здесь и слон пройдет. Ближе к мужу, Серафима, означает неразделимо!

Сказав это, притягивает меня за талию, прижав к своему телу. Я замираю в его захвате.

— Дыши, Мышонок. На камеру я тебя только поцелую. Откровенным посторонних радовать не станем, — задевает мое ушко губами.

От его неприлично жаркого шепота я невольно прикрываю глаза и в тот же миг чувствую яркую вспышку. Щелк. Первый снимок в копилку. Сжимаюсь еще сильнее. Дрожь только усиливается. Понятия не имею, как держаться на камеру. Тело кажется деревянным.

— Расслабься, тебя никто не съест.

Багратов разворачивает меня к себе лицом и, удерживая рукой за талию, второй цепляет меня за бедро, словно мы танцуем. Его бедро точно втиснуто между моих ног, а глаза полыхают. Ему это нравится. Очередная провокация, максимальная близость. Словно мы — страстная парочка, которой не терпится уединиться. Закрыться от всех.

Мурашки ползут по коже.

Рядом щелкает затвор фотоаппарата. Вспышки могли бы слепить, но отходят на второй план. Близость Багратова занимает все мои мысли и реакции. Новый поворот. Становится совсем тесно в его руках. Смутившись, отхожу к окну, чтобы подышать немного.

— Хорошее место. Свет идеальный. Снимаем, — сквозь вату слышен голос фотографа.

Это может