Кошка - Михаэль Золтиков

— Не хотите ли вы сообщить нам ваше настоящее имя?

— Меня зовут Чернявски. я капитан польского генерального штаба. — Слова эти вновь сопровождались чопорным поклоном.

— А как у вас появилась идея назваться Арманом Борни или же Валенти?

— Женщину по соседству в Люневилле звали Борни. Ее муж. Арман Борни. не так давно умер, и Рене Борни разрешила мне воспользоваться паспортом ее умершего мужа, — ответил поляк и пояснил: — Дело в том, что я долгое время снимал у нее комнату...

Взгляд Блайхера упал на большую карту Франции, висевшую на одной из стен комнаты, в которую в различных местах были воткнуты булавки с цветными флажками. На лице его появилась ироническая улыбка.

— Сразу видно, месье, что вы штабист. Если я правильно представляю, каждый флажок означает члена вашей организации!

Коротенькое «да» в ответ на вопрос Блайхера сопровождается легким поклоном. Но лицо поляка становится заметно бледнее, высокомерная складка вокруг его рта пропадает.

— В таком случае этот флажок в Шербуре означает Эмиля ле Мёра, а тот, что рядом с ним, — мадам Шарлотту Буффе?

Капитан Чернявски безуспешно пытается скрыть свой испуг.

— Вы разрешите, — говорит Блайхер с ироническим поклоном и снимает оба флажка. — А этот в Кане, видимо, некий Поль Киффер, не так ли?

И Блайхер снимает и этот флажок с карты. Затем называет и другие имена по списку мадам Буффе. Через короткое время в руке у него уже две дюжины флажков. А весь департамент Кальвадос на карте чист.

— Совсем неплохо для начала, — произносит он с удовлетворением. Показывая на Марсель, Бордо и Париж, в районе которых торчат десятки флажков, добавляет: — И они со временем будут в наших руках, господин Чернявски!

Письменный стол капитана польского генерального штаба оказался настоящей находкой для Блайхера и его людей. Дело в том, что став руководителем подпольной организации «Интераллье», он не избавился от привычек штабного офицера.

Подобно педантичному бухгалтеру Чернявски вел учет деятельности организации. В отдельных папках у него были собраны копии сообщений, переданных в Англию, не только в зашифрованном виде, но и открытым текстом; списки подпольщиков с указанием фамилий, адресов и даже псевдонимов; записки с донесениями отдельных исполнителей.

Прошел час с начала операции. Блайхер сидит за столом в жилой комнате и ведет допрос обеих дрожащих от страха женщин.

— Так вы, стало быть, мадам Блаветт? — обращается он к старой женщине.

— Да, я уже говорила. А это моя дочь. Она больна, очень больна... Прошу вас, обращайтесь с ней поделикатнее...

Блайхер видит и сам, что руки молоденькой девушки находятся в постоянном движении, по всему телу время от времени пробегает судорога, а взгляд у нее отсутствующий.

Блайхер разрешает ей лечь в кровать. Но мадам Блаветт так легко не отделывается, особенно после того, как называет сумму, получаемую ею за сдачу комнаты в аренду. Сумма эта во много раз превышает обычную плату в городе. Это уже косвенная улика против нее...

— Чем вы объясните эту необычно высокую плату? — интересуется Блайхер.

Мадам Блаветт отвечает не сразу, затем нерешительно произносит:

— Месье Борни занимается крупными спекулятивными делами. Вы и сами хорошо знаете: продовольствия в городе недостаточно, а рацион невелик., вот к нему ежедневно и приходят люди, главным образом иностранцы, как мне кажется... с которыми он и проворачивает свои дела... В другое бы время они в этот дом никогда не попали бы... Но что делать? Идет война, у меня больная дочь, вот и приходится закрывать на это глаза. Месье Борни не скупится и всегда платит регулярно...

— Знаете ли вы тех господ, которые посещали месье Борни? Слышали ли вы их имена, адреса?

— Имена?.. Нет. Знаю лишь, что то были иностранцы, поляки, как мне кажется. Но вот женщину, которая приходила сюда ежедневно, месье Борни называл «Кошка». Как ее зовут на самом деле, я не знаю...

Так впервые Хуго Блайхер узнает, что «Кошка» — это не только кодовое название подпольной организации, не только условное обозначение тайного передатчика и пароль, но и ласкательное имя женщины, тесно связанной с «Интераллье» и прежде всего с руководителем этой организации — Борни, он же Валенти — он же польский капитан Чернявски.

«Кто может быть эта женщина? — раздумывает Блайхер. — Насколько она посвящена в деятельность этой подпольной организации? Является ли она второстепенной фигурой, может быть, одной из любовниц этого капитана, или же ключевой фигурой всей шпионской сети?»

Нет, мадам Блаветт не имеет ни малейшего представления, где живет эта «Кошка». Единственно, что ей бросилось в глаза: «Кошка» сильно ревнует маленькую Рене, молодую вдову, живущую с Арманом. А эта блондинка в свою очередь просто не выносит «Кошку», которая, видимо, раньше состояла с ее Арманом в дружеских и, пожалуй, интимных отношениях. Естественно, это их чисто личные дела, не имеющие отношения к шпионажу, о котором говорит месье.

Но у Блайхера появляется ощущение, что этот след может вывести его на неуловимую «Кошку».

На мансарде, в комнате, где располагались те двое поляков, он обнаружил несколько бумажек с сообщениями, в конце которых стояла не подпись, а изображение кошки, сидящей с задранным вверх хвостом в виде восклицательного знака и точкой под ним. Голова кошки повернута назад, с хитрецой и почти человеческим выражением она смотрит на читающего.

В письменном столе капитана Хуго обнаружил копии радиосообщений, адресованных в Лондон. И все они стереотипно начинались словами: «Кошка сообщает...»

Таинственная «Кошка» всплыла снова! Была ли это шутка радиста или же существует определенная связь между найденными рисунками, радиосообщениями и той женщиной, которую Чернявски называл ласково «Кошкой»?..

Тогда Блайхер занялся Рене, блондинкой, только что поднятой из постели шефа «Интераллье», и пошел к своей цели напролом, применив хитрый ход.

— Знаете ли вы, — спросил он молодую вдовушку, — кто, собственно, предал Армана и вас?

— Ни малейшего представления...

— Хм... честно говоря, я этого тоже не знаю. Но вы, пожалуй, сможете мне помочь. Дело в том, что мы получили анонимное письмо, и весьма необычное... — Блайхер внимательно смотрит на Рене. — В этом письме сообщалось, что мы можем неожиданно захватить прямо в постели руководителя подпольной организации «Интераллье» польского капитана Чернявски с его любовницей мадам Рене Борни по адресу: улочка Вилла Леандр, дом номер 8...

— И кто же написал это письмо? — интересуется Рене. Лицо ее покраснело от гнева.

Блайхер с сожалением пожимает плечами.

— Мы и сами хотели бы это знать. Письмо-то ведь было не подписано. Только вот что странно — вместо подписи была нарисована кошка с хитрым выражением на мордочке...

— «Кошка»!.. — Рене даже вскочила со стула, из груди ее вырвался яростный стон, а миловидное лицо исказилось от гнева. — Эта бестия, эта мерзкая, гнусная каналья! — кричит она вне себя.

— Как... вы знаете эту «Кошку»? Кто же это? — изображает удивление Блайхер.

— Знаю ли я ее, эту коварную змею! — возмущенно восклицает Рене.

В этот момент с глаз ее спадает завеса, и ей все становится ясным. Ну, конечно же, кто же еще мог выдать ее и Армана немцам. Из чувства ревности и разочарования, что Арман предпочел ее, Рене, этой взбалмошной женщине. А теперь «Кошка» отсиживается в укромном уголке, радуясь удачному для нее исходу дел. Рене громко зарыдала...

Но почти сразу же берет себя в руки, размышляя, как ей можно отомстить. Так легко на этот раз «Кошка» не отделается. Раз уж вопрос идет о жизни и смерти, то пусть и «Кошка» не минует гибели...

И Рене выкладывает все, что только знает о «Кошке», о своей сопернице и предательнице. Блайхеру не приходится даже задавать вопросы.

Вчера, да. еще вчера вечером, она была в этом доме и принимала участие в юбилейном празднике по случаю годовщины создания «Интераллье», организации, которая, по сути дела, является творением ее рук , которую она пестовала и которой все это время руководила. Она и только она — вдохновитель и организатор «Интераллье», ее духовная глава, а небедный Арман, являвшийся своего рода делопроизводителем, собиравший всю документацию в папки и втыкавший на карту флажки, он никогда не был настоящим шпионом.

Да, еще вчера вечером «Кошка» поднимала тост за процветание «Интераллье», за дальнейшие совместные, успешные дела. И это вполне в ее духе, что она ушла из дома рано утром, сразу же по окончании комендантского часа, не боясь в случае облавы попасть в руки немцев. Это, действительно, похоже на нее — игра ва-банк, извращенное чувство радости от ощущения опасности, чего порядочные женщины обычно избегают. Да и в праздновании она участвовала, по-видимому, для того, чтобы отвести от себя подозрение в предательстве...