Думай как великие. Говорим с мыслителями о самом важном - Алекс Белл

сантиметре от моего плеча и в этот раз даже не коснулся его.

– Ты просто представил себе удар, и твое собственное воображение едва не повалило тебя на землю. Я могу научить тебя выдерживать самый сильный удар так, чтобы он казался тебе легким дуновением ветерка. В этом нет ничего сложного. Сильный удар, слабый удар, отсутствие удара – все одно и то же. Разница лишь в том, как ты сам воспринимаешь их. Если ты правильно сосредоточишь свои мысли, тебе по силам сокрушить железо голыми руками.

Тем временем аскеты прекратили совещаться, торжественно подошли к Будде и склонили пред ним головы. Им не нужно было ничего говорить. Теперь они были готовы следовать за ним повсюду.

Бывший принц Гаутама, кажется, в первый раз широко улыбнулся. Все это время его лицо было сосредоточенным, но сейчас его улыбка казалась светлой, искренней, почти детской. Он простер руки над головами аскетов и проговорил:

– Я, Пробужденный, всегда жил в этом мире. И я всегда буду в нем жить, даже после моего ухода. Однажды услышав мое учение, вы уже не захотите ничего другого в своей жизни. Великий царь награждает и наказывает подданных. Но даже и он не в силах избавить их от болезней и смерти. Я же могу полностью исцелить ваш Дух и подарить вам Вечность.

Затем повернулся в сторону леса, за которым протекал священный Ганг, и произнес:

– Все живые существа, малые и большие, старые и молодые, и даже те, что еще в утробе матери, да будут счастливы!

Уходя с пятью верными новыми последователями, урожденный принц Сиддхартха Гаутама, отныне избравший до конца своей долгой жизни путь нищего бродяги, странствующего проповедника, обернулся ко мне:

– Ты идешь со мной?

– Прости, Учитель. Ты прав во многом. Но у меня есть свой, другой Учитель. Хотя сейчас он пока еще даже не родился в человеческом теле на этой земле.

Он посмотрел с удивлением, но не стал начинать расспросы. На миг принц прикоснулся к моему плечу:

– Что ж. Каждый вправе сделать свой выбор.

Восемь человек неспешно шагали, навсегда покидая Оленью рощу, и вели оживленную беседу. Какое-то время я видел их спины, потом исчезли и они, – так, словно их здесь никогда и не было…

Последователи Будды уверены, что именно в этом месте, и в этот вечер Колесо Дхармы (Судьбы Мира) совершило свой первый и главный за всю историю человечества поворот.

Глава 5

Вселенная – в логике, музыке, числах (Пифагор)

Место: Кротон (современный юг Италии, город Кротоне на побережье Ионического моря)

Время: 516 год до нашей эры

Мне еще ни разу не встречался человек, которому бы совершенно не нравилась Италия.

Летний рассвет на берегу разделяющего Италию и Грецию Ионического моря. Чистейшая, прозрачная голубая вода с яркими солнечными бликами на ней. Рыбацкие лодки, вышедшие в море затемно и кажущиеся теперь лишь крохотными пятнышками на горизонте. Свежий морской воздух, который, кажется, исцелит даже безнадежного больного. Этот рассвет давностью в две с половиной тысячи лет показался мне самым прекрасным в жизни.

Этот период греческой истории позже назвали «архаическим». Древнегреческая цивилизация с центром в Афинах еще не вполне сложилась. Но великая эллинская культура уже заявила о себе в полный голос. Не только на территории Греции, включая многочисленные острова, но и во многих других соседних регионах – на Апеннинах, в Сицилии, в Азии – создавались эллинистические полисы, объединенные общим языком, религией, культурой, зарождающейся греческой наукой.

Один из крупнейших греческих городов того времени, Тарент, с большой каменной крепостью, величественными храмами Зевса и Геры, сильной военной дружиной, находился на юге Апеннин, в районе каблука «итальянского сапога». Южнее, на побережье, лежал город Кротон, славившийся прекрасной песчаной гаванью и портом для торговых кораблей. Еще недавно Кротон был небольшим прибрежным поселком, но теперь разросся до вполне самостоятельного полиса.

Я снял обувь и шел, утопая по щиколотку в мягком, влажном от ночной росы золотистом песке, огибая брошенные полусгнившие деревянные лодки, сети и многочисленные хибары рыбаков, из которых доносились голоса детей и женщин, уже проснувшихся и хлопотавших по хозяйству.

В древнем мире не было понятия времени в том смысле, к которому привыкли мы. Не было точных часов, люди ориентировались по положению солнца, а личные встречи назначались примерно: прийти на них с задержкой в полчаса значило практически не опоздать. И все-таки я спешил. У людей, к которым я шел, ежеутренняя встреча восхода была особенным, почти магическим ритуалом, который я хотел застать.

Когда я поднялся на вершину холма в трех километрах от городка, меня остановили суровые стражи. Я объяснил им, что я ученый-математик, что я прибыл из далекой страны, которая находится за Геркулесовыми Столпами, и что я потратил много недель, чтобы добраться сюда и поделиться своими знаниями с самим Мастером, слава которого разносилась за пределы Эллады. Я действительно выглядел странно для них: говорил с акцентом, и рядом с бронзовыми эллинами казался совершенно белокожим. Мое физическое сложение свидетельствовало, что я ни дня своей жизни не прослужил в войске, да и вряд ли работал в поле – явно занимался лишь умственным трудом.

Стражи поверили мне, и сказали, что отведут меня к Милону, который, видимо, был главным по безопасности в этой большой общине, а заодно и «правой рукой» основателя. Мне разрешили с некоторого расстояния посмотреть на ритуал встречи солнца, который уже завершался.

Пришлось подняться еще немного, на самую вершину холма. Там, у склона, откуда открывался превосходный вид на песчаную гавань и море на востоке, над которым прямо посередине поднимался солнечный диск, собрались десятки крепких статных мужчин; нужно было понимать, что это была далеко не вся община, а лишь ее избранные члены. Они были одеты в длинные белые хитоны. Одни стояли на коленях, обращая руки к светилу, другие держали в руках лиры, стройно и умело аккомпанируя певцу, исполнявшему проникновенную, хотя и несколько заунывную песнь. Его высокий подрагивающий голос очень эмоционально, на грани плача, благодарил бога Аполлона за еще один подаренный день прекрасной жизни. Поодаль стояли несколько десятков девушек и детей, которые не участвовали в священнодействии, но были благодарными зрителями.

После ритуала начинались занятия по группам. По сути, это была школа. Детей обучали основам арифметики и геометрии: их наставники чертили тонкими палками на выровненных и покрытых ровным слоем песка площадках многоугольники и буквенные формулы, объясняя материал на языке, специально придуманном внутри общины – так, чтобы многие слова были непонятны непосвященным чужакам. На второй стадии юноши и девушки