Я тебя не отпущу (СИ) - Коваленко Марья (Мария) Сергеевна Solazzo

— Справлюсь! Зато вы будете в безопасности. У меня большой дом с хорошей охраной. Всем хватит места, и никто не побеспокоит.

— Охрана... — Я смотрю на Германа сквозь пальцы. — Думаешь, Хаванского сможет остановить какая-то охрана? — Нервный смешок сам вылетает из груди.

Еще помню, как, спасая меня, Клим с Николаем прорвались на закрытый склад моего бывшего акционера, Пекарского, и уложили с десяток охранников. Хаванский тогда проломил пару черепов и даже не запыхался. Лишь рубашку испачкал... чужой кровью.

— Но это лучше, чем здесь. — Герман обводит взглядом квартиру.

— Предлагаешь Нике встречаться с отцом на чужой территории? Где нет ни ее вигвама, ни горы друзей-игрушек, за которыми всегда можно спрятаться.

— Диана... — Друг с шумом выдыхает. — Это вещи. Их можно перевезти.

— Не только. Суть не в этом, думаю, ты понял. Мы с Климом оба натворили дел... — Я забираю хнычущую дочку и прижимаю к своей груди. — Ника не должна за это расплачиваться.

— Хочешь сказать, все ради нее? Тебя он больше не интересует?

Дико видеть Германа в образе Отелло. После всех измен, которые он прощал бывшей жене, после нескольких лет нашей дружбы, даже не знаю, как реагировать.

— У него есть невеста. Красивее и моложе меня. Я не собираюсь с ней конкурировать... да и не смогу.

Сама не знаю почему, но после этих слов на душе становится горько.

— Когда-то у него было много женщин, а ты была замужем за его лучшим другом. Это не мешало ему сходить от тебя с ума.

— Теперь все иначе. — Прижимаюсь щекой к щеке дочки. — Не мне тебе рассказывать, что такое предательство. Наверное, трудно сходить с ума от того, кого презираешь.

Герман не заслужил такой жестокости. Грязно — напоминать ему о прошлом и сравнивать ситуации. Только у меня совсем нет сил на дипломатию. Этот день уже вытянул все ресурсы, а впереди ответ Климу. И ночь в ожидании встречи.

***

Остаток вечера не покидает ощущение, что спокойные дни подошли к концу и дальше будут лишь короткие оазисы покоя. Радует одно: перед этим мне удалось найти свой тыл — надежную няню, которая не станет требовать, чтобы я куда-то переехала или срочно вышла замуж.

К сожалению, ждать помощи от мужчин не приходится. Герман уезжает, так и не поужинав. Официальная причина: «Не хочу портить ваш девичник». Настоящая — скрыта за непроницаемым взглядом и ровными, сдержанными жестами.

Переписка с Климом дается мне не легче. Хаванский торгуется за каждый час. Приходится объяснять ему, что дети ложатся спать рано, а встреча в девять вечера — это слишком поздно.

«Тогда в девять утра! Если встаете раньше, могу в восемь!»

«Малыши не поднимаются по будильнику. Невозможно угадать, когда Ника проснется. Неизвестно, когда мы умоемся, позавтракаем и будем готовы встречать гостей».

«Я не гость. Но могу подождать в зале».

«Нет. Исключено. Она будет отвлекаться».

«В машине на улице».

Даже если бы не знала, что Клим родился в апреле, поняла бы, что общаюсь с Овном.

«Давай в одиннадцать. Мы обе будем готовы, а ты с утра успеешь решить какие-нибудь свои вопросы».

Это самое разумное предложение, которое можно сделать. Мы оба владельцы компаний, я прекрасно знаю, каким важным может быть начало дня в офисе. Клим просто обязан согласиться. Однако ответ приходит другой.

«Хорошо. Буду в десять. Это окончательно».

Глава 21

Глава 21

Ночью я сплю плохо. Несмотря на снотворное, которое выпила заранее, постоянно просыпаюсь... прислушиваюсь, дважды хожу проверять дочку, будто она может куда-то исчезнуть.

Утром ношусь по квартире, будто у нас пожар. Никогда не задумывалась о порядке перед приездом Германа. Все было, как было. А перед Климом стыдно за каждую пылинку и брошенную игрушку, за переполненный контейнер для мусора и грязную чашку.

Разрываясь между приготовлением завтрака и уборкой, я кручусь как белка в колесе. В результате не остается ни минуты на прическу и макияж. Все, что успеваю, — сменить пижаму на удобное платье и перехватить волосы в хвост.

Ревнивец Герман был бы доволен тем, в каком виде я встречаю Клима. Хоть иди к зеркалу и делай для него отчетное фото.

— На вас лица нет, — замечает Катя. — Что-то случилось?

— Пока еще нет. Скоро случится.

— Вы меня пугаете.

— Помнишь, ты спрашивала про папу Ники?

— Да. — Губы Кати расплываются в улыбке. — Он блондин.

— С минуты на минуту этот блондин будет здесь. — Смотрю на часы. — И я не представляю, чем для нас с Никой закончится эта встреча.

— Ну, он же не сможет забрать... — Умная девочка Катя схватывает все на лету и осекается.

— Этот мужчина может все. Я попрошу тебя кое о чем.

— О чем угодно!

— Он, вероятно, захочет обсудить некоторые подробности моего материнства. Когда дам тебе знак, отведи Нику в парк, пожалуйста. Не хочу, чтобы она стала свидетелем этого разговора.

— А вы сама... — Катя хмурится. — Вам не понадобится помощь? — Она опускает взгляд в пол, словно боится даже подумать, что со мной может случиться наедине с отцом Ники.

— Не переживай. Клим не причинит мне вреда. — Сама не знаю, откуда такая уверенность. — Все в прошлом, нас связывает только Ника. Я ни за что не хотела бы лишить ее отца. К тому же он не виноват, что не знал о ней.

Последняя фраза отчасти ложь. Я так и не выяснила, какие отношения связывали жену Исаева и Клима. Встреча в коридоре стала для нас с Евой последней. Все остальные вопросы решались через заведующую детским домом. Однако, если бы Хаванский не вычеркнул меня из своей жизни, у него был бы шанс узнать о дочери почти сразу после ее рождения.

Убедившись, что мне ничего не грозит, Катя заканчивает с расспросами и помогает подготовить Нику к приходу отца. На сборы уходит минут двадцать. И это того стоит! В отличие от меня, малышка выглядит как маленькая модель с обложки журнала.

В нарядном зеленом платье и с высоким хвостом Ника как настоящая лесная фея. Сердце сжимается от того, насколько красивая у меня дочь. Но долго мучиться от приятной сердечной боли не удается.

Как только мы с Катей прячем расчески и лишние заколки, звонок домофона оповещает о госте.

***

За последние два года в этой квартире бывал лишь один мужчина — Герман. Ника не сразу приняла этого сложного, упрямого мужчину. Первые полгода они присматривались друг к другу. Герман исправно носил каждый день новые игрушки, а Ника игнорировала их и отворачивала свое красивое личико в другую сторону.

Хаванскому в этом смысле проще: нашей девочке уже два года, они виделись в его офисе. И все же я волнуюсь.

Пока Клим поднимается в лифте, глажу малышку по голове, рассказываю, что скоро придет папа, и обещаю быть рядом. Мне кажется, ей сейчас это нужно. Однако, когда он входит в квартиру, становится смешно от своих страхов.

— Папа Кьим!

Ника не тратит ни секунды. Тут же бросается к отцу. А тот, словно этого и ждал, подхватывает наше чудо на руки и поднимает до самого потолка.

— Ника! — Клим сокращает имя дочери так же, как и я. Никаких Вероник, Вер и прочего. — Поверить не могу. Какая же ты красивая!

В голосе Хаванского больше нет хрипоты. Сегодняшний Клим — полная противоположность вчерашней растерянной версии.

— Ты первый, к кому она пошла сама.

Я обещала себе, что не буду больше плакать, и все равно — переносица горит огнем, а в глаза будто стекла насыпали.

— Надеюсь, лет до восемнадцати я останусь последним.

Теперь Клим переводит взгляд на меня. Хаванский вроде бы такой же счастливый, но в этом его «останусь последним» столько стали, что невольно вздрагиваю.

— Ты пришел поговорить. — Киваю на удобный диван в гостиной. — Я готова.

— Я пришел не говорить. У меня другие планы. — Клим ставит дочку на пол, но не отпускает от себя. Держит рядом. — Не уверен, что ты готова и к этому, только выбора у нас с тобой нет.