Холодно - Галина Войцеховская

В понедельник вечером Амалия неожиданно снова позвонила, и позвала его к себе. Рыжов был удивлен - уделять свиданиям два вечера подряд было не в ее правилах. Но поехал. Он всегда ехал, когда его звала Амалия. Потому что это случалось нечасто, и "следующий раз" мог представиться очень не скоро. Ее невозможно было обидеть отказом - она просто вычеркивала этот пункт в своем еженедельнике, и переходила к следующему. Оказалось - она должна была сегодня вместе со своим ближайшим компаньоном улететь на выставку в Варшаву, а в транспортной компании что-то накрутили с билетами, и компаньон улетел, а она осталась в Москве. После всех соответствующих случаю разборок (и в соответствующем случаю настроении), она вернулась из аэропорта. И вдруг поняла - это же три дня свободы! Для всех - ее нет в этом городе. Хорошо настроенный и налаженный механизм зарабатывания денег будет работать в полном соответствии с полученными ЦУ, и не даст ни малейших сбоев. Она могла заняться всем, чем угодно! Но быстро обнаружила, что заняться нечем - просто так отдыхать она давно отвыкла, культурная программа ее не интересовала, одевалась она у стилиста, к которому не зайдешь без предварительной записи... Промаявшись пару часов изнуряющим бездельем, она позвонила Рыжову. И он приехал.

Амалия, как всегда, накрыла легкий ужин. Мясная и рыбная нарезка - из тех, которые продаются в вакуумных упаковках, фрукты, тосты, кофе. Все как обычно, но почему-то сегодня это разозлило Рыжова:

-Ты всегда так питаешься?

Уловив нотку недовольства, Амалия удивленно выгнула брови:

-А что?

-Но это же не еда! Да, все это дорого, вкусно, красиво - но жить-то этим нельзя! Все это - не еда!

-Ну, так ты не есть сюда пришел.

На Сергея вдруг снизошло странное спокойствие. И он спросил очень медленно и тихо:

-А зачем я сюда пришел, Амалия?

Амалия нахмурила брови. Помолчала. Закурила. Нервно смяла в малахитовой пепельнице длинную сигарету:

-А знаешь, Рыжов, у нас с тобой все именно так - дорого, вкусно, красиво, а жить этим нельзя. Ни уму, ни сердцу. Мне нужно, чтобы рядом был сильный мужчина. Мне показалось, что ты - сильный. Да нет, я знаю - ты сильный, умный... но мне этого мало. Мне все время хочется подтверждения твоей силы, твоей власти надо мной. Или моей власти над тобою... Будишь ты во мне низменные инстинкты... - Амалия невесело усмехнулась - Ты прав, Рыжов - все это дорого, вкусно, красиво, но жить этим нельзя! Ты прав, Рыжов... - Она поднялась, и Рыжову ничего не осталось, как подняться из кресла вслед за ней. Так же молча женщина проводила его до двери, и поцеловала у порога ледяными губами... Рыжов все медлил... Ему казалось, что он должен еще что-то объяснить ... или что-то понять - про него и про Амалию... что нельзя вот так сразу... Он уже отомкнул дверь, и даже чуть приоткрыл ее, не решаясь, наконец, распахнуть настежь - и уйти навсегда... И уже даже подался вперед, чтобы шагнуть за порог - и замер, каким-то боковым зрением, каким-то третьим глазом, каким-то волчьим чутьем заметив во тьме коридора тусклый отсвет на тонкой проволочке, натянутой поперек приотворенной дверной щели. Он замер, присел, наклонился поближе, не веря своим глазам. Осторожно просунул в щель пальцы, коснулся проволочки - словно своих обнаженных нервов коснулся пальцами. Медленно закрыл дверь, зачем-то на все замки и цепочку. И без сил опустился на пол. Перевел дух... поднял глаза на изумленно застывшую Амалию:

- Звони в МЧС, пусть едут саперы... У тебя на двери, кажется, растяжка стоит...

Во вторник Рыжову позвонила Риточка, и принялась чирикать и мурлыкать, и томно дышать в трубочку сотового телефона. Пригласила в ресторан, и он согласился - со зла и от любопытства. В ресторан они сходили, поели, потанцевали, и Риточка попросила проводить ее домой. Они еще погуляли немного, забрели в парк, постреляли в тире, и Рыжов даже выиграл для Риточки довольно пыльного большого медведя - главный приз, слишком долго ждавший своего хозяина. Наконец, Риточкин глупый щебет ему надоел, дежурное кокетство вконец опротивело, и он прямо у ворот парка поймал такси. Отвез сначала Риточку к Баранниковскому коттеджу, а потом поехал домой, радуясь, что ему попался молчаливый водитель. Всю дорогу он думал, во-первых, за каким чертом Риточка навязалась на его голову, а во-вторых - где в это время был сам господин Баранников?

Господин Баранников обнаружился в месте самом непозволительном - господин Баранников лежал на лестничной площадке, неловко привалившись плечом к рыжовской двери. На пыльном коврике валялась связка отмычек. А над правым ухом господина Баранникова чернела аккуратная дырочка. Судорожно зевающий молодой лейтенант писал протокол, сидя на обшарпанном подоконнике и ежился от холодного ветерка, тянущего из такой же аккуратной дырочки в стекле высокого лестничного окна.

Баранникова, наконец, увезли, Рыжов открыл квартиру. Молча поставил чайник. Высыпал в тарелку пачку крекеров. Пили чай, грели руки о горячие кружки. Пожилой усталый опер вздохнул, потер кулаками глаза:

-Ну что ж... Давай, садись, думай вслух - кого ты можешь подозревать в покушении на тебя?

-А почему на меня? Убили-то Баранникова, нас с ним трудно перепутать.

Опер хмыкнул:

-Если кто тебя лично знает, и близко видит, так тот, конечно, не перепутает... А если снайперок получил словесное описание, или просто стрелял издалека, так очень даже легко. Допустим сказали ему - вот адрес, придет здоровый мужик, в коричневой дубленке, лысый, с фингалом под глазом... Что, не про тебя сказано?

-М-да... подходит,... в самом деле, подходит... вот странно...

Алиби у Рыжова было железное - его могли подтвердить Риточка, официант в ресторане, отставник из тира, Авдеич, таксист, да и сами опера прекрасно понимали, что не Рыжов стрелял в незадачливого взломщика через чердачное окно соседнего дома. А потому ограничились вопросами формальными, и Рыжов не стал упоминать ни про жуткую командировку в Воскресенск, ни про все сопутствующие, последующие и привходящие лица и обстоятельства. И соображения свои тоже по возможности придержал. В принципе, соображение было одно: Баранников поручил Риточке вытащить Рыжова в ресторан, чтобы спокойно и не спеша обшарить его квартиру. Что Баранников надеялся там найти, можно было лишь догадываться - а нашел свою смерть. Вернее - Рыжовскую смерть он нашел на свою бедную глупую голову. Из чего, между прочим, следовало, что смерть эту для Рыжова кто-то организовал, и недешево за нее заплатил профессиональному киллеру. И был это, уж точно, не Баранников.

Рыжов не собирался покорно ждать, пока убийца предпримет следующую попытку - не век же ему будет такая невезуха, когда-нибудь добьется парень своего... Сергей прекрасно понимал, что в данном деле спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Он уложил в большую сумку все необходимое, прибрал квартиру, отключил воду, газ, телефон, вымыл холодильник - возни хватило как раз до шести утра. Амалия всегда вставала в шесть. Рыжов позвонил ей и назначил свидание - первый раз за все эти годы. Происшедшее касалось Амалии самым непосредственным образом. Хотя бы потому, что Баранников работал именно на ее фирме, и цех в Воскресенске арендовала именно она...

В большой гостиной горели все люстры, бра, торшеры и светильники. Амалия, забившись в уголок дивана, зябко куталась в пушистый махровый халат, и прятала босые узкие ступни под плед, и нервно звякала кофейной чашечкой о блюдце. И ни словом не перебила Рыжова, пока он подробнейшим образом рассказывал ей обо всем, что произошло за неделю - начиная с прошлой среды, когда Баранников заказал машину на Воскресенск. А когда Рыжов наконец умолк, она лишь хмыкнула:

- Сплошной Шекспир...

- Почему Шекспир? - удивился Рыжов.

- У Шекспира - входит первый убийца, входит второй убийца...

- Век бы мне не знать такого Шекспира... - рассердился Рыжов. Литературная беседа показалась ему до крайности неуместной.

Амалия вздохнула, неловко поднялась с дивана:

- Ладно, вот что я думаю, логически осмысливая факты: убийца номер один охотился за портфелем, организация у него полукустарная - отсюда водка в засаде, бестолковый Голубенко, и ощущение общей дурости происходящего. Убийца номер два хитрее и опаснее, цель у него своя, для нас пока непонятная. И к номеру первому он стоит так близко, что сумел внести свои поправки в его план, воспользоваться наработками, так сказать. Согласен?

- Согласен... само нападение в эту схему укладывается четко. А дальше что - убийца номер три устраняет свидетелей и участников, убийца номер четыре подвешивает тебе растяжку, убийца номер пять меня отстреливает? Не много-ль будет?

- Многовато. Давай пока ограничимся этими двумя. Например - номер первый убрал неудачливых исполнителей, и попытался застрелить тебя, как свидетеля. А я тут совсем не при чем, поэтому растяжку пока припишем номеру второму. Кстати - номер второй наверняка не знал, что ты в машине, потому что тебя Баранников подрядил в последний момент, перед самым выездом. Значит, он отстреливал с сосны именно Баранникова. Поменялись вы с ним смертями... - у Амалии нервно дернулись плечи.