Капитали$т: Часть 1. 1987 (СИ) - Росси Деметрио

— Алёша! Тебя к телефону!

Я чертыхнулся про себя. Не дадут досмотреть приличный фильм! Теперь я не увижу, как именно Знаменский и Томин прищучит балбеса из хорошей семьи, пошедшего по тропе порока и грабанувшего с подельниками кассу городского универмага — режим паузы пока еще не предусмотрен.

— Де-вуш-ка! — громким шепотом сказала маменька и с многозначительным видом удалилась.

— Алло, — сказал я.

— Привет. — Конечно же, это была она. Юлька Голубева.

— Привет, — сказал я немного растерянно. Я, конечно же, понятия не имел об особенностях взаимоотношения Алексея и Юлии.

Глава 8

— Ты как себя чувствуешь? — спросила она после небольшой паузы.

— Ничего. Врач сказал — осложнений быть не должно.

— А чего не звонишь? — спросила она с вызовом. — Раньше каждый день звонил. А сейчас замолчал.

— Да как-то... — начал я, пытаясь придумать отмазку поприличнее, но она меня перебила:

— Понятно, — и, помолчав, добавила: — А знаешь, ты изменился.

— Это как же? — спросил я заинтересованно.

Она долго молчала.

— Я не знаю. Просто изменился. Какой-то другой стал. А ты сам не замечаешь?

— Может быть что-то такое есть, — сказал я осторожно.

— А вы с Витькой все так же дурью маетесь, — то ли спросила, то ли констатировала она.

— В каком смысле?

— Вся эта ваша коммерция... — Слово «коммерция» она произнесла с чисто аристократическим ледяным величием.

— А может у нас все серьезно.

Она весело рассмеялась.

— Мелкая спекуляция? Только неприятностей наживешь, родителям и себе.

Эх, девочка, подумал я. Пройдет каких-нибудь три года, и моя мелкая спекуляция станет занятием почтенным и уважаемым. А вот трест твоего папы, скорее всего, перестанет существовать. Вместе со всем городским строительством. Но, конечно, ничего подобного я вслух не сказал.

— Спасибо за заботу, — сказал я сухо. — Ты что, об этом поговорить хотела?

— Нет, — сказала она. А потом добавила: — Я рада, что у тебя все в порядке.

После этого в трубке раздались короткие гудки. Вот только всякой романтической чуши мне не хватало, подумал я с досадой.

Больше я не ловил на себе задумчивых и заинтересованных взглядов Юльки Голубевой. Мой друг Витёк, которому я рассказал о произошедшем, очень критично отнесся к нашему с Юлькой разговору:

— Ну и дурак, — сказал он мне, — она же тебе САМА позвонила, понимаешь? Мог бы пригласить куда-то. Бабки же есть! Она же никому никогда САМА не звонила! Хотя, может и правильно, что не пригласил. Начнется эта вся херня — любовь-морковь. Я ж тебя знаю!

— Спасибо, Витя! — сказал я саркастически. — Ты настоящий друг!

— Да ты погоди! — Витя снова начал чего-то соображать и прикидывать. — Значит, к Юльке ты ничего такого больше не чувствуешь? Точно?

— Ничего, от слова «вообще»! — торжественно заявил я.

— Вот и классно! Ништяк! — похвалил меня Витёк. — Это вот от твоей травмы хоть какая-то польза. Хоть немного дури вылетело! Теперь это хорошее дело нужно нам как-то использовать.

— Это как еще?! — удивился я.

— А вот так, — Витя торжественно поднял указательный палец, — предлагаю в наше движение Валерку подтянуть.

— Зачем?

Витя посмотрел на меня с сожалением и жалостью, словно я страдаю легкой формой умственной недостаточности. А может и не очень легкой.

— Ты же против него ничего не имеешь, в принципе? — уточнил он.

— С чего бы мне иметь против него чего-то? — удивился я. — Пацан как пацан. Нормальный, вроде.

— Третий нужен, — сказал Витя торжественно. — Двое это ни о чем вообще. А трое — уже фирма!

— Организованная преступная группа, — усмехнулся я.

— Только нужно быстро, — сказал Витя. — Сейчас ведь Юлька чего сделает?

— Чего? — не понял я.

— Сейчас она на Валерку переключится — рупь за сто! Вот прям сразу — чтобы ты видел и мучился.

— А... — сказал я безразлично. — Ну тогда ладно. Буду мучиться, чего уж. Раз надо.

— И нам нужно первыми успеть. До того, как Юлька начнет... Понял?

— Чего-то не особо, — сказал я.

Витя тяжело вздохнул.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты, Леха, все-таки тяжело соображаешь теперь. Раньше как-то лучше было. Все же, травма повлияла. Позовем Валерку на разговор. Ты ему скажешь, мол, на Юльку не претендуешь, и что на самом деле он ей нравится. И, типа, попутного ветра пожелать. Без обид и все такое. Можем мировую распить, у меня пиво немецкое есть, баночное.

— А он ей нравится?

— Да похрен. Главное, чтобы он в это поверил. А он поверит, потому что сам от нее без ума. И дальше мы ему предложим с нами работать.

— А он согласится? — усомнился я. — Валерик, вроде бы, примерный комсомолец.

— Куда он денется, с подводной-то лодки? — усмехнулся Витек. — Если к Голубевой клинья бить, то ему бабки по любому нужны будут. У нее представляешь, какие запросы? И вообще, школа кончается, выпускной класс, дальше институт ему светит — какой-нибудь электротехнический факультет. Или транспортный...

— Почему именно транспортный?

— Туда конкурс самый маленький у нас, — пояснил Витёк. — Больше всего шансов проскочить. А к институту тоже приодеться нужно. В школьном костюме идти в институт — не комильфо. Так что, согласится Валерик, некуда ему деваться.

— Ты объясни, в чем нам выгода — его подтягивать?

— Ну смотри, — сказал Витёк терпеливо, — во-первых, полную долю мы ему давать не будем на первых порах. Пусть за зарплату поработает. Все лучше, чем ничего. Во-вторых, помощник нужен. И часть товара у него сможем хранить. У меня уже опасно — предки могут спалить и гараж батин не резиновый. И еще, Валерик же боксер. В случае чего может хорошо ударить. Да еще и своих из боксерской школы подтянуть, если понадобится. Ты думал, Саня Щербатый это на все случаи жизни?

— А разве нет?

— Нет, Лёха. Он сегодня в «Софии» пирует, а завтра в Соликамске телогрейку греет. У них жизнь такая. Нужны запасные варианты.

— Ну ОК, — сказал я. — Все правильно, давай делать, как решили.

С Валерой Литвиновым мы поговорили на следующий же день. Все произошло по плану Витька. Я сказал, что Юльке нравится именно он, Валера Литвинов, и что мешать я не буду. В этом месте Валера просто просиял. Потом Витёк, в сумке которого соблазнительно громыхали банки немецкого пива, предложил отметить примирение. Валерка сначала заотказывался — он спортсмен с режимом питания и все такое, но почти сразу согласился. После первой банки Витек стал раскидывать сети:

— Ты пойми, Валер, сейчас времена такие, что без бабок на тебя ни одна девчонка не посмотрит. Тем более — Голубева. Ты ж знаешь, кто ее предки? Ну вот! А с нами поработаешь — хватит и на кабак, и на цветы. Ты сам понимать должен!

— Я вообще не знаю, — растерялся Валерка, — времени особо нет. Спорт, и к экзаменам готовиться нужно.

— А у нас не завод, — сказал Витёк важно. — Рабочий день не нормированный. Сходить принести, передать, помочь — времени сильно много не займет.

— А менты? — тревожно спросил Валерка.

— Связями с общественностью в нашей фирме занимаюсь я, — сказал я, скромно потупив глаза.

— Лёхин батя прикроет, в случае чего, — подтвердил Витек. — Ты же знаешь, кто у него батя?

— Что-то слышал, — сказал Валерка. — Так значит — фирма?

— Фирма! — торжественно подтвердил Витёк.

— Фирма! — поддержал я.

Вот в этот самый момент наша фирма и родилась. Мы откупорили еще по банке немецкого пива — выпить за будущие успехи нашего бизнеса. Как по мне, немецкое пиво было слишком горьким, но ребята пили с явным удовольствием. Видимо, потому что немецкое. Восьмидесятые годы — преклонение перед импортом достигло исторического максимума.

Одним словом, Валерка согласился работать с нами.

Прошла еще неделя. Я понемногу научился жить в восьмидесятых годах двадцатого века. Не скажу, что это было легко. Жизнь очень сильно отличалась от той, к которой я привык. Отличалась как в лучшую, так и в худшую сторону. К некоторым вещам было привыкнуть сложно. Например, к аристократическому поведению работников торговли и сферы услуг. Клиент начнет становиться всегда правым через год-другой, а пока — всегда прав продавец, таксист, бармен, сантехник, парикмахер. «Вас много, а я одна» — на верность этому девизу, похоже, присягал каждый из этих почтенных людей. Такого зашкаливающего пафоса обслуживающего персонала я не встречал в самых гламурных заведениях двадцать первого века.