Друг из Рима. Есть, молиться и любить в Риме - Лука Спагетти

К счастью, в этот момент появился Алессандро, игрок с совершенно другим опытом по сравнению со мной. Вот он-то обыграет мальчишку! Противник не моргнув глазом принял вызов моего друга, а я перешел в разряд зрителей, наблюдающих с трибун за смертельной расправой. Правда, я слегка подвинулся к этому сопляку, чтобы видеть его карты, если на то возникнет необходимость…

И таким образом, Алессандро, полностью уверенный в своих силах, начал игру, но результат не изменился: проклятый зануда выиграл все партии! Мы были в отчаянии и вынуждены подчиниться неизбежному: еще два дня Стив терзал нас, как блоха.

Сомнения, однако, не покидали нас: создавалось впечатление, что мальчишка старается запомнить все вышедшие из игры карты. Я робко спросил его, действительно ли это так, и он подтвердил. И к тому же сообщил нечто такое, отчего наше чувство полной несостоятельности только углубилось: Стив оказался сверходаренным ребенком, маленьким гением с мыслительными способностями, намного превышающими средние. Он ехал в Денвер обучаться в специальной школе. Показатель его интеллекта равнялся сумме показателей моего, Алессандро и пары наших приятелей.

Мы приободрились. По двум причинам: во-первых, мы чувствовали себя меньшими идиотами, нежели несколько секунд назад; во-вторых… Стив сойдет в Денвере!

Тем не менее заснуть в тот вечер нам так и не удалось.

Нас мучил единственный вопрос: почему на всех бескрайних просторах Соединенных Штатов именно нам попался этот долбаный двенадцатилетний гений, готовый преподать нам унизительный урок с неаполитанскими картами после угробления нашей нервной системы в течение целых двух суток?!

Мы пересекли штаты Иллинойс, Айова и Небраска, проезжая через такие исторические города, как Принстон, Гейлсбург, Берлингтон, Омаха, и восхищаясь из окон величием рек Миссисипи и Миссури. Наконец мы прибыли в Денвер, штат Колорадо.

Здесь мы пересели в прозрачный вагон, дабы полностью насладиться необычными видами каньона, который должен был начаться вскоре. Мы были вне себя от радости. Без денег, счастливые, с желудками, набитыми «пиццей с перцами», мы горели нетерпением предаться тому, что не купишь за деньги: впечатлениям и надеждам.

То, что подарила нам природа, оказалось чем-то невыразимым: вереница узких пропастей всех цветов, в которые мог проникнуть только железнодорожный состав под названием «Зефир». Вокруг не было никаких дорог, только железнодорожная колея, которая указывала путь медленному и неустанному движению поезда через расщелины, одно название которых заставляло испытывать глубокие ощущения: Каньон угольного ручья, Каньон южного валуна, Каньон Фрейзера, Каньон Байерса, Каньон Гора, Красный каньон, Каньон Гленвуда. Край каньонов. И у каждой пропасти была своя история, свой цвет, свой запах.

Самым прекрасным подарком края каньонов оказался закат. От него захватывало дух. Моим глазам еще никогда не доводилось видеть за такое короткое время столько красоты. Это было даже слишком.

Ночью мы переехали из Колорадо в штат Юта, и по воле судьбы следующим утром я случайно проснулся около пяти. Мои глаза, еще немного осоловевшие от сна, были потрясены светом, ясным и розовым, сильным, окутывающим все, но в то же время и мягким. Я находился один в прозрачном вагоне, одинокий и ошеломленный, погруженный в зарю, которая разливалась по плоской поверхности соляного озера.

Я еще не знал, что это за озеро, но в определенном смысле меня это и не интересовало. Для меня имел значение только необычный розовый цвет. Почти неестественный оттенок, порожденный светом зари, который, вероятно, каждым утром сливался с зеркальной поверхностью озера, но в этот день – только для меня, как будто для того, чтобы сделать подарок именно мне, решил показаться во всем своем сокровенном великолепии.

Внезапно я ощутил чье-то присутствие рядом с собой. Это оказался Луиш.

– Тебе нравится это зрелище? – спросил он меня отеческим тоном.

Когда я понял, что это был он, смущение от того, что я захвачен в минуту личного потрясения от вида розового озера, благодаря наличию свидетеля переросло в уверенность, что происходящее за стенами прозрачного вагона настоящее.

– Луиш, у меня не хватает слов. Я знаю, что мы где-то поблизости от Солт-Лейк-Сити, но ты знаешь, что это за озеро?

– Ты действительно хочешь знать его название?

– Да. Или, наверное, нет. Возможно, излишне давать название этому чуду. Хватит моего воспоминания.

– Правильный ответ. Ты славный парень. Унеси этот свет с собой в сердце и вспоминай его в трудные минуты.

– Спасибо, Луиш, я так и поступлю. Но почему у тебя рюкзак за спиной? – спросил я.

– Здесь я прощаюсь со своим «Зефиром». Я старею и уже не совершаю длительные поездки, как когда-то. Я должен остановиться на короткое время, а потом ехать снова. Другие путешествия, другие истории, другие лица, те же самые каньоны и те же самые озера, но всегда разных цветов. Через несколько минут я выхожу. Это остановка для курящих: выкуришь свою последнюю сигарету «Мальборо» со мной?

– Конечно, Луиш, почту за счастье!

Эта «Мальборо» в то утро, которое пронзило мою грудь, впервые не имела вкус сигареты. Я находился поблизости от Солт-Лейк-Сити, купаясь в невыразимом свете вместе с приятелем, которого я узнал всего несколько дней назад, и разделяя с ним одно из наиболее ярких переживаний моей жизни. И в этот момент я понял то, что пытался скрыть от себя самого, когда почувствовал его руку на своем плече в прозрачном вагоне. Я никогда больше не увижу Луиша. «Мальборо» имела вкус жизни, и этот мудрый человек, перед тем как удалиться в розовое сияние утра штата Юта, прощался со мной с немного печальной улыбкой, давая последние советы и обнимая юношу, который был готов расплакаться.

Я вернулся на свое место, стараясь замаскировать свою печаль. Алессандро бодрствовал.

– Але, ты представить себе не можешь, что произошло в последний час!

– Я все видел. Слышал, как ты ушел, открыл глаза, выглянул в окно и просто застыл на месте. Ты ведь отправился в прозрачный вагон, верно? Я не представляю, что ты наблюдал оттуда, но догадываюсь. Я в первый раз в жизни видел такую розовую зарю. Что это было за озеро?

Я ответил с улыбкой и новоприобретенной мудростью:

– Ты действительно хочешь знать это?

10. «Wandering»[63]

Начинался наш последний день на «Зефире». Мы уже предвкушали прибытие в конечную цель нашего путешествия, Сан-Франциско, но вместо этого с семичасовым опозданием по сравнению с графиком движения гордо выскочили из поезда на станции с названием «Окленд».

Чтобы добраться до места назначения, нам пришлось ехать автобусом. Подъезд к Бэй-бридж и пересечение залива произвели на нас чудесное впечатление, а ночное знакомство с Сан-Франциско оставило незабываемый след в памяти. Нас уже неудержимо влек к себе этот новый великолепный американский город – притяжение было настолько сильным, что после четырех суток в поезде, прибытия с опозданием на семь часов и осточертевшей пиццы с перцами в желудке мы в два часа ночи как два дурака стояли перед Бэй-бридж с рюкзаками на спине и без малейшего представления о том, где нам переночевать.

Все это кончилось тем, что мы, уставшие и возбужденные, скоротали ночь на скамейке пристани. По сей день фотография, которая запечатлела это памятное событие, относится к числу моих самых дорогих воспоминаний. Следующий день оказался очень длинным. После полудня в Сан-Франциско прилетал Коррадо, третий путешественник-исследователь из нашего трио; мы должны были встретить его в аэропорту, взяв напрокат автомобиль, сказочный «ниссан-альтима» цвета зеленый металлик, оборудованный истинным сокровищем: радиоприемником, принимающим все радиостанции Америки! Пока Алессандро восседал за рулем, я без устали переключал каналы и во все горло распевал песни, на которые натыкался.

До тех пор, пока до моих ушей не донеслись звуки «Take It to the Limit». До чего же я обожал эту песню! Ее не было среди первых творений «Eagles», которые мне понравились, но я помню, что меня как будто ударило электрическим током, когда я случайно услышал ее, готовясь к экзамену по экономике, – она затесалась среди прочих других в двойном компактном диске группы.

Когда все инструменты взяли в унисон начальный аккорд и проникновенный голос Рэнди Мейснера с необычной нежностью затянул песню, я почувствовал, как всего меня пробрала смертельная дрожь: «Вечер был на исходе, яркие цвета сменились синеватыми оттенками, и я, один-одинешенек, думал о женщине, которая, возможно, любила меня, а я так и не узнал об этом, но, ведь тебе известно, я всегда был мечтателем…»

В тот день я понял, что «Take It to the Limit» неоспоримо стала моей любимой песней «Eagles»; кто бы мог подумать, что несколькими годами позже, мчась по американской автостраде, я случайно услышу ее по радио…