Дар Монолита - Сергей Клочков

— Тот самый конец света? Это всего лишь его предположение, Лунь. Конец нашей цивилизации, может быть, и случился, если бы вы не донесли просьбу Доктора. Теперь же это очень сомнительно. Скорее всего даже невероятно. Верная программа запущена, Доктор знал, что и как нужно пожелать.

Координатор закрыл глаза и едва заметно улыбнулся.

— Он уже на подходе… человек, больше всего на свете желающий вытащить вас отсюда обратно в жизнь, в Зону. И ведет его тот же проводник, что и вас, а это значит, что к Монолиту он дойдет даже мертвым. Всегда находились люди, способные преодолеть все ужасы Зоны и заставы моих бойцов. И даже мы, меняющие мир, не в силах были остановить таких людей… они прорывались к Монолиту, он выполнял их желание. Этот сталкер из их числа. Его желание сильно, и Камень исполнит его так, как надо. И последнее, Лунь. Когда вы вернетесь, дайте знать другим, чтоб не стреляли в моих бойцов. Они будут выходить к вам небольшими отрядами, и вряд ли кто из них сможет вспомнить свое прошлое. Пусть все знают, что не они убивали сталкеров на подходах к ЧАЭС, не они атаковали «Свободу» и «Долг», не пропуская их отряды в Припять, — все это делал я. Большинство из них — неплохие люди, поэтому… не стреляйте, когда они будут просить у вас помощи. Теперь бери подарок и уходи.

— Прощай, — я кивнул, поднимая неожиданно массивную пластинку, которая от моего прикосновения тут же налилась голубоватым сиянием. Ушел я, не оборачиваясь, — находиться в доме Прохорова было уже неприятно. Казалось, воздух в комнатах почернел и стал затхлым, а фигура бывшего ученого приобрела серый, пыльный оттенок и как-то разом иссохла, став похожей на вешалку для пальто.

Мир, привычно-спокойный, прохладный, тихий, едва заметно изменился. На небе уже не было той бездонной чистой синевы — тонкая серая пелена с отдельными пятнами размытых облаков становилась все более плотной, тяжелой. Сильный порыв ветра зашумел в кронах сосен, гладь реки подернулась рябью, на отдельных волнах появились барашки. Хип, сидевшая у входа на террасу, поднялась, посмотрела на меня равнодушным взглядом, зябко повела плечами и отвернулась.

— Что сегодня такое? — бесцветным, медленным голосом спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Может, будет дождь? Я давно хотела дождя… с грозой.

— Наверно, дождь будет. На небе видны облака, — сказал я, и Хип вздрогнула, услышав звук моего голоса.

«Тум-м-м-м» — медленный, мягкий удар начинающегося Выброса навалился со всех сторон, заставив мелко задребезжать стекла в оконных рамах. Словно разбуженный этим ударом, резко взвыл ветер, вихрями поднявший с луга мелкий травяной мусор, гулко хлопнула дверь дома, заскрипели шиферные листы на крыше. Откуда-то, видимо, с другой стороны дома, с жалобным звоном выпало окно.

— Выброс… — Я едва расслышал в шуме ветра голос Хип. — В доме есть подвал… Идем?

— Нет. Не нужно.

Вниз, к реке… Выброс? Не думаю, что у меня есть желание прятаться. Возможно, так и надо. Просто пора что-то менять. Во всяком случае, я был уверен в том, что нам Выброс в этом искусственном мире не грозил.

Хип раздумывала недолго. Посмотрев в окна дома, из которых буквально сочилась чернильная тьма, она сошла со ступенек и, задевая ладонью кусты дерена, посаженные вдоль дорожки, начала медленно идти к калитке. Я вдруг вспомнил, что в доме осталось наше оружие и рюкзаки, сталкерская натура пробилась даже сквозь пласты апатии и равнодушия, и мне ничего не оставалось, как броситься обратно в дом.

Внутри было совсем черно… в слабом, мутном свете, пробивавшемся сквозь потускневшие, разом загрязнившиеся окна, я вслепую пробрался в кладовку, ощупью нашарил лямки рюкзаков и две «сайги» — мою и Хип. В почти полной темноте дома, под скрип половиц и слабые вспышки молний начинающейся грозы, без которой редко обходился Выброс, я на несколько секунд успел рассмотреть раскачивающуюся, тощую фигуру посреди комнаты, с которой лохмотьями слезала не то одежда, не то истлевающая плоть. Дом сгнивал так же быстро, как и его бывший хозяин, — с потолка сыпались куски бумаги и крошащаяся на кубики древесина, с уханьем и треском обрушился в погреб пол, натужно трещали балки, одно за другим выпадали стекла из трухлявых рам. В лицо пахнуло крепкой вонью разложения и сырого картофельного подвала — я едва успел выскочить во двор, прежде чем крыша вначале просела, а потом и просто разом рухнула внутрь дома. Облако пыли, закрученное жгутом, стремительно унеслось в наливающееся свинцом небо. Оранжевая молния подожгла тучи темным, багровым пламенем, отчего тьма вокруг превратилась в сумрачный красный день.

Мир Координатора умирал на глазах. Желтела и водопадами сыпалась хвоя с сосен, почернели и свернулись в трубки листья дерена и смородины в саду, подсолнухи у калитки плавно опустили потемневшие головы к земле. Река помутнела и покрылась шапками грязной пены, то тут, то там начали всплывать рыбины, выделяясь на темной и мутной воде неожиданно яркими белыми пятнами. А небо из багрового плавно становилось красным, как во время самого мощного Выброса, и по нему непрерывно танцевали сети из желтых, оранжевых и даже зеленых молний.

Первая «жарка» полыхнула в лесу, на том берегу реки. В подлеске вздулся шар белого дыма, оглушительно лопнул от разом вскипевшего сока древесный ствол, и яркое, словно солнечное, пламя рванулось к кронам длинным ревущим языком, не успевшая опасть хвоя полыхнула разом на многих деревьях. В свете пожара, уже ближе к нам, новорожденная «карусель» вырвала несколько кустов вместе со слоем дерна, подняла вверх и с грохотом порвала в мелкую щепу и земляной прах в тусклом, радужном вихре. И началось… аномалии рождались вокруг нас буквально на глазах. Вот разом, мгновенно, легла трава на лугу, раздавленная невидимой силой, и тут же глубоко просел утрамбованный дерн — словно гигант вдавил в землю дно огромной невидимой банки — «плешь». Пыльный вихрь из разорванной в мелкий сор травы и остатков садовой скамейки, разлетевшейся по двору деревянной шрапнелью — «трамплин». В «воронку» затянуло яблоню и садовую тачку — металл и дерево с натужным хрустом сжало в плотный шар, после чего с оглушительным взрывом разметало по воздуху. Тяжело, глухо хрустнуло где-то в глубинах земли, ровные грядки пошли широкими трещинами, и из земляных провалов вверх полетели горячие, красные искры в потоках раскаленного воздуха.

Ни Выброс, ни аномалии нас не тронули. На том пятачке земли, на котором мы стояли, даже трава осталась живой — но зато ярко горел и переливался осколок Монолита в моей руке, и одновременно с этим я чувствовал, что наше время здесь заканчивается вместе с этим ненастоящим миром. А затем вокруг нас замерцали тысячи крошечных молний, образовавших прозрачную сферу, стремительно наливавшуюся ослепительным светом. Все звуки мира пропали в режущем уши громком писке… свет внезапно сменился глубокой тьмой, и перед тем, как полностью отключиться, я почувствовал, как проваливаюсь куда-то вниз, в бездну…

* * *

— Эй, ты живой? — кто-то осторожно перевернул меня на спину, настойчиво потряс за плечо. — Эй, Лунь, давай очухивайся… я не за тем в такую даль перся, чтоб ты тупо о кирпич башкой убился. Учти, на второй поход меня уже не хватит.

Я открыл глаза и увидел на фоне серого неба донельзя довольную физию Фреона. Да уж… чтоб этот вечно хмурый, замкнутый сталкер улыбнулся, я еще ни разу не видел… а сейчас он буквально светился от счастья, улыбаясь до ушей.

— Жив, жив, подлец… слышь, а ведь прокатило, а? В реале, не соврал Смотритель… братишка, не представляешь, как же я рад тебя видеть.

— Что такое… где мы? — спросил я, с трудом разлепив ссохшиеся губы. Тошнило, голова шла кругом. — Чего тут случилось?

— В Темной мы, брат… у хуторка этого поганого, ну, у которого, в общем… ну, это… я тоже, знаешь, не сразу понял. К Саркофагу пришел, и вот он, камень такой синий, и Пенка мне — иди, мол, проси… а я даже сказать ничего не успел, только подумал, передо мной такая серебристая воронка — вж-ж-жик! Побелело все вокруг, ярко так, и вот я уже здесь, а как это получилось, понятия не имею. Думаю, все, короче, не вышло у меня ничего… а тут над этим домиком расстрелянным замерцало так, искорки посыпались, и словно, — Фреон хмыкнул, порывисто вздохнул, и я вдруг заметил, как на его глазах заблестела влага, — словно пузырь мыльный. Загудел он так, полыхнул, и вы вдвоем вываливаетесь. Вначале ты, ну, и на тебя сверху Хип. На мягкое, значит. А чуть в стороне рюкзаки и ружья, тоже с вами из этого пузыря выпали. И живые вы… оба живые… черт, я думал, с ума схожу…

У Фреона явно перехватило дыхание, он резко махнул рукой и поднялся.

— Иди вон… Хип сидит, никакая совсем. Поговори, что ли. Надо же… получилось… получилось все. Сработало… эх… Фельдшер не знает… да уж. Надо бы туда дойти, ага.