Дар Монолита - Сергей Клочков

Сталкер отвернулся, вытащил из кармана пластиковую фляжку, попытался открутить пробку, но дрожащие пальцы соскальзывали, и Фреон просто отломил горлышко вместе с пробкой. «За жизнь», — очень тихо прошептал он, поднося фляжку к губам.

— Дай сюда… — прохрипел я.

— Лунь, тут это, спиртяга, чутка водой разбавленная…

— Давай уже. Знаю, что не компот.

«Спиртяга» если и была разбавлена, то действительно «чутка» — спиртом высушило рот, ощутимо обожгло язык, после маленького глотка выдох крепко ударил в нос. Ух… все. Реально. Мы живы… там, в недоделанном мире не было ничего, что могло бы причинить даже слабую боль, а уж тем более вызвать слезы из глаз. Пойло Фреона было правильным, настоящим — «коньяк» Координатора и рядом не стоял. Не насыщенно-зеленая, сочная, слишком уж душистая растительность была под ногами — серая и грязная путанка стеблей Зоны. Небо, конечно, серое, низкое, каким ему в Зоне быть и положено, не та пугающая голубая бездна без единого намека на облака… значит, все. Вернулись.

Вернулись.

Я поднялся с земли и, заново удивляясь странно живым, многообразным ощущениям в мышцах и затекших суставах, подошел к Хип.

— Держи вот. Надо.

Девушка приняла флягу, даже не поморщившись, сделала пару глотков и встала. Взгляд в мою сторону был равнодушным, спокойным, и, что самое странное, я отнесся к этому также спокойно. Ничто не шелохнулось в душе. Просто хорошие знакомые, не больше… наверно, даже не друзья. Что-то исчезло там, в глубине сердца, оставив после себя прохладную пустоту, и я немного удивлялся ей, но не переживал. Значит, все правильно.

— Вот что, стаж… Хип. Окончена твоя стажировка. Ты теперь сталкер, да… что сам я знал, тому научил. В ходках косяков не было, товарищ ты теперь грамотный, умелый. Стыдно за тебя ни перед кем не будет.

Хип кивнула.

— Да. Спасибо, сталкер. Должок за мной. — Девушка улыбнулась, пожала плечами.

— Долги все выплачены, Хип. Куда теперь?

— На Армейские склады. Я из «Свободы», Лунь. Значит, туда и вернусь, — Хип коснулась «свободовской» нашивки. — Думаю, меня там еще не забыли.

Не предполагал я, что вот так… тихо и спокойно лопнет последняя нить. Без боли и сожаления. Хип подобрала рюкзак, бросила на плечо «сайгу».

— Прости. Не могу вернуть то, что было. Просто не могу… ты ведь тоже это понимаешь.

— Понимаю, — я пожал прохладную ладошку, попытался улыбнуться, но из этого ничего не вышло. — Удачи, сталкер.

И Хип ушла. Не оборачиваясь. Той особенной, тихой сталкерской поступью, держа правую руку у шейки приклада «сайги», так, как я ее учил. И я больше не волновался, не страшился за нее. Знал, что дойдет. И еще я знал, что стажеров у меня теперь точно не будет.

— Вы что, люди?.. Вы что творите? — Фреон, с лица которого разом сошла улыбка, непонимающе смотрел то на меня, то на спину удаляющейся Хип. — Она же уходит, ядрит твою! Ты что, Лунь, офигел? Хип!

Девушка махнула рукой, и, не обернувшись, скрылась за углом полуразрушенного дома.

— Как же так, народ? Что же это? — Удивление на лице Фреона было беспредельным, сталкер выглядел растерянным, даже ошеломленным. — Что с вами такое сделалось, а?

— Ты что, Фреон? — Я не понимал, почему этому вечно угрюмому, замкнутому сталкеру, который, насколько я помню, не имел друзей, да и врагов, наверно, тоже, который всегда придерживался принципа «моя хата с краю», вдруг проявил такой живой интерес к нашим персонам. Да, кстати, если верить Координатору, это ведь он к Монолиту шел, чтоб нас вернуть, оживить.

— Почему она ушла, Лунь? Вы чего такие… странные?

— Разбежались мы, — я пожал плечами. — Не судьба, друг.

— Значит, разбежались… — Фреон опустил глаза и начал чернеть лицом. — Не судьба, говоришь… ах ты ж черт…

Сталкер опустил плечи, отвернулся, и что-то бормоча под нос, пошел прочь, но через несколько шагов остановился и страшно, люто выматерился, покрыв Зону, нас, «свою дурость» и нехорошую судьбу. Затем начал буквально задыхаться.

— Фреон, ты что, друг? — Спросил я, подойдя ближе, тронул за плечо…

— Какой я тебе друг, сука? — злобно прохрипел Фреон и мощно, с разворота, въехал кулачищем мне в грудь, да так, что я с места треснулся на спину, только и успев, что охнуть от неожиданности.

— Падла… — Рыкнул сталкер, падая рядом на колени и прижимая меня левой рукой, правой начал с яростью долбить в землю рядом с моим ухом, да так, что удары чувствовались даже спиной, а костяшки кулака на глазах окровавились, покрываясь лохмотьями ссадин.

— Гады… с-суки… поверил… жизнь свою… шанс… уроды вы… гады… — с хриплым хаканьем Фреон бил в землю, и я видел, как страшно скривилось его лицо. — Они… разбежались… падлы… я ведь… так хотел… жил этим… вами жил, уроды…

Сталкер занес кулак, глядя на меня дико ненавидящим взглядом, захрипел, упал на бок и затрясся, спрятав лицо в окровавленные ладони.

Я даже не сразу понял, что Фреон рыдает — настолько страшными были эти низкие, рычащие звуки и тяжелые конвульсии. И я не понимал, почему так, что произошло с этим железным, невозмутимым человеком, ветераном Зоны. Может, перегорел сталкер, свихнулся от похода к ЧАЭС, через Припять — это испытание не каждому дано пройти. И шел он зачем-то к Монолиту, и ведь точно, всей душой хотел он нас вернуть, иначе бы и не сбылось, да что там, Фреон бы и Камня даже не увидел, не будь это его желание искренним, подлинным…

Значит, и в самом деле хотел он вернуть нас из мертвых.

Зачем?..

Фреон вдруг разом успокоился, глубоко вздохнул и сел.

— Во фляжке есть еще что? — спросил он очень тихо, и я, потирая ушибленную грудину — тяжел, однако, кулак Фреона, — подобрал маленькую пластиковую баклажку, оставленную Хип.

Сталкер высадил оставшийся спирт в несколько больших глотков, отшвырнул посудину, резко выдохнул. И я вдруг узнал Фреона таким, каким всегда его помнил — мрачный, неулыбчивый, с волчьим, тяжелым взглядом.

— Ну вот что, — буркнул он, подхватывая с земли какую-то новую, невиданную мной ранее пушку и рюкзак. — Ежели ты кому, сволочь, скажешь, что я тут перед тобой на земле катался и в голос выл — найду, сука, и на лоскуты порежу. Тебе лично говорю, а ты Хип передай, что весь мой должок перед вами выплачен. Счастливо оставаться.

Фреон плюнул мне под ноги и ушел так же, как и Хип, — быстро и не оборачиваясь.

Я остался совсем один.

* * *

Тот самый дом, у которого и произошла перестрелка, был рядом — Монолит «выкинул» нас там же, где мы и погибли. Глубокие щербины от автоматных пуль на кирпичных стенах, дыры в гнилых рамах, гильзы — все было на месте. Недолго думая, я, упершись рукой, перемахнул через подоконник… да, это место я помнил хорошо. Даже слишком. Конечно же на гнилых досках пола давно не было следов крови, зато в углу, под сгнившим трехногим столом я увидел две гильзы двенадцатого калибра — скорее всего мои… а вот на желтых, хрупких обоях множество мелких отверстий — из четырех автоматов лупили, а что такое для малокалиберной пули гнилая фанера внутренних стен? Чепуха… даже разрушений никаких не осталось, пробоины аккуратные, круглые, словно толстым шилом стену истыкали.

Меня убили здесь. Я почувствовал легкий нервный холодок у оконного проема, в котором пулями вынесло даже раму. Да, вот на этом самом месте… оттуда, наверно, прибежала Хип, пытаясь закрыть меня от выстрелов, здесь же ее и ранили… остаток «долговского» отряда, видно, тоже не ушел — Пенка пустила на них мутантов. А вот тут… тут…

В щели между половицами, в слое пыли блестела небольшая золотистая гильза. Я нагнулся, поднял ее, осмотрел… девять на девятнадцать, «парабеллум»… распространенный в Зоне калибр. Спрос на него высокий, говорят, и наши заводы давно штампуют, и, вроде, неплохо штампуют, в наших «глоках» ни одной осечки или разрыва гильзы не случалось.

И вдруг меня обожгло. Я вздрогнул, выронив золотистый цилиндрик. В наших «глоках»… и в глазах вдруг стало темно.

Хип была ранена тогда, в перестрелке. Пенка сказала, что она «ушла сама, не захотела» и «теперь вести двоих. Это трудно». Из той, черно-багровой, но настоящей памяти… один тихий хлопок, один последний выстрел…

Ушла за мной.

Конечно, это было глупо… ну, мало ли гильз рассыпано по Зоне, патроны скупаются сталкерами в огромных количествах, без стволов, оружия здесь просто не выжить. Позеленевшие, вмятые в грязь или, наоборот, совсем «свежие», в лаке, с запахом недавно сгоревшего пороха, гильзы давно стали обычной частью пейзажа. Знаю сталкеров, которые даже гаек с собой не берут — зачем, если есть горсть блестящих пистолетных гильз, которые и по весу легче, и в полете всяко заметнее, да и платить за них не надо. Мешочек ржавых гаек у некоторых барыг за три сотни рубликов уходит, причем обрывки бинта или магнитофонной пленки изволь к ним сам приматывать, а гильзы и по дороге собрать можно. Мало ли откуда появился этот самый золотистый металлический цилиндрик… девять «пара», ну или, как их ласково называют бродяги, «парочка» — калибр очень ходовой, особенно у вольных бродяг и «фрименов». С чего ты, Лунь, вообще взял, что эта гильза из «глока» Хип вылетела, когда она за тобой уйти решила? Да и вообще, какая тебе разница, эта гильза или нет? Ведь ушла… ушла. Тогда — за мной. А теперь и насовсем, похоже.