Покорители вечных бурь - В Сытин

Скафандры были сделаны из несколько более тонкой, чем оболочка, прорезиненной капроновой ткани. На груди и у пояса они имели усиливающие пояса из прочных, нерастягивающихся лент, а в локтевых и голенных частях в дополнение к усиливающим поясам - еще и складки. Благодаря этим особенностям человек, заключенный в скафандр, имел возможность на высоте сгибать руки и ноги и наклоняться.

Скафандры Александрова и Панюшкина имели круглый стальной шлем для головы с широкими овальными окнами, застекленными сталинитом. К шлему были подключены шланг от кислородного баллона, который помещался в ранце, прикрепленном к спинной части костюма, а также шланг вентиляционного устройства и провод шлемофона.

Облачившись в скафандр, Александров прежде всего "проветрил" его, пустив сильную струю кислорода и одновременно включив на полную мощность вентиляционное устройство. Затем он несколько уменьшил отсос воздуха из костюма и таким образом довел давление внутри его до 400 миллиметров, что соответствует высоте 5 километров. Но СЭС находилась уже на большей высоте и поэтому костюм вздулся, стал выпуклым и жестким. Тем не менее воздухоплаватель без особых усилий мог в нем передвигаться и делать, что нужно, руками, кисти которых были заключены в перчатки из стальных колечек, как в кольчуги, и поверх них - в меховые варежки *.

- Как вы себя чувствуете? - спросил Панюшкин Александрова, когда оба они "отрегулировались". - Скафандры наши, конечно, мало удобны. Лучше было бы работать в герметической гондоле с постоянным давлением, как у стратостатов и стратопланов. Но. конструкторы опытной СЭС не могли пойти на то, чтобы сделать гондолу герметической: это подняло бы е^вес более чем в два раза.

- Понимаю, - ответил Александров. - Ну, да для высоты, на которой нам придется работать, скафандры такого типа еще пригодны.

- Это и учитывалось. А теперь я уравновешу систему

* При подъеме на высоту в скафандре возникает разница в давлении, внутри этого костюма и во внешней среде, вследствие этого скафандр распирает, как футбольный мяч. И если не делать усиливающих поясов и складок, человек, надевший его, становился бы на высоте совершенно беспомощным.

и сообщу на землю, чтобы перестали травить трос, а вас попрошу затем включить ветрогенератор. Испытаем его, дадим ему поработать несколько часов. Когда же свечереет, поднимемся в тропопаузу * и там проведем, как нам предложено, генеральную проверку СЭС. По данным аэрологов, именно на высоте одиннадцати-тринадцати километров расположена зона постоянных сильных ветров - так сказать, логово вечных бурь.

- Согласен. Но я думаю, что уравновешивать систему до момента пуска ветрогенератора не следует.

- Почему? - удивился Панюшкин.

- Ведь произойдет торможение гондолы по отношению к ветровому потоку, и вот... как бы ее не занесло вверх рывком. А тогда не исключена возможность, что винт ударит по стропам.

- Да-а, - протянул первый пилот. - Пожалуй, верно. Тогда включите винты и генератор сейчас.

- Есть включить винты и генератор! - с полной серьезностью повторил приказание Александров и, повернувшись к щиту управления ветроэлектрогенератором, добавил: - Вот обидно, что в задней части гондолы не сделали оконца.

- Это действительно ошибка конструкторов, - согласился Панюшкин, - и... наша с Кругловским.

Александров улыбнулся: ну вот, парень становится все лучше и лучше. И нажал на кнопку тормозного устройства воздушных винтов.

И сейчас же, как только на щите зажглась красная лампочка - сигнал о том, что винты начали вращаться, - гондола рванулась вперед и вверх. Взглянув в окно, Александров увидел, как гигантский баллон СЭС как бы "присел" на хвостовую часть.

Но уже через полминуты относительное положение баллона и гондолы стало нормальным.

- Сообщаю на землю. Даем ток! - торжественно сказал Панюшкин, и Александров услышал в телефоне щелчок, означавший, что связь переключается.

Сила ветра на высоте, где начались испытания, была довольно значительна. Воздушные струи неслись со скоростью около двадцати метров в секунду. На море такой

* Тропопауза - переходная зона от тропосферы к стратосфере толщиной 1-2 километра.

ветер назвали бы штормовым. Здесь же, почти у верхней границы тропосферы, благодаря малой плотности воздуха он не обладал той энергией, как у поверхности земли. И все же индикаторы на щите управления показали, что ветрогенератор развил мощность почти в 70 киловатт.

"Вполне хорошо, - подумал Александров. - Хотя я и не электрик, но возьму на себя смелость предположить, что когда мы заберемся повыше, в зону ветров еще большей силы, дадим свыше ста киловатт. Для опытной системы лучшего и желать нечего".

Вскоре Панюшкин снова подключил шлемофон к линии связи со своим товарищем и возбужденно передал Александрову, что академик Никольский от имени всех собравшихся на опытной станции поздравил экипаж СЭС с успешным началом испытаний.

Затем Панюшкин сказал:

- Вы ведь почти не отдохнули с дороги. Садитесь в свое кресло, откиньте его спинку - она откидывается - и поспите часа три. А я буду нести вахту. Затем мы поднимемся еще... так сказать, на ступеньку повыше, и тогда вахту я передам вам.

Уравновешенная на восьмикилометровой высоте, система устойчиво держалась в сильном, но равномерном ветровом потоке. Гондола ее лишь ритмично "рыскала" то вправо, то влево и чуть вибрировала. Монотонно жужжал генератор. Посвистывали винты и ветер в такелаже. Одним словом, все шло хорошо.

"Почему бы действительно не поспать часок-другой? Ведь нам предстоит быть в воздухе еще по крайней мере до утра", подумал Александров и согласился с предложением Панюшкина.

Заснул он сразу, как только закрыл глаза.

...Александрова разбудил сильный толчок и ощущение большого неудобства: кто-то переворачивал его вверх ногами. Он инстинктивно сделал попытку выпрямиться и открыл глаза. В окне почему-то над ним темнело черно-серое небо, усыпанное двигающимися звездами.

В шлемофоне раздался хриплый голос Панюшкина:

"Вихревой поток. Стропы. Меня уш..."

Гондола снова резко повернулась. Непреодолимая сила выкинула Александрова из кресла, и он с силой ударился головой о шкафчик для кислородных приборов.

В тот же момент он услышал, что к вою ветра в такелаже присоединился треск рвущихся строп, скрежет металла, звон стекла разбивающихся приборов. Сквозь туман, вдруг надвинувшийся на глаза, пилот увидел, как высотомер вылетел из гнезда на панели, а Панюшкин, беспомощно вскинув руками, мешком свалился за кресло. Гондола накренилась, и борт ее стал полом.

"Вихревой поток? Оболочка может не выдержать... Ох, как закручивает! Надо немедленно отцепляться, - понеслись тревожные мысли в мозгу воздухоплавателя. - Немедленно".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});