Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока - Коллектив авторов

Заново открыть призвание означает также заново открыть природу христианского общения, koinonia. Оно тоже показывает динамику свободы, это не нужда, а безвозмездное событие. Если встреча со Христом – это тайна избрания, то единство, порождаемое ею, является даром примирения, сложения человеческого разнообразия в совершенно новом измерении. Объятие двух братьев – Андрея и Симона – является свидетельством этой новизны: не кровное родство толкает их в объятия друг к другу, а сознание нового начала их существования, которое связывает их так, как ничто другое, пережитое ими ранее. Они никогда не обнимали так друг друга, это не было каким-то привычным и необходимым жестом, это встреча во Христе, примирение в новой семье.

История разделений между христианами показывает, насколько трудно примирить то, что кажется близким: много ли католиков и православных в состоянии подробно перечислить те различия, которые препятствуют полному общению церквей, именуемых «сестрами»? И все же подобное разделение в различных обстоятельствах возникает и сегодня, несмотря на четкое осознание его неуместности. Папа Павел VI в одном выступлении по случаю 400-летия римской Греческой коллегии отмечал:

Необходимо питать чувство единства Церкви в особом разнообразии различных церковных выражений. Это чувство означает иметь ясное сознание всего того, что существует в частях и правильного размещения частей в целом; означает понимать, что такое объединение и каковы законы, его регулирующие; иными словами, обязательство взаимной солидарности; иными словами непрестанная взаимопомощь, что значит, очевидно, искреннее уважение и должная защита законного разнообразия. Следовательно, необходимо видеть и понимать, каким образом существенное и конституциональное единство Церкви стройно складывается с упомянутыми церковными проявлениями, пытаясь проникнуть в суть тайны Церкви[93].

Необходимость единства утверждается всеми, но это не приводит к действительному преодолению разделений. Впрочем, это потребность, которая лежит в основе всего выражения жизни человека, относится к определению «я». Высшим идеалом любой человеческой революции была всеобщность: сделать из всего человечества единое целое. Высшим идеалом любой великой философии также было единство между всеми людьми: единство, где каждый оставался бы самим собой и в то же самое время одним целым с другими. Но ни одна философия никогда точно не могла представить это, и никакая революция никогда не смогла это реализовать: и в итоге отчаяние разрушает революционный идеал, поскольку он оказывается недостижимым. В церкви обнаруживается такая же динамика: экуменизм – это стремление к единству, это не революция или реформа, которую необходимо осуществить, это чудо, благодать События, которое начинается заново каждый день, как утро Пасхи, как та встреча, которая заставила апостолов заключить друг друга в объятия и посмотреть друг на друга по-новому.

Йоханнес Эльдеманн. Диалог между Востоком и Западом: опасность или возможность? От «псевдоморфоза» к «обмену дарами»

Размышляя о значимости апостола Андрея для христианской ойкумены, многие из нас, возможно, вспомнят икону, на которой изображены апостолы Петр и Андрей в братских объятьях. Эта икона была написана более 40 лет назад по просьбе патриарха Афинагора в память о его исторической встрече с папой Римским Павлом VI в Иерусалиме, которая ознаменовала начало новой эры в отношениях между Православной и Католической церквами. Жесты обоих апостолов символически выражают готовность к прощению, диалогу и примирению между церквями Востока и Запада. Однако есть все же в наших церквах люди, которые смотрят на подобный диалог и на любые экуменические контакты с недоверием. По их мнению, диалог – это не благо, дающее нам возможность взаимного обогащения, а напротив – зло, несущее опасность для индивидуальной веры. Если мы желаем продвигаться вперед по пути экуменизма, а другими словами – к единству церкви, то мы не можем игнорировать эти сомнения, нам придется с ними разобраться.

С течением времени взаимное влияние богословия на Востоке и Западе, которое, несомненно, существовало, иногда воспринималось как угроза, а иногда как шанс. Тот факт, что православные богословы нередко рассматривали западное влияние как опасность для их доктринальной целостности, в то время как западные теологи нередко говорили об обогащении своих взглядов восточной богословской мыслью, дает нам пищу для размышления. Ниже я попытаюсь рассмотреть наши сегодняшние суждения в исторической перспективе и вывести из нее заключения для будущего богословского диалога между Востоком и Западом.

1. Тезис о «псевдоморфозе» православного богословия

Изучая богословско-исторические учебники, которые описывают отношения между церквами Востока и Запада, мы часто отмечаем их однобокий взгляд на историю. После Золотого века греческой патристики, ее интеллектуальных исследований и систематизации в Византийской империи, наступил период упадка восточной теологии, все более поддававшейся западному влиянию – как католическому, так и протестантскому. Православные богословы всерьез не задумывались о своем наследии вплоть до XX века, когда католические и протестантские влияния стали рассматриваться как угроза сохранению аутентичной православной веры. Особенно ясно эту мысль выдвигал о. Георгий Флоровский. На Первом конгрессе православных богословов в Афинах в 1936 году он представил свой тезис о том, что «русское богословие полностью искажено западными влияниями»[94] до таких пределов, что принятие протестантских идей и схоластических мыслей означало бы «раскол между богословским “изучением” и опытом церкви»[95]. Результатом этого процесса может стать «насильственный псевдоморфоз»[96] православной теологии, которую заставляют «мыслить совершенно чуждыми категориями и выражаться иностранными концепциями»[97]. Термин «псевдоморфоз» Флоровский взял из известной работы историка и философа Освальда Шпенглера «Закат Европы»,[98] этот термин в дальнейшем подхватили многие православные богословы, и он получил большое развитие, особенно в греческом богословии. Единственным спасением от западных влияний радикальные сторонники концепции «псевдоморфоза» – к которым сам Флоровский себя не относил – пропагандировали возвращение к истокам учения отцов церкви: только в писаниях отцов явлена подлинная православная вера. Таким образом, во второй половине XX века концепция «неопатристического синтеза» превратилась в идеал православного богословия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});