Самая долгая ночь - Андрия Уильямс

Однако этим дело не ограничилось. По дороге к остановке Нэт попросила мужа, чтобы он и в дальнейшем оставлял «Файрфлайт» ей.

– Бессмысленно, когда машина стоит весь день на автобусной остановке, – говорила Нэт, теребя подол юбки, так что ему стало ясно: она просит о том, о чем уже давно хотела сказать. – Ты можешь оставить машину мне, а сам поехать на работу с другом.

– С каким другом? – спросил он.

– Не знаю… с одним из твоих товарищей по работе, – пожала плечами Нэт. – Мне бы очень хотелось иметь возможность пользоваться машиной.

– Серьезно? – искренне удивился Пол. – Зачем тебе машина на целый день?

Прежде ему даже в голову не приходило, что жене может вдруг понадобиться автомобиль.

– Так намного легче делать покупки и развлекать девочек, – стала объяснять Нэт. – Проще добираться до бассейна… ездить в…

Неожиданно жена запнулась. На лицо набежала туча: кажется, она сболтнула лишнего.

– В паре кварталов от нашего дома есть детская площадка.

– Конечно, – краснея, поспешно согласилась Нэт. – Туда мы все время ходим, но с машиной мы имели бы полную свободу передвижения.

– Ну, мне не особо нравится мысль, что ты с девочками будешь разъезжать по всему городу, – нахмурился Пол.

– Я хорошо вожу автомобиль, – продолжала уговаривать жена, хотя они оба знали, что это не так.

Когда Нэт садилась за руль, она не видела спидометра. Казалось, что она непроизвольно пытается бросить вызов судьбе. Не могла проехать по прямой без того, чтобы не превысить скорость миль на двадцать. Однажды она переехала кошку. Это произвело на женщину столь ужасное впечатление, что она по сей день, если что-то вдруг напомнит о том случае, начинает плакать. Пол из благих побуждений решил не нагнетать ситуацию и не стал ей перечить.

– Ну не знаю, – наконец произнес он. – Не хочу рисковать. Мне нельзя опаздывать на работу. Если меня не будет на месте к моменту прихода автобуса, он ждать не станет. А что, если человек, с которым я договорюсь, не приедет вовремя? Что, если машина сломается?

Он не хотел ни от кого зависеть, даже от друга, который к тому же может опоздать – по многим причинам, в том числе и от него не зависящим. Вебб, например, грешил этим довольно часто. У Фрэнкса четверо или пятеро детей… Пол не мог припомнить точно… В любом случае слишком много неизвестных переменных. Ричардс жил ближе всех, но Пол ни за какие коврижки не стал бы просить об одолжении босса. К тому же после того званого ужина он вообще с трудом выносил присутствие этого человека рядом с собой.

– Я не понимаю, почему ты такой жадный, – вдруг взорвалась Нэт.

Ее голос дрогнул, глаза наполнились слезами.

– Мне жаль.

– Тебе не жаль, – отвернулась Нэт и подчеркнуто жизнерадостно заговорила с Самантой.

Ее слова отскакивали от автомобильных стекол, словно были сделаны из жести.

Они подъехали к автобусной остановке, где в клубах сигаретного дыма уже толпилась дюжина мужчин. Фрэнкс и Вебб были на месте. Фрэнкс, прислонившись к стене обувного магазина, лениво перелистывал газету. Вебб сидел на бордюрном камне и курил. Затянулся, выпустил дым и сощурился, заприметив медленно движущуюся машину Пола. Кажется, хотел поднять руку в приветственном жесте, но, увидев, что товарищ с семьей, передумал.

– У тебя просто идеальная семья, – сказал он Полу позже, когда они уже приехали на работу. – Почти завидую тебе, Кольер.

– Почти, – пошутил Фрэнкс.

Когда Пол выходил из автомобиля, Нэт просто кипела от переполнявших ее эмоций. Он почти физически ощущал, как молекулы обиды клубятся вокруг нее, постепенно образуя непробиваемую броню. Нэт отъехала от стоянки, даже не оглянувшись. Спина прямая. В зеркале заднего вида мелькнула ее высоко поднятая голова. Он чувствовал себя последним тупицей, поэтому искал для себя всяческие оправдания. У него были причины оставить машину в своем распоряжении. Пол на самом деле панически боялся опоздать на работу, и его действительно беспокоило, что Нэт слишком быстро водит автомобиль. Ему было бы спокойнее точно знать, где находятся жена и дочери, нежели догадываться, в каком, ради всего святого, месте они могут сейчас быть.

Ко всем этим соображениям примешивалась и некая досада оттого, что Нэт скучно сидеть дома. Полу хотелось бы думать, что жена всем довольна. У нее есть дом с задним двориком, две дочери – все, как она хотела. Муж разрешает ей каждый месяц тратить часть заработанных им денег на одежду, кухонные принадлежности и прочие вещи, которые ей понравятся. Конечно, он зарабатывает не слишком много, но что еще он может предложить? Пол вспомнил о матери, всю жизнь прожившей в бревенчатой хибаре с мужем, которому было на нее наплевать. Она вообще ничего не имела по сравнению с Нэт, у которой есть и любовь, и прочие радости жизни. Зачем ей желать большего?

Впрочем, дело было не только в машине. Он отдавал себе в этом отчет. У него осталось гаденькое чувство, как будто Нэт не машину попросила, а уехала без него в двухнедельный круиз. Господи! Иногда так трудно быть справедливым к ней! Ему ничего больше не хотелось в жизни, кроме как сделать ее счастливой, но временами Пол сам все портил. Он обижал ее или задевал ее чувства и никогда не оставался в выигрыше от своего глупого упрямства. И вот он стоит перед шкафчиком, как придурок, и чувствует себя не в своей тарелке из-за того, что жена укатила куда-то, рассердившись на него, и теперь, быть может, наслаждается свободой, совсем позабыв о нем.

Раздумья прервал шумный шелест вощеной бумаги прямо у него над ухом. Пол вздрогнул:

– Какого черта, Вебб?

Вебб напустил на себя степенное выражение лица, как у пожилой дамы из старых фильмов.

– Куда ты едешь, Кольер? – прошептал он. – Куда ты едешь, зачем покидаешь меня?

– Помолчи лучше, – хмыкнул Пол.

Но на самом деле он был рад, что его вырвали из раздумий и вернули к работе и к реальной жизни.

– Реактор перегрелся, джентльмены, – с набитым ртом сообщил Фрэнкс. – Пора опускать стержни.

Вытерев рот салфеткой, он подошел к рукомойнику и сполоснул пластиковый контейнер «Таппервэа». В мешковатом комбинезоне Фрэнкс был похож на огромного ребенка.

– С какой стати ему перегреваться? – проворчал Вебб.

Утром они первым делом опускали стержни.

– Понятия не имею. Перегрелся – значит, перегрелся, – отрезал Фрэнкс. – Думаю, в первый раз мы недостаточно снизили температуру. Вилли Мейс!

Услышав выкрик, Пол приподнял голову, решив, что это какая-то замена обычному ругательству. Между тем начальник дневной смены застыл перед телевизором.

– Боже мой! – произнес Фрэнкс. – Кто ж не знает ответов на такие простые вопросы? – И щелкнул выключателем.

Игровое шоу со всеми его участниками погрузилось во тьму. Фрэнкс взял планшет с зажимом для бумаги.

– Пойдемте, – распорядился он. – На этот раз мы погрузим его на полдюйма. Не хочу возвращаться к этому в третий раз.

Они начали взбираться по узкой витой лестнице наверх. Стучали подошвами по железным решетчатым ступенькам, и звук их шагов отдавался эхом в «силосной башне». Поднимались гуськом – один за другим.

Высокое узкое строение служило главным образом огромным вместилищем активной зоны, располагающейся под слоями экранированной защиты и гравием. Пять металлических стержней регулирования двигались от активной зоны к крышке корпуса реактора на верхнем уровне башни. Стержни выступали примерно на фут. Для регулирования скорости реакции в активной зоне их вручную очень медленно поднимали или опускали. Чем выше находились стержни, тем больше нейтронов попадало в активную зону, выделяя при этом больше энергии. Опускание стержней замедляло реакцию, а значит, остужало реактор. Операторам приходилось постоянно выверять данные, следить за скоростью реакции и двигать стержни. Иногда Полу казалось, что он только этим и занимается.

Каждый стержень весил восемьдесят четыре фунта. В большинстве ядерных реакторов для регулирования стержней использовали дистанционные манипуляторы, но на CR-1, как и везде в армии, насколько успел заметить Пол, действовали по старинке, то есть вручную. Члены команды попросту разжимали верхнюю часть стержня, перемещали его и снова фиксировали.

– Кому нужно дистанционное управление? – разглагольствовал Фрэнкс. – Мы все можем сделать собственными ручками, ну разве что немного испачкаемся.

– Ага, смазка на локтях и боль в заднице, – пробурчал Вебб.

Пять стрежней были пронумерованы нечетными цифрами: один, три, пять, семь… Самым мощным был девятый. Именно этот стержень отличал CR-1 от реакторов той же серии. Фрэнкс называл девятый фирменным. Он был задуман в качестве экстренного «тормоза» на случай форс-мажора. Если реактор выйдет из-под контроля и начнет стремительно нагреваться, операторы смогут остановить процесс, «загасить» его, опустив девятый номер до самого дна активной зоны. В кризисной ситуации это может всех спасти.