Самая долгая ночь - Андрия Уильямс

– Иди сюда, Нэтали Кольер, – притягивая ее к себе, прорычал муж.

Она всем телом ощущала, что он наполнен радостью. И мысль, что это она вложила в него кусочек счастья, пьянила Нэт. Пол заглушил ее смех, взяв рукой за затылок…

Когда они закончили, она стала гладить его по руке от локтя до плеча, где осталась небольшая отметина от ее зубов. Его сердце все еще учащенно билось.

Нэт проснулась оттого, что бледные солнечные лучи играли полосками света на ковре прямо перед ее лицом. Привстала, почувствовав, как болят ребра после очередной ночи, проведенной на твердом полу. Из окна, выходящего на задний дворик, виднелось сероватое утреннее небо как бледный результат работы восходящего солнца. Еще очень рано. За дверью был слышен топот маленьких ножек. Если она сейчас не выйдет, дочери просто ворвутся в спальню.

Пол лежал рядом. Было в нем что-то одновременно и мальчишеское, и мужественное. Короткая армейская стрижка, несколько угловатые черты и абсолютно спокойное выражение лица. Она тихонько поцеловала мужа, прикрыла его плечи одеялом и поднялась на ноги. Лифчик с жесткими чашечками стоял на полу, как солдат, охраняя грудь невидимой женщины. Трусики куда-то испарились, поэтому пришлось доставать из комода новые.

Девочки топтались у входа в спальню, громко перешептываясь. Нэт распахнула дверь, и они просто ввалились в комнату. Малышки выглядели слегка испуганными, но, увидев мать, счастливо заулыбались.

– Ой! – радостно воскликнула Саманта, вроде как мама неожиданно зашла к ним попить чайку. – Доброе утро!

– Доброе утро, – улыбнулась Нэт.

После сна волосики Саманты торчали во все стороны, а на затылке образовалось небольшое птичье гнездышко.

Они позавтракали бутербродами с арахисовым маслом и яблочными дольками и начали играть в «Я шпионю» на кухне, заставленной коробками. Было всего лишь семь утра. Нэт хотелось дать Полу поспать подольше. Во-первых, они долго ехали сюда, потом у мужа была ежедневная тяжелая работа. А кроме того, если честно, Нэт всегда баловала его после ночи любви, полагая, что мужчине нужно восстанавливать силы после ночных подвигов, прямо как Самсону.

– Пойдем погуляем, – попросила Саманта.

Щеки ее были измазаны арахисовым маслом и прилипшими к нему хлебными крошками. Это выглядело так, как будто ее намазали салом – тем, что дают птичкам зимой, чтобы они не замерзли.

– Хорошо, – согласилась Нэт.

Она умыла детские мордашки, помогла девочкам одеться, постаралась хоть как-то привести волосы Саманты в порядок и вывела дочерей на улицу.

Вокруг царила тишина. И никого! Разве что вороны да кошки. Саманта вприпрыжку умчалась вперед, Лидди топала сзади. Нэт, как всегда, шла посередине, поскрипывая туфельками с ремешками.

Дома здесь вполне приличные – довоенной постройки, обшитые досками. Островерхие крыши. Небольшие окна. Возле входных дверей – встроенные ящички, куда молочники ставят бутылки. Каждый дом – около восьми сотен квадратных футов. Это меньше, чем у ее родителей, но жить можно, и даже вполне комфортно. Нэт чувствовала себя отлично: на улице по-утреннему свежо, девочки не ссорятся, любовь к Полу греет ей сердце. Ей показалось, что она прекрасно освоится на новом месте.

Неспешная троица прошла несколько кварталов, и только теперь Нэт осенило, что они идут по направлению к дому Ричардсов. Здания здесь уже совсем другие. Вместо скромных треугольничков – сравнительно новые постройки, отдаленно напоминающие ранчо. Дома, окруженные живыми изгородями, похожи друг на друга, как близнецы, и даже розовые кусты высажены одинаково – обязательно справа от входной двери. Здесь как-то немного чище, чувствуется более высокий уровень. Нэт вдруг вспомнила, что вышла на улицу в том же платье, в котором спала, и оно похоже на незастеленную постель.

– Девочки, – позвала она. – Дойдем до конца квартала и возвращаемся.

– Нет, мам, – заупрямилась Саманта.

Все утро Нэт не вспоминала о вчерашней вечеринке. Но при виде беленького ухоженного домика Ричардсов почувствовала себя несколько странно от осознания того, что еще несколько часов назад она была здесь в этом же платье. Вспомнила, как нервничала, увидела себя вчерашнюю – с собранными волосами и ниткой жемчуга на шее; Пола, который лелеял усталость и раздражение, как собственных детей; дурацкое блюдо с неудавшимся мясным рулетом. Теперь, понимая, что прежние отношения с Полом вернулись, Нэт испытала облегчение. Она надеялась, что так будет и в дальнейшем. Теперь уже не столь страшен мастер-сержант Ричардс, который дышал ей в лицо алкоголем и лапал за воротничок (Пол прав, он именно лапал); не так важно, что думает о ней Джинни Ричардс – возможно, она даже решила, что Нэт простовата и недружелюбна.

По проезжей части начали сновать автомобили. В конце улицы четверо мальчишек наперегонки полезли в седан, а их отец терпеливо ждал, пока они рассядутся. Сейчас, должно быть, около восьми утра, догадалась Нэт. Впереди ждал бесконечный день. Она уж хотела развернуть девочек обратно, как вдруг услышала голоса.

– Что это, мама? – спросила Саманта.

– Т-с-с, Сэм, – шикнула на нее Нэт.

До нее долетели недовольные крики. Нэт повертела головой, стараясь определить, откуда доносятся звуки. Похоже, из дома Ричардсов. Было что-то почти комичное в приглушенном мужском голосе, как если бы человек кричал в сложенное полотенце, ожидая при этом, что его будут воспринимать серьезно.

Затем она услышала голос женщины, которая бросала в ответ наполненные злобой слова. Не показалось, она действительно узнала голоса Митча и Джинни Ричардс.

– Девочки! Мы должны уходить, – схватила она девчонок, но любопытство не позволило ей сдвинуться с места.

Спастись бегством она не успела: входная дверь резко распахнулась, и оттуда, как ошпаренная, выскочила Джинни. Если вчера она выглядела просто красавицей, то сейчас – ошеломительной красавицей. Рыжие волосы сверкали на солнце, как начищенный пенни. Платье было настолько белоснежным, что могло, казалось, не только отражать свет, но даже излучать. Все, за исключением волос, было белым: белые туфли на высоких каблуках, небольшая шляпка с короткой вуалью, отделанная жемчугом, белые перчатки до запястья.

Джинни быстрым шагом двинулась по дорожке, а Митч (невероятно!) выскочил из двери и бросился вдогонку. На нем была все та же вчерашняя рубашка без воротника, наполовину выбившаяся из мятых брюк с некогда наглаженными стрелками. Туфель на нем не было, только носки. Его растрепанный вид, контрастирующий с чистотой и ухоженностью улицы, сильно встревожил Нэт.

Теперь у нее просто не было выхода. Она стояла не далее чем в десяти футах от Ричардсов. Сорваться с места и продолжить прогуливаться по улице означало бы привлечь к себе внимание. Пригнуться и попытаться спрятаться за кустом было бы унизительно и нелепо. Если ее увидят, еще подумают невесть что. Поэтому Нэт осталась стоять там, где стояла, надеясь, что в горячке спора супруги каким-то чудом ее не заметят.

Митч остановился на дорожке перед домом.

– Неужели ты никогда не перестанешь меня пилить за маленькие шалости? – взывал он к жене.

Женщина резко развернулась:

– Митч! Мне все равно, что ты делаешь. Занимайся сексом с Мейми Эйзенхауэр[21]. Занимайся сексом с папой римским. Мне все равно! Единственное, что для меня важно, – чтобы ты не потерял работу!

Сердце Нэт бешено колотилось. Джинни только что, субботним утром, дважды произнесла «занимайся сексом» перед собственным домом.

– Ради бога! Я не потеряю работу! – взмолился Митч. – Я хорошо справляюсь.

– Если ты нас потопишь после всего, через что я прошла… – снова повысила голос Джинни.

– С парнями такое случается время от времени. Иногда начальство устраивает нагоняй. Все эти актеришки из «Комбасчен инжиниринг»… Просто у них есть свои квоты. Они должны действовать так, чтобы казалось, что они всех и вся держат под контролем.

– Ты можешь хотя бы на время оторваться от бутылки, пока ты на работе? Это не соска и не… не сиська.

– Боже мой, Джин! – Митч схватился за голову. – Ты что, с ума сошла?

Даже в гневе Джинни оставалась идеально собранной и прямой, как маленькая мраморная колонна. Голос ее звучал низко и бесстрастно.

– Ты можешь развлекаться, как хочешь, но не с этим, – заявила она.

– Ты ничего не знаешь о моей работе…

– Я знаю, что ее смогла бы выполнять даже обезьяна и, в отличие от тебя, не стала бы постоянно влипать в истории.

– Хватит!

– Как бы мне хотелось быть на твоем месте, – продолжила тираду Джинни. – Я бы лучше справилась. Я бы не морозилась, когда других, а не меня повышают по службе. Я бы не позволила отправить себя на свалку, как отслужившую срок железку. Я бы старалась побороть свои недостатки, стать лучше, а не катиться по наклонной! Я бы уж точно не позволила, чтобы меня застукали… – Джинни понизила голос, и Нэт не удалось расслышать окончание фразы. – Ты неисправим, Митч.