Дождь прольется вдруг и другие рассказы - Мишель Фейбер

В замке повернулся ключ — он уходил. Повинуясь порыву, она кинулась из комнаты. Беззвучно, как лучик фонарика, пронеслась по дому и нагнала чужака у задней двери.

С тех пор, как она видела грабителя в последний раз, другими глазами, он изменился. Психованный громила, с перепугу выстреливший, когда она неожиданно выскочила ему навстречу, превратился в неуклюжего увальня с округлыми плечами, растерянного, словно гость, которого оставили присматривать за ревущим младенцем в грязном подгузнике. Когда он нажимал на спусковой крючок, пистолет казался продолжением его руки. Теперь уродливое оружие оттягивало карман куртки, побрякивая об украшения — Господи, он даже сумки с собой не захватил! И, судя по запаху, не спустил в туалете. И этот человек ее убил? Чем заслужил он это право — стать последним мужчиной, прикоснувшимся к ней?

Ковыряясь с хитрым замком, вор был чудовищно неловок. Она чувствовала, что ему хочется просто высадить дверь, но он боится, что у него ничего не выйдет, да еще соседи могут услышать. Мужчина бормотал проклятья, пытаясь провернуть ключ то осторожно, то грубо.

Опять поддавшись порыву, она бросилась к нему, накрыла ладонью его руку, слегка разжала грубые пальцы и нащупала ключ. Грабитель нервно повел плечами, дверь открылась.

— Да, да, — шептала она ему на ухо. — Подонок.

Он ничего не услышал, но все же обернулся — стоя к мужчине почти вплотную, она видела, как беспокойно забегали его глаза, озирая мебель.

— Давай, давай, — подгоняла она. — Выметайся.

Точно взяв себя в руки неимоверным усилием воли, он отвернулся и вышел на задний двор, причем так быстро, что ей пришлось бежать вдогонку. Острота чувств снова удивила ее: следуя за ним по пятам, она слышала не только его прерывистое дыхание и шорох одежды, но и стук его сердца — отчетливый в груди и глухой в висках. Она чувствовала запах мокрой от дождя травы под его ботинками, нераскрывшихся почек на кустах, редких одуванчиков, плюща, обвивавшего заднюю калитку, стирального порошка, которым пахло белье, трепавшееся на веревке.

От мысли, что ей уже никогда не придется надевать эти вещи, что они так и провисят здесь, пока кто-нибудь не получит разрешение убрать одежду в пластиковый пакет с инвентарным номером, хотелось плакать. Последний раз она взглянула на трикотажные бриджи с выцветшими клубничками, стираные-перестиранные, которые так хорошо сидели — удобные, теплые, скрывающие лишний вес… которого теперь у нее не было.

Глянув на одежду грабителя и на небо, она сообразила, что сегодня на этом свете прохладно. Однако сама она не чувствовала ни холода, ни ветерка, раскачивавшего белье на веревке. Она ощущала запах ветра, но не сам ветер. Идя следом за убийцей по дорожке позади дома, она ступала по булыжнику, гравию, осколкам стекла, но босые ноги не замечали разницы между ними и домашним ковром. Грустно, но и одежда ей была теперь ни к чему.

На дороге вора ждал небольшой синий фургон. Парень открыл водительскую дверь, и женщина юркнула на пассажирское сиденье. Она думала, что вор сядет рядом, но вместо этого он распахнул задние дверцы и направился обратно в дом. Слава Богу! Хоть притащит что-нибудь ценное: мысль о том, что ее убили за горстку колец и брошек, которые еще не всякий ломбард возьмет, была ей невыносима.

Она разглядывала внутренности фургона, чтобы узнать этого человека получше, и, к своему глубокому отвращению, обнаружила, что он слушает какие-то обшарпанные кассеты: «Heavy Metal Gold» или «The Big Ones — 1993». Но вот что показалось любопытным: хотя фургон продувался насквозь и через распахнутые дверцы в кабину врывалась вонь полных мусорных баков, она явственно различала запахи женского лосьона, тонального крема, дезодоранта и крови. Но то была не кровь смерти, а кровь способной к деторождению женщины.

Отлично, просто замечательно — то, что у убийцы есть жена, ей только на руку.

Вор вернулся через минуту с телевизором, затем сходил за кассетником и соковыжималкой. На большее мочи не хватило — у парня явно сдавали нервы. Захлопнув задние дверцы, он прыгнул на водительское сиденье и, крякнув, включил зажигание.

Когда поздно вечером они вместе легли в постель, она уже многое знала о своем убийце, в том числе как его зовут. Это имя она нашептывала преступнику на ухо, и с каждым повтором прибавлялось морщин на его мокром от испарины лбу и глубже становилась складка между бровей. Теперь она видела в темноте, в отличие от его жены. Но жене незачем было на него смотреть, она и так знала его лучше всех.

— Ты был с другой женщиной, — сказала жена. Она лежала спиной к нему и, к несчастью, еще не спала. Всего несколько сантиметров отделяли ее острые лопатки от его липкого слабосильного тела. В этом узком пространстве между женой и мужем она поместилась легко, однако ее незримое присутствие внесло напряженность.

— О чем ты? — он закашлялся.

— От тебя пахнет, — ответила жена.

— Да ты свихнулась, — возразил он. Невидимая рука гладила его член, и тот наполнялся кровью.

— Я тебя предупреждала, — ледяным тоном продолжала жена. — Еще раз — и между нами все кончено.

— Да я ничего не делал, — сердито оправдывался мужчина. Ему мерещился женский шепот: расслабься… ну же, давай, давай… Вина, страх и вожделение терзали нутро. Он потянулся к жене.

— Убери от меня свои грязные руки, — прошипела жена. — Прибереги их лучше для нее.

Животворная влага беззвучно выстрелила в пустоту. Свернувшись между ними калачиком, она уснула.

Там, где тепло и уютно

(пер. Е. Костюкова, ред. К. Федорова)

Чтобы достать до журналов на верхней полке, Скотту пришлось подняться на цыпочки — он отстает в развитии, по крайней мере, в смысле роста. Прежде чем осуществить задуманное, он убедился, что продавщица, согнувшись, все еще ищет под прилавком заказанный покупателем товар. К тому времени, как она разогнулась, Скотт успел кончиками пальцев выдернуть журнал, поймал его на лету, сложил пополам и запихнул в штаны. Глянцевая обложка, легко скользнув между трусами и джинсами, приятно холодила бедра. Интересно, что ему досталось: «Пышногрудые красотки» или «Только для мужчин»? Стоя на цыпочках, он не мог рассмотреть, что хватает. Но, судя по зиянию на полке, у него в штанах один из этих журналов. Это он знал точно.

Он не первый раз ворует в магазине, но впервые это не батончик «Марс» и даже не футбольные карточки. Теперь он вышел на новый уровень. Такие журналы стоят совсем других денег. Самое смешное, что у него, в общем-то, были деньги, чтобы заплатить за украденный журнал, потому что сестра всегда отдавала ему два фунта из денег, выданных матерью на кино, — чтобы он молчал о том, что ни в какое кино он с ней не ходил. Вместо этого она со своим парнем шла к нему домой, а Скотт до вечера болтался по магазинам, после чего Кристин встречала его у кинотеатра и приводила домой. Домой к своему парню Кристин ходила каждую неделю вот уже несколько месяцев кряду, так что у Скотта скопилось достаточно денег, чтобы купить конструктор «Лего», о чем он мечтал. Но не удалось: Кристин ведь скрывала от мамы, что у нее есть парень, так что деньги, сэкономленные на кино, бассейне и зоопарке, тоже пришлось скрывать. И ему не оставалось ничего другого, как спускать их на мороженое, шоколадные батончики «Марс», шербет — но хватит! Больше этого он не будет покупать. Это для малышни.

Вот если бы просто прийти и купить порножурнал! Ведь это означало бы, что он выглядит на восемнадцать. Но, увы, он знал, что выглядит лет на одиннадцать, то есть года на два моложе своих тринадцати. К нему и относились как к сопляку из начальной школы, которого можно порадовать билетом на «Флинтстоунов». Он завидовал сестре. Ведь она без каких-либо усилий стала сексуально зрелой особой. Девчонкам это ничего не стоит — секс прямо плывет им в руки, разве не так? Уж ей-то точно незачем воровать журналы с голыми девицами, она и сама может стать голой девицей, стоит лишь скинуть одежду. И она может заниматься сексом, а ему это вообще вряд ли светит, с его-то оттопыренными ушами и хилым телом.

— Ага, вот и ты!

В ужасе он застыл на месте. Но за шиворот его схватила не продавщица, а Кристин.

— А что ты здесь делаешь? — спросил он осипшим с перепугу голосом (а может, голос у него наконец-то начал ломаться?).

— Пошли, — прошипела она, но не сердито, просто она торопилась.

Он повиновался. Твердый корешок журнала и острые края страниц царапали ему ноги во время ходьбы. За библиотекой был общественный туалет с большой зеленой дверью, запиравшейся на шпингалет. Что бы ни было нужно от него Кристин, лучше ей поскорей отпустить его туда.

— Ты должен пойти со мной, — сказала она.