Украсть Ленина - Алекс Тарн

— Вадя, — произнес самый интеллигентный, тот, который обращался к Лакримозе на «вы». — Пожалуйста, скажи, что это твой очередной балет.

Седовласый Вадя пожал плечами. Он как раз наполнял очередной стакан.

— Да нет, это чей-то другой. И, кажется, я даже знаю чей. Говорил я вам, дуракам, что…

Но что именно он говорил, так и осталось неизвестным, потому что тут с нечленораздельным криком вскочил на ноги краснорожий полковник, тот самый, который за шиворот вытащил Лакримозу из склепа. Он явно был пьянее остальных и с трудом стоял на ногах. Зато взгляд его голубеньких глаз был сфокусирован прямо на Лакримозе.

— Ты, пидар бритый! — заорал краснорожий и замолчал, набирая воздуху в грудь для нового крика.

Лакримоза удивилась незаслуженной обиде, но тут наконец сообразила, что смотрел краснорожий вовсе не на нее, а на лапающего ее фашика.

— Отпусти девочку, гад! — орал полковник. — Отпусти, я тебе сказал! Кастрирую гада! Убью! Похороню!

— Не обещай лишнего, Вова, — рассудительно заметил седовласый, передавая стакан интеллигенту. — Другие похоронят.

Урла остановилась, вопросительно поглядывая на группенфюрера. Группенфюрер, здоровенный бык по кличке Адольфыч, выступил вперед, небрежно раскручивая перед собой полуметровую металлическую цепь.

— Ты что, дедуля, торопишься? — ласково поинтересовался он. — Или просто легкой смерти хочешь? Не получится, старый хрен… вы будете подыхать долго и трудно, это я тебе обещаю. А телку раньше надо было драть, теперь она наша, понял?

— Понял, — неожиданно тихо и печально ответил краснорожий и вынул пистолет.

Он начал стрелять немедленно, не тратя времени на разговоры, угрозы, прицеливания, длительное держание на мушке и прочие элементы, сопровождающие вытаскивание пистолета в кино, где Лакримоза многократно наблюдала это расхожее по киношным понятиям действие. Полковник выстрелил всего дважды и тут же снова убрал оружие, как будто его и не было вовсе, а прозвучал просто гром откуда-то с ясного вечернего неба, гром, оставивший аккуратную дырочку во лбу лежащего навзничь группенфюрера, а также неопрятную влажность, набухающую красным прямо посередине камуфляжной майки, красиво обтягивающей выпуклую молодецкую группенфюрерную грудь.

— Я кому сказал, отпусти девочку, пидар! — проорал краснорожий, как ни в чем не бывало возвращаясь к прежней теме. — Кастрирую гада!

Лакримоза упала на землю. От неожиданности она ушиблась и поднималась долго, потирая плечо и негромко поскуливая.

— Вставай, Мерлуза, чего разлеглась-то? — краснорожий полковник стоял над ней, протягивал руку.

— Я Лакримоза, — упрямо ответила она.

— Дура ты глупая, вот ты кто, — сказал краснорожий, убрал руку и отошел.

Лакримоза поднялась и осмотрелась. Фашики разбежались, группенфюрер неподвижно лежал на поляне, четверо бухариков, сгрудившись в кучку на «трех шестах», молча передавали друг другу наполненный до половины стакан. Она подошла и кашлянула.

— Дяденьки, а можно мне?

— Мала ты больно, — неуверенно отвечал седовласый. — Это ж водка.

— Так я пью.

— Дай ей, Вадя, — махнул рукой Витька. — Учитывая пережитое.

Они молча пропустили стакан по кругу.

— Ну и куда его теперь девать? — спросил Веня, указывая на труп.

Вовочка покосился на Вадика.

— Ага! — злорадно осклабился тот. — Теперь на меня смотришь? А когда мобилу в Смоленку выкидывал, на кого смотрел?

— Тоже на тебя… — проговорил Вовочка и вдруг подавился смехом.

В следующую секунду хохотали уже все четверо. Лакримоза тоже неуверенно подхихикивала, не понимая причину всеобщего веселья. Вдруг Вовочка резко махнул рукой, как дирижер, обрывающий финальный аккорд оркестра.

— Я вот что хотел тебя спросить, Роза-с-мороза…

— Лакримоза.

— Неважно. Ты ответь, а вы послушайте. Только серьезно ответь, ладно? Обещаешь?

Лакримоза послушно кивнула. Вовочка прокашлялся.

— Что ты знаешь о Ленине? — торжественно произнес он.

— О ком?

— О Владимире Ильиче Ленине, — повторил Вовочка и замолчал, глядя в небо и слегка покачивая головой.

Веня поперхнулся водкой. Вадик и Витька смотрели в сторону, с очевидным трудом сдерживая улыбки. Лакримоза пожала плечами. В других обстоятельствах она просто послала бы полковника нах, но теперь он, как-никак, пребывал в ранге спасителя, и этот факт предписывал серьезное отношение к любой его прихоти, даже самой дурацкой.

— Что я знаю? — она принялась добросовестно вспоминать. — Я знаю, что он до сих пор не похоронен, слышала по ящику. Что его коммуняки любят. Что он развалил Россию, убил царскую семью и еще сорок миллионов людей.

— Это — тоже по ящику? — глухо откликнулся Вовочка.

— Ага.

— А что в школе?

— А в школе ничего. Не было такой темы. Может, еще будет? Мы по истории до Крымской войны дошли, а Ленин, вроде как, потом.

Вовочка замычал, как от боли, и стукнул кулаком по колену.

— Что? — обиделась Лакримоза. — Я правду говорю, как обещала.

— В самом деле, Вовочка, — осторожно вмешался Веня. — Что ты пристал к человеку? Откуда ей знать, если даже в школе не проходили?

— Так об этом я вам и кукую! — отчаянно вскричал Вовочка. — Ничего не осталось! Ничего! Ни кладбища нашего, ни города, ни страны, ни Ленина… только свастики, рыла лакейские, бегемоты с балеринами, да эта… Апофеоза…

— Лакримоза…

— Молчать! — заорал Вовочка, вскакивая. — Молчать, когда я говорю!

Все притихли, но Вовочка не стал продолжать. Он схватился обеими руками за голову и сел, раскачиваясь и подвывая.

— Что это с ним? — испуганно спросила Лакримоза. — Может, таблетку надо? Или косяк скрутить — у меня есть немного…

— Ш-ш-ш… — замахал на нее руками Веня. — Молчи!

Какое-то время на поляне были слышны лишь Вовочкины завывания и явственный зубовный скрежет.

— А ведь сегодня у него день рождения… — нарушил молчание Витька. — Лучший день в году. А мы? Что мы подарили другу в эту юбилейную дату? Труп?

Вадик обиженно всплеснул руками.

— Ты что, Вить? За кого меня держишь? Есть ему подарок, неделю назад из Германии прибыл после персональной доработки. Слышь, Вовик, дорогой, будешь теперь на «порше» ездить… эй!.. ты только подумай: последняя модель, во всей Европе таких раз, два да обчелся. Вова! Ты меня слышишь? Эй!..

Но Вовочка продолжал рыдать, пропустив мимо ушей известие о ждущем его сюрпризе.

— Видишь? — задумчиво произнес Витька. — Пользуясь образным языком нашей уважаемой гостьи, на хрен ему твой «порше» обосрался. Надо что-то другое, такое, что человек действительно хочет больше всего. Рюхаешь?

— Витек, — беспокойно задвигался Веня. — Ты это к чему?

— Да к тому самому. Ты ведь уже догадался, я вижу.

— Ты с ума сошел!

Веня схватил бутылку, налил себе полстакана и выпил залпом. Руки у него дрожали. На лице у Витьки застыла загадочная улыбка. Вадик непонимающе моргал.

— Может, и мне, дураку, объясните, господа ученые? — обиженно сказал он. — Мы академиев не кончали…

— Ах, Вадя, Вадя… — устало вздохнул Витька. — Ну о чем наш дорогой именинник плачет вот уже третьи сутки напролет? Ну?

Вовочка вдруг замер. Рыдания и вой прекратились, но он по-прежнему сидел, опустив голову на руки. Вадиково лицо просветлело.

— Витюня… — прошептал он. — Ты гений!

— Есть такое мнение, — скромно подтвердил Витька и выпил.

— Ты гений! — во весь голос проревел Вадик. Он подскочил и принялся бегать по поляне, размахивая руками. Вадика сильно раскачивало от выпитого, но обозначенная Витькой реальная цель, казалось, зарядила его миллионами киловатт энергии. — Мы подарим ему Ленина!

— Вы с ума сошли! — безнадежно повторил Веня и налил себе еще полстакана.

— Значит, так! — кричал Вадик, бегая по поляне. — Прямо сейчас вызываем вертолеты и летим. Берем Ленина и везем ко мне в Лисий Нос. А потом… потом…

— А какая тебе разница, что потом? — лениво заметил Витька. — Что потом — пусть именинник решает. Наше дело подарить, его дело — решать, куда презент употребить. По мне, так пусть хоть свернет его в трубочку и засунет… гм…

Витька благоразумно остановился.

«Черт! — подумал Веня. — Пьян в хлам, но пока еще немного соображает. Самая страшная комбинация. Сейчас еще икать начнет.»

— Да! — восторженно заорал Вадька. Вчерашняя громогласность вернулась к нему в полном объеме. — Да! Именно так! Витька, я уже говорил тебе, что ты гений?!

Витька царственно вскинул голову и икнул. Веня в отчаянии прикрыл глаза. По опыту, стадия икоты наступала у Витьки в момент крайнего опьянения и была предпоследней, накануне полной отключки. А Вадик… пьяный Вадик, увидев цель, обычно шел к ней, не останавливаясь ни перед чем. В общем, теперь было абсолютно бесполезно что-то им втолковывать: оба пьяных идиота все равно уже закусили удила и неслись, не разбирая дороги. Тем не менее, Веня предпринял последнюю попытку.