Зеркало Иблиса - Виктор Бурцев

Но все-таки ночная бомбардировка есть бомбардировка, и наутро у Людвига болела голова.

Хотя вполне может быть, что голова болела из-за вчерашнего посещения гашишианцев. Сладкий дым, которым была полна курильня, въелся в одежду и противно лез в нос.

Ягер поплелся в ванную.

Из крана едва текла вода температуры тела. Чтобы прибавить напор, пришлось выкрутить вентили на всю катушку.

Так еще можно было поплескаться под омерзительным дождиком. Пресной водой Триполи снабжался за счет мощных артезианских колодцев. К сожалению, несовершенство местной канализационной системы делало воду, текущую из крана, солоноватой и чуть теплой. Пить такую воду было довольно рискованно. Равно как и готовить. Мыться было противно. В определенные моменты по цвету и температуре вещество, вытекающее из водопровода, напоминало мочу.

Однако несмотря на эти неудобства, Ягер плескался под жидкими струями, так как понимал, что скоро, возможно, уже с сегодняшнего дня, вода будет только для питья.

Побрившись и подровняв усы, Людвиг надел новую походную форму, оставив старую одежду в корзине за дверью. Хозяйка дома раз в неделю устраивала большую стирку для всех постояльцев. Пожилая арабка стирала аккуратно, ничего из вещей не пропадало, и ей как будто можно было доверять.

До отъезда предстояло решить две проблемы. Закончить все свои дела на мнимой государственной службе, то есть сложить с себя полномочия координатора по делам военнопленных, и запастись необходимым инвентарем. Людвиг отпустил секретаря еще вчера, напоследок запугав того до полусмерти.

Затягивая шнурки на высоких ботинках, Ягер подумал, что было бы неплохо еще завалиться к генерал-губернатору, жирному макароннику. Предварительно надеть форму «СС» и, поставив того по стойке «смирно», надавать по физиономии. Ягер с такой ясностью представил себе толстую морду губернатора, что по спине пробежала жаркая волна. Он даже от удовольствия прикрыл глаза…

Бац…

Лопнул шнурок.

Людвиг медленно выдохнул воздух. Сдерживая внезапное желание зашвырнуть ботинок куда подальше.

В приемной губернатора было шумно. Как-то необычно шумно. Ягер достаточно насмотрелся на итальяшек и понимал, что ожидать от них спокойной сосредоточенной работы не приходится. Еще удивительно, как их армия, с таким-то руководством, ухитрилась удержать Ливию под своей властью. Хотя, конечно, любому человеку, достаточно долго прожившему в Триполи, становилось ясно, что любая чужая власть тут — явление временное, возможное только до тех пор, пока разбросанные по пустыне племена находятся в состоянии вражды между собой. Только поддерживая эту рознь, можно удерживать власть. По части интриг итальянцы были мастерами.

— Господин Ягер, губернатор вас примет, — это подал голос из-за огромного стола секретарь. Как он узнал, что генерал-губернатор готов принять посетителя, неизвестно. Перед ним одновременно торчали два военных чина, которые наперебой что-то орали, тараторили и надрывались. Насколько Ягер мог судить по обрывкам фраз, речь шла о каких-то пайках, которые или прибыли не туда, или вообще не прибыли. Ко всему прочему, секретарь отвечал на несколько телефонных звонков одновременно, просматривал какие-то бумаги, безошибочно отыскивая нужную среди общего бардака. Военные жестикулировали, секретарь отмахивался черной телефонной трубкой и указывал Ягеру глазами на массивную, под стать его столу, дверь, которая вела в кабинет губернатора.

«Вояки молодцы, добраться до самого генерал-губернатора, хотя бы до его приемной, это труд не для слабонервных», — подумал Людвиг, обходя двух решивших умереть, но добиться своего от бюрократической машины, лейтенантов.

Он открыл дверь, придержав ее основательный разбег, и вошел внутрь.

Сказать, что кабинет был большой, означало не сказать ничего. Ягер не любил громких эпитетов, они казались ему на редкость фальшивыми, но в данном случае хотелось употреблять только превосходную форму в словообразовании.

Злые языки поговаривали, что кабинет генерал-губернатора разместился в бывшем гареме. Доказательств тому не было совершенно никаких, но размеры помещения вызывали вполне определенные ассоциации.

В кабинете, если его можно было так назвать, стоял огромный стол, покрытый зеленой тканью, свисающей до пола. Ряд стульев с кожаными спинками окружал этот постамент, вполне годный для памятника власти. Сдвинутая к краю, терялась огромная, подробнейшая карта Триполи. Над ней склонился сам губернатор, толстый и смахивающий на Муссолини. Рядом с ним валялся на полу стул.

Высоко под потолком, где находились узкие окна, на внутреннем балкончике стоял на подставке старый пулемет Бреда M1930. Его ствол настороженно выглядывал на улицу.

Ягер подумал, что раньше на этом месте был бассейн. По крайней мере, размеры стола соответствовали водоемам, которые Людвиг видел в некоторых богатых домах Триполи.

Подойдя ближе, Ягер увидел, что на карте лежит десантный кинжал, называвшийся «гладиаторским».

— Ну, что вы скажете, господин координатор? — задумчиво спросил губернатор, пренебрегая воинскими приветствиями.

— Скажу, что я слагаю с себя обязанности координатора. Завтра на мое место прибудет новый человек. Надеюсь, что сотрудничество с ним будет таким же плодотворным. — Людвиг положил рядом с картой заготовленные заранее документы.

— Будет, конечно будет. — Губернатор покивал головой, искоса взглянув на бумаги.

Ягер посмотрел на карту, отметил про себя место, которое было надколото кинжалом. Если его не подводила зрительная память, то оно как раз соответствовало гашишианскому подвалу.

— Вы возвращаетесь назад в Германию? — спросил губернатор, и Людвиг насторожился. Генерал-губернатор Триполи никогда таким не был.

— Нет, я поступаю в ведение другой организации… — уклончиво ответил Ягер.

— Как это хорошо… — Итальянец поднял голову к сводчатому потолку. — Разнообразие… Так надоел этот город…

Затем он резко кивнул, посмотрел на Ягера впервые за всю беседу и сказал:

— Ну что же, желаю вам успехов. Надеюсь, что еще увижу вас. Прощайте.

Ягер вышел в приемную. Там как будто ничего не изменилось. По-прежнему орали военные, их перекрикивал секретарь, трезвонили телефоны. Только Ягеру показалось, как будто что-то изменилось. Словно тот прокол на карте к чему-то его обязывал.

Ровно в десять утра он был возле дома, где квартировали Фрисснер и его команда.

19

Поистине, Аллах может помочь им…

Коран. Хадж 40 (39)

Коридоры власти. Он слышал это где-то. Где и когда, вспомнить было трудно. Может быть, совсем не в этой жизни. Тем не менее это словосочетание, «коридоры власти», почему-то всегда всплывало в памяти, когда он шел вдоль казавшихся бесконечными дверей, мимо вросших в пол эсэсовцев. Тут все сочилось властью, силой.

Вольфрам Зиверс шел на встречу со своим непосредственным начальством. Гиммлер вызвал его к себе сразу же после аудиенции у фюрера. Зиверс слишком много знал и слишком во многое был посвящен, чтобы верить в простые совпадения. За любой, даже на первый взгляд малозначительной, случайностью всегда обнаруживалась чья-то воля. Нужно только поглубже копнуть.

Входя в приемную, Зиверс махнул двум громилам в черной форме, стоящим у дверей, и вопросительно посмотрел на секретаря. Тот кивнул и исчез за обитой черной кожей дверью.

Под профессионально ненавязчивыми взглядами двух охранников Зиверс пересек приемную и сел на массивный кожаный диван, который с шуршанием принял его в свои объятия. Однако расслабления не получилось. В затылок уперся чей-то пристальный взгляд. Жгучий, ощущаемый физически.

Зиверс осторожно обернулся. Вполоборота.

Из рамы с орнаментом из дубовых листьев на него смотрел Гитлер.

Портрет фюрера был выполнен действительно хорошо. Не ширпотреб, не работа кустаря, чувствовалась действительно сильная рука мастера. Такие портреты, чем бы ни кончилось то, что происходит вокруг Германии, всегда будут в цене. В большой.

От полотна исходила сила. Текла, струилась по помещению, заполняя каждую щелочку, каждый уголок незримой властью.

Хотелось… пасть на колени. Такое чувство посещало его во время некоторых митингов, когда фюрер был в ударе.

В дверях бесшумно появился секретарь.

Зиверс встретился с ним взглядом. Секретарь молча кивнул, отошел в сторону, оставив дверь приоткрытой.

Войдя, Вольфрам выбросил руку вперед и вверх, приветствуя главу СС.

Невысокий человек с вытянутым лицом и внимательным взглядом школьного учителя ответил ему тем же, только более лениво. Просто вскинул руку, как делает это фюрер, и почти сразу же указал этой же рукой на высокое кресло около стола. Садись, мол, к чему церемонии.