Отрочество. Автобиография… почти. Книга вторая. Цикл «Додекаэдр. Золотой аддон» - Илья Андреевич Беляев

стали подниматься вверх. Шест моментально унесли. Под самым куполом Евгения делала разнообразные перевороты и длинные прыжки с одной трапеции на другую. Зрители не верили своим глазам: «Девочка и может такое… Другим не под силу! Чудеса!»

Вот она отработала свой номер и, сделав комплимент, с радостной улыбкой и блестящими от счастья глазами, что все получилось удачно, скрылась за кулисами. Наградой для нее служили столь громкие аплодисменты, что даже я чуть не лишился слуха.

Во время очередной шутки клоунов, ко мне подошла Настя и Елена.

— Волнуешься? — спросила Анастасия.

Я усмехнулся.

— Это у меня уже спрашивали. А вы?

— Как и всегда, — ответила Лена и «рассмеялась» своими серо-голубыми глазами.

Мне сразу вспомнилось, как Настя волновалась перед каждым номером. Дело доходило до того, что иногда создавалась иллюзия, будто бы у нее стучат зубы! Бывает и такое. Волей-неволей напрашивалась реплика из фильма: «Ой, боюсь-боюсь-боюсь… ой, боюсь-боюсь-боюсь!» Но я понимал их страхи. Любой срыв, любая неудача могла испортить все, все то, к чему так долго стремились, но не смогли добиться поставленных целей.

— Фокусы! Игнат Белов!

Раздался свист. Мои два друга оживились.

«Свистите не свистите, а лучше номер я показывать не смогу и если что пойдет не так, не обессудьте!»

— Не волнуйся, все будет хорошо! — сказал Рублев и хлопнул меня по плечу.

«Еще один», — подумал я и вышел на манеж, на котором так часто и долго тренировался.

Меня моментально почти ослепил тот свет, который падал на манеж, и так как я находился в таком освещении впервые, то поневоле закрыл глаза. Вспомнив, что на меня смотрят сотни пар глаз — открыл, улыбнувшись, прошел вперед столика, который мне уже вынесли и развел руки в комплименте. Хотя все советовали начать номер с трюка с белыми перчатками, я все же их не послушался и сделал все по-своему. А именно выстроил сюжет номера, в основном, на трюках с веревочкой и несколько с платочками. Завершить же я решил свое выступление весьма забавной репризой. Итак, все по порядку!

Всего в моем репертуаре было десять трюков и реприз. Четыре первых — мои старые, которые я показывал друзьям. Один — позаимствовал у Насти и пять — совершенно новых, еще никому не известных фокусов. Весь свой номер я построил на непрерывной цепи трюков. То есть каждый последующий был продолжением предыдущего. Из-за этого эффект должен был быть потрясающим.

Первым трюком я решил показать веревку с платками. Когда же я снял последний третий платок, который висел посередине и был больше остальных, то накинул его на левую руку и стал доставать платочки, а после них длинную веревку, с которой проделал следующих три трюка: три узла, разрезание веревки, взмах — три узла, которые идеально дополняли друг друга. Об этих пяти трюках я уже рассказывал ранее, и не буду заострять Ваше внимание, а расскажу лучше о пяти новых.

После того, как я показал зрителям трюк с появлением на веревке трех узлов, то скомкал ее и положил в правый карман брюк. Как будто что-то вспомнив, вновь запустил руку в карман и вытащил веревочное кольцо, концы которого были связаны друг с другом. Я переложил веревку из правой руки в левую и уже собрался делать таинственные отвлекающие пассы, как из-за кулис вышла Вероника в костюме клоуна и с ножницами в руках, и, не спрашивая разрешения, разрезала веревочное кольцо ровно посередине. Смерив ее уход злобным взглядом, я не расстроился, а улыбнувшись, связал разрезанные концы, позвал одну из ассистенток — Лену и жестом попросил ее срезать один из двух узлов, который был не к месту, так как два — это уже перебор. Выполнив свою задачу, она ушла, а я провел над веревкой рукой и показал ее зрителям. Да, один узел исчез, но веревка совершенно не пострадала и по-прежнему оставалась целой. Из-за кулис вновь вышла Вероника как раз в тот самый момент, когда я в очередной раз занес над кольцом руку, и вновь разрезала его, но уже в другом месте. Повторилось все то же самое: связал концы, позвал ассистентку, которая срезала один, сделал магическое движение и веревочное кольцо по-прежнему осталось целым и невредимым.

Все зрители смотрели на меня, затаив дыхание, а некоторые даже открыв рот, да это и не удивительно. Номер полностью отработан, проверен, но был своеобразным дебютом в программе. Уже сейчас стало ясно, что я выдержал испытание — публика одарила меня аплодисментами, но прошла только половина номера. Вдруг я не выдержу напряжения, пристального внимания и сорву трюк? Тогда все пропало. «Только бы ничего не случилось!» — мысленно повторял я, но не волновался, так как умел подавлять в себе это чувство.

Вот я взял со стола три веревочки, показал зрителям, потянув их за концы раз-другой; перекинув одну веревку через плечо, две другие связал, намотал на руку и, взяв со стола платочек, накрыл им левую руку. Сделал пассы. Снял платок и стал разматывать веревку… и вдруг… она стала единой! Ни узла, ничего другого подобного не было, но я сделал успокаивающий жест и, сняв веревку с плеча, намотал ее на руку, а поверх — другую, которая только что загадочным образом соединилась. После очередных пассов с накрыванием веревки платком я снял ее с руки и отпустил, держась только за концы. Зрители были потрясены. Все три части веревки соединились в одну, имеющую длину около двух с половиной метров.

На следующий трюк мне понадобились еще три отрезка веревки, но уже других, заранее приготовленных и ожидающих своей очереди на столике. Я взял их все. Одну перекинул через плечо, а с двумя другими подошел к первому ряду и отдал одну веревку какой-то женщине, а другую — мужчине. Затем снял свою и показал, что с ней нужно сделать — просто завязать узел и продемонстрировать получившееся кольцо окружающим, что они охотно и сделали, так как я когда-то прочитал в одной книге: «… зритель любит, когда тот или иной трюк проходит с его участием. Это обстоятельство превозносит исполнителя в глазах зрителя…» Возвратившись обратно к столику, я как обычно нечаянно, по оплошности, отпустил одно из колец, но оно не упало на манеж, а повисло на другом. Таким образом получилась веревочная цепь, которую я и показал публике. Когда я опять направился к первому ряду, кольца разъединились, и зрители вместе со мной развязали кольца и вновь показали простые веревочки. Я же, собрав их в кулак, бросил на столик и перешел