Ковен - Андрей Респов

сел, оглушительно чихнув, от чего нога вновь взорвалась болью.

— Ааа! Отродье самки фарагнга! Что случилось, шаман?!

— Убийство, кентурий! Серрагха убили…

— Чтооо!!! — взревел разъярённый кентурий, — проклятый наёмник, чтоб его духи за яйца подвесили! Коня мне! Сам не дойду… И… фанку дай… — тяжело дыша кентурий поднялся с подстилки и, хромая, вышел на воздух.

Здесь было намного светлее. Солнце ещё только пыталось показать край диска над пустынным горизонтом. Из-за шатра показался семенящий шаман, ведущий одной рукой за повод кобылу Бордаха, другую прижимая к левой половине лица, с укоризной посматривая на кентурия.

Приглядевшись, Чёрный орк заметил у шамана наливающийся на левой половине лица здоровенный синяк. Значит это его он приложил спросонья.

— Свою тоже седлай, Зохард. И сумку свою прихвати, чую, непросто всё с этим убийством…

У шатра Серрагха собралась большая толпа наёмников, гудящая, словно рой диких пчёл. С появлением кентурия, к которому присоединились четыре орка-охранника, галдёж стих и недовольно порыкивающие степняки расступились.

Наёмники славились своей вольницей, но авторитет Бордаха, а, самое главное, его тяжёлый нрав заставлял если уж не уважать, то побаиваться кентурия точно.

Место ночного происшествия степняки не тронули. Окоченевший труп Серрагха, лежащий ничком в луже собственной крови, Смотритель, белой скомканной тряпкой застывший неподалёку от своего убийцы, да сжавшаяся в комок хуманка у дерева, с затравленным видом безуспешно пытавшаяся стать невидимой.

Кентурий тяжёлым взглядом обвёл наёмников, безошибочно выхватив из толпы лицо разъярённого Мирдаха, брата погибшего. Однорукий воин, как и Бордах, прошедший огненный ад при взятии Варрагона, стоял, скрипя клыками от нетерпения, но без команды не вступал.

Посмотрев ему в глаза, кентурий кивнул:

— Рассказывай, Мирдах!

— Досточтимый, я нашёл брата утром, мы оставили всё, как есть… проклятый шаранг убил его! Я потребую…

— Помолчи! — кентурий скривился от очередного приступа боли, — возьми себя в руки, подумай головой, наёмник. Зачем Смотрителю Оазиса убивать степняка? Зохард, доставай кости… спроси у духов, что здесь произошло…

Наёмники вместе с одноруким Мирдахом поспешно расступились, тихо ворча и опасливо поглядывая на шамана, который стал суетливо бегать вокруг трупов, расставляя по периметру маленькие костяные тотемы. Кентурий следил взглядом за действиями Зохарда, заметив, как тот старается двигаться аккуратно, чтобы не задеть тело Смотрителя. Запахло горящей травой, едкий дым из горшка, в который шаман накрошил каких-то кореньев, медленно расползался по поляне. Конь кентурия замотал головой, недовольно фыркая. В наступившей тишине зазвенели серебряные кольца уздечки.

Взгляд Бордаха зацепился за вжавшуюся в ствол дерева хуманку.

— Откуда эта девка, Мирдах?

— Эээ… досточтимый… Серрагх взял её в походе к упавшей звезде… — однорукий потупил взгляд.

— Чтооо!? — рёв кентурия отразился эхом от ближних барханов, — быстро тащите её сюда!

— Досточтимый, она не говорит на языке степи и на шаранге тоже… дикая совсем…

— Я. Сказал. Привести, — обманчиво-ровный голос кентурия заставил наёмников немедленно выполнить приказ и бросить безволосую хуманку на песок перед Бордахом. — Серрагх нарушил правило каравана… Утаил добычу. Я не прав, наёмники? — воспалённые глаза Чёрного орка уставились на однорукого степняка.

— Ты прав, досточтимый! — Мирдах выступил вперёд. — Хуманка — общая добыча. Закон Степи.

— Значит и отправьте её к остальным пленникам, что пойдут на продажу в Эль-Каре.

Однорукий наёмник покосился на лежащую у ног хуманку:

— Одно слово, досточтимый. Девка ранила нашего воина, когда мы её брали, и… она видела смерть Смотрителя.

— Ты хочешь что-то предложить, степняк? — кентурий сплюнул фанку и незаметно перенёс вес тела на здоровую сторону, упершись носком сапога в стремя.

— Я не знаю, что выяснит шаман, кентурий… но смерть Смотрителя Оазиса простыми причинами шарангам объяснить не удастся, а лишние свидетели… — Мирдах многозначительно поправил единственной рукой ножны ятагана.

— Ты боишься безволосой хуманской девки? — тихо спросил Бордах, наклонившись вперёд к однорукому, чтобы не слышали другие наёмники.

Кисть руки Мирдаха сжалась в кулак. Обвинение в трусости — тяжёлое оскорбление для наёмника. Даже от старого военачальника…

И неизвестно, чем бы закончился этот спор, если бы не шаман, подошедший к Бордаху и не подёргавший его деликатно за кончик сапога.

— Ну!? — рык кентурия, обернувшегося к Зохарду, заставил того отшатнуться, — что сказали духи?

— Досточтимый… ммм… ночные духи уже ушли, а духи пустыни сказали очень мало. Первым умер Смотритель Оазиса и только потом — Сын Степи… причины не совсем ясны, но если досточтимый подождёт, то я составлю более сложный ритуал…

— А! Отрыжка шакала! Зохард, пошёл с глаз моих! Всё приходиться делать самому… — Бордах в сердцах соскочил с коня, забыв о раненой ноге и чуть не повалился в песок от дикой боли. Через несколько долгих мгновений, когда тьма перед глазами рассеялась, Чёрный орк подхватил левой рукой сеть, в которую была запелёната хуманка и потащил её без видимого напряжения к трупам, заметно хромая.

На месте, постепенно окружаемый любопытными наёмниками, Бордах опустился на колено, вытащил из-под трупа Серрагха его ятаган, осмотрел и даже лизнул лезвие, удовлетворённо кивнув. Затем аккуратно перевернул тело Смотрителя, провёл рукой по запёкшейся длинной ране от плеча до паха, пошарил на поясе шаранга и, ничего не найдя, нахмурился. Развернулся к трупу степняка, расстегнул на нём оружейный пояс с сумками:

— Постелите что-нибудь на землю, — буркнул кентурий. Кто-то принёс старую, залатанную кошму и постелил её под ноги Бордаху. Тот стал доставать из поясных мешочков и кошеля Серрагха всё их содержимое и бросать на подстилку. Золотые и серебряные монеты, кисет с фанкой, несколько серебряных колец и серёг, костяные обереги, ожерелье из шлифованных камней, даже несколько наконечников для стрел, зачем-то хранящиеся в кошеле.

Кентурий разочарованно выпятив нижнюю губу потряс кошелём над горкой имущества убитого. Дружный вздох изумления пробежал по рядам наёмников, когда из складок выскользнула матовая виноградина и, стукнувшись о лезвие ятагана, выкатилась на кошму.

— Слеза Пустыни… — Бордах выхватил двумя пальцами драгоценность и под жадными взглядами наёмников поднёс её к самому носу. Сморгнув, кентурий нехорошо оскалился, схватил хуманку за плечо и, встряхнув, заорал ей в лицо:

— Откуда у Серрагха этот камень!? — орк поднёс Слезу к глазам хуманки.

Девушка закусила губу от боли, кентурий сжал её плечо до хруста костей. По подбородку хуманки побежала струйка крови. Видимо вспомнив, что девка его не понимает, Бордах спрятал Слезу в своём кошеле и, обернувшись к однорукому, скомандовал:

— Быстро снимаемся! Мирдах, трупы немедленно оттащить в барханы и глубоко закопать… Я сказал, закопать!!! Жечь некогда, духи простят… Хуманку?.. Там же, закончите быстро и тихо… И… заройте так глубоко, чтобы ни один падальщик не унюхал… Следы крови срыть, землю унести подальше от Оазиса и разбросать по барханам. Солнце за нас всё сделает… И