Миллион завтра. На последнем берегу. Космический врач - Боб Шоу

— Кому?

— Не знаю… кому-нибудь, кто может наказать его.

— В таком случае обратитесь к мистеру Кенди, координатору, — сказала служащая с таким укором, словно Карев нарушил какой-то неписанный закон. Она провела его в одно из помещений, где за столом сидел молодо выглядевший остывший блондин, подстриженный ежиком. Кенди был довольно мускулист для остывшего, а его румянец говорил о цветущем здоровье. Он крепко и сердечно пожал руку Карева, после чего внимательно выслушал его рассказ, делая записи.

— Разумеется, я дам делу ход, — пообещал он. — Кстати, мистер Карев, поскольку уже довольно поздно, скажите: вы готовы начать работу?

— Ради этого я сюда и приехал, — с улыбкой ответил Карев. — Но, честно говоря, я не знаю, на что могу пригодиться. Я приехал сюда, потому что…

— Вам ни к чему объясняться, мы в основном функционируем благодаря синдрому Beau Geste. — Кенди сложил листок бумаги из блокнота и его углом стал ковырять в больших и ослепительно белых передних зубах. — Вы представляете Фарму, поэтому можете помогать при применении биостата, производимого вашей фирмой. Е.12, если не ошибаюсь?

— Но я всего лишь бухгалтер.

— Этот вопрос решен в Нью-Йорке, — бесстрастно, хотя и с долей иронии, ответил Кенди.

— Я знаю, но думал… что, может…

— Кроме того, помощь в конторе нам не нужна.

— Дело не в этом… — Карев замолчал, пытаясь привести мысли в порядок. — Когда начинается облава?

— Уже началась. Мы занимаемся переселенной ветвью старого племени малави, а они маловосприимчивы к нашим чудесам с погодой. — Кенди написал фамилию Карева на формуляре и подал ему его через стол. — Идите с этим на склад, там вам выдадут снаряжение. Мы запланировали удержать осадки до окончания акции, и будем действовать под прикрытием тумана. С этой целью, — рядом с первым формуляром Кенди положил второй, голубой, — вы получите автомат.

— Пистолет?

— Да. Типа подкожного, на случай, если имеете что-то против применения насилия. Массовое обессмерчивание исключает применение индивидуальных инъекций.

Двухместный вездеход на воздушной подушке, который Карев взял с транспортной базы Объединенных Наций, легко двигался по дороге, ведущей на север, к тому месту, где над горизонтом висела буря. Карев вел маленькую машину почти стыдясь того, что обнаружил в себе черты искателя приключений. В обычный день в это время он сидел бы за столом в дирекции Фармы, делая вид, что следит за работой компьютеров, а на самом деле считая минуты, отделяющие его от обеденного перерыва. Зато здесь, одетый в голубую униформу Объединенных Наций, он вел незнакомую ему до сих пор машину по дороге, по которой не ездил никогда прежде. Между деревьями чужого леса светило горячее африканское солнце.

Он заново открыл известную истину, что сам приезд на новое место значит немного, на человека действуют изменения в смысле психическом и духовном. Это второе всегда происходило с опозданием, иногда на несколько дней или даже недель, ибо пребывая в обществе других людей, он не мог остаться один на один с собой и тем самым познакомиться с новой средой. Когда-то, еще молодым практикантом, он приехал на трехнедельный семинар в Полярный Город, где все время его не покидало странное оцепенение и удивление тем, что он не в состоянии вкусить отличия этого города от всех других.

Только в последний день, освобожденный от обязательных лекций и назойливого общества коллег по профессии, он отправился за город и углубился на километр в мир вечного льда. Завернув за ослепительно белый холм и потеряв из виду цивилизацию, он вдруг обнаружил, что оказался в Антарктиде, совершенно так, будто его перенесла какая-то волшебная сила, которая всего секунду назад вырвала его из привычной жизни. Вневременная, грозная красота заставила его остановиться, затаив дыхание, и созерцать необыкновенное зрелище.

Подобное чувство он испытывал и сейчас, оказавшись вдруг в одиночестве, вел машину мимо кустов из рода мареновых, усыпанных сказочно красивыми цветами. Его ждали опасности и острые ощущения, новые поступки и переживания. Если столько несло в себе ближайшее будущее, то что говорить о миллионе завтра? Чувство, что он борется с самой жизнью, наслаждается ее радужно разноцветным содержимым, не притупляло остроту событий, приведших к этому, но по крайней мере он чувствовал, что живет. Понимая, что поддается наплыву чувств, подобных тем, которые испытываешь во время траура, и желая сбить накал своих переживаний, он начал фальшиво насвистывать. Дорога внезапно пошла вниз, к довольно широкой реке с коричневой водой, вероятно, из-за длительного ливня, вызванного группой управления погодой.

Он немного притормозил, чтобы не испачкать машину, и направил ее на противоположный берег, туда, где продолжалась дорога. Вездеход уверенно шел над поверхностью мчащейся воды, и вдруг — на самой середине реки — двигатель заглох. Это произошло безо всяких предупредительных сигналов, вроде уменьшения мощности или изменения тона работы двигателя — просто он вдруг смолк. Машина упала на воду, вода залила двигатель, громко шипя при соприкосновении с разогретым металлом. Через несколько секунд Карев оказался на дне реки, сидя в грязном пластиковом пузыре.

Он инстинктивно начал звать на помощь, но через некоторое время понял, что крики не помогут, и заставил себя замолчать. Предохранительная подушка уберегла его от удара о пульт управления, а благодаря великолепной герметизации кабины вода в нее не попадала. Однако ему угрожала смерть от удушья. Карев разблокировал и толкнул дверь. Безрезультатно. Испугавшись, что от удара корпус перекосился, он изо всех сил надавил плечом на твердый пластик. На ноги брызнула вода, но двери не дрогнули, прижатые внешним давлением. Следовало уравнять давление внутри и снаружи, а для этого впустить в кабину воду. Пол кабины едва увлажнился, а он уже изрядно намучился. Ему хотелось снова закричать, но пришлось смириться с фактом, что вожделенный миллион завтра находится только в его руках.

Вода не проникала в кабину, но при движении по дороге воздуха было достаточно. Это означало, что при соприкосновении с водой вентиляционные отверстия плотно закрылись. Можно ли найти какую-нибудь слабую точку? С трудом он снял с потолка маскирующую плиту, открыв пластиковые трубки, расходящиеся от узла, который, наверняка, проходил сквозь крышу кабины. Схватившись за трубки, он дернул их. Они слегка растянулись, но и только. Теряя самообладание, он набросился на вентиляционную систему, изо всех сил дергая трубы, пока железный обруч, стиснувший грудь, не возвестил, что запас воздуха в кабине кончается. На пластиковых трубках, выполненных по специальному заказу Объединенных Наций, не было видно и следа повреждений.

Дыша, как кузнечный мех, Карев упал на сиденье, напуганный хрипом, сопровождавшим его отчаянные попытки вдохнуть воздух. Неужели уже все?.. Его взгляд остановился на микроскопическом выключателе на кожухе вентилятора. Протянув руку, он повернул его кончиком пальца… и в кабину сквозь решетки вентилятора хлынула вода.

Изо всех сил держа себя в руках, Карев сидел неподвижно, пока кабина почта полностью не заполнилась водой. Воздух, оставшийся в тесном пространстве между булькающей водой и крышей, уже не годился для дыхания, когда он возобновил попытки открыть двери. На этот раз они поддались без труда. Карев оттолкнулся от машины, вынырнул на поверхность и поплыл к берегу. Сильное течение снесло его вниз, но все же он вылез на другой берег и добрался до дороги. Коричневая вода, пересилившая силу тяготения, быстро и бесшумно скользила над тем местом, где остался вездеход, стирая всякий его; след. Если бы он не заметил ручной регулятор вентилятора, то сидел бы там до сих пор — и до темноты никому не пришло бы в голову искать его…

Он сориентировался, что находится на северном берегу реки, а высоко над горизонтом поднимается грозная колонна дождя. Легкое пластиковое снаряжение, которое ему выдали на базе, лежало на дне реки, зато при себе он имел пистолет для уколов. Карев решил добираться до цели путешествия пешком, хотя имел веские причины вернуться. «Второе покушение в течение суток, не слишком ли?» — шепнул внутренний голос. Отправляясь в путь в ботинках, в которых хлюпала вода, он отогнал от себя эту мысль, но она снова вернулась как холодный, чисто логический вывод. Все снаряжение, которым пользовались Объединенные Нации, было сделано на заказ с максимальной точностью, доступной технике двадцать второго века. Какова же была вероятность случайной аварии двигателя в единственной по дороге точке, где ему грозила смертельная опасность? До каких астрономических величин вырастала эта вероятность, если вспомнить о необыкновенном факте, каким было отсутствие предохранительной панели на пульте климатизации в его доме?