Холодно - Галина Войцеховская

-Ну, да... так.

-Ну и зачем ты это говнишко мне сюда притащил?

Худяков опешил. Меньше всего он ожидал подобного вопроса. Дело казалось ему ясным и чрезвычайно выгодным. Нужно просто обратиться к производителю, и предложить ему выкупить компрометирующие бумаги. Желательно подороже. И все. То есть с бумагами - все. Но Петр Иванович будет участвовать в этом дел от начала и до конца. У него останутся копии всех накладных. И он постарается сделать записи разговоров, и заснять на пленку встречи, и засветить причастность Чирья к полученным от этого дела деньгам. И потом можно уже будет доить самого Чирья. Худяков так неотвязно думал об этом целых три дня. Так распланировал все, что должно произойти. Даже прикинул, какие суммы он может получить от Чирья, и как он распорядится ими. Все распланировал Худяков, все предусмотрел. Но вот такого вопроса в его планах, ей Богу, не было....

-Чего это говнишко? Дело верное, да ты послушай....

-Нет, Петечка, это ты послушай! Как к тебе эти бумажки попали - я и не спрашиваю. В любом случае - не сами прилетели. Одно то, что они у тебя - уже опасно. Потом, я так понимаю, если посеявший их мужичок шел с отгрузки - при бумажках и денежки были. Ну, разница между стоимостью растворителя и водки. Что, Худяков, были? Да ты не бледней-то, не бледней - не заберу я у тебя эти денежки.... Денежки-то небольшие - тысяч двадцать, или около того, это если в баксах. А?

-Тридцать....- прошептал Худяков помертвевшими губами.

-Ну, хоть бы и тридцать.... Я тебе все тутошние проблемы объяснять не буду, но, Петя, от всей души советую - бумажки отнеси, и положь, где взял. И постарайся, чтобы тебя при этом никто не видел. Целее будешь

-Васька, ты что, деньги же!... Сами в руки идут, как можно пропустить?

-Это ты, Худяков, бабки косишь. А я их, как цветочки в букет, собираю. Какие рву, а какие оставляю, пусть дальше растут. А за некоторые даже руками не берусь - для здоровья вредно. Так что отстань, Худяков! И бумажки свои прибери, и никому не показывай. И сюда пока что не приходи - я сам позову, когда понадобишься.

Худяков медленно собрал бумаги, уложил их в дипломат. Злость и ненависть душили его: "Я отомщу Чирью за это! Отомщу - только еще не знаю, как...".

Едва за Худяковым закрылась дверь, Базылеву томность, как ветром сдуло. Конечно, память у него феноменальная. Короткого, вроде бы небрежного просмотра вполне хватило, чтобы засечь все реквизиты, номера, цифры и суммы. Но все же следовало побыстрее перенести это в компьютер. И проверить....

-Господи, Худяков, где ты ходишь? Где это можно бегать все воскресенье?.... Целый день тебе звоню.... Нужно срочно увидеться. Прямо сейчас!

-Что там может быть за срочность? А по телефону нельзя? - голос звучал недовольно.

-Никак нельзя. Я сейчас приеду к тебе.

-Прямо сейчас? И не по телефону? Только не говори мне, что ты беременна....

-Что? Беременна? Нет, Худяков, конечно, я не беременна.... Все гораздо хуже!

-Ничто не может быть хуже... - буркнул Худяков. - Ладно, приезжай. - Худяков зевнул прямо Оленьке в ухо. - Массажик мне сделаешь, устал до чертиков.... - телефон щелкнул, и замолчал.

Оленька еще пару секунд задумчиво слушала гудки. Потом медленно и осторожно положила телефонную трубку. Потом поплелась на кухню, сварила себе кофе. Лихорадочное нетерпение, с которым она весь вечер ждала Худякова, названивая ему каждые полчаса, разлетелось вмиг, как воздух из лопнувшего шарика: "Ничто не может быть хуже... ничто не может быть хуже Худякова. Сын бы ходил уже в школу. Или дочка...". Оленька представила - как представляла уже не один раз - того малыша, которого Худяков уговорил, умолил ее не рожать. Оленька училась тогда на втором курсе, и страстно была влюблена в Худякова, и отдавалась ему безоглядно, уверенная в его горячем взаимном чувстве. А Худяков - он был старше ее на пять лет, умен, и красив, как греческий бог - оканчивал аспирантуру, но кандидатскую писать не собирался. Ему был обещан жирненький пятилетний контракт - работа на строительстве химзавода в Египте. Или еще где-нибудь за границей. Худяков-старший - главный инженер Воскресенской "Химички" - имел должный вес и блат, чтобы пристроить сынка на хлебное место. При таких обстоятельствах Худякову-младшему жена была нужна - контракты охотнее заключали с семейными. А вот ребенок - ребенок совсем не нужен был, и более того - мог создать массу проблем, и поставить под угрозу все мероприятие. С грудным ребенком могли не выпустить за границу. Оленька могла не пожелать оставить малыша в России, а самим уехать. Мало ли что могло быть.... Короче, ребенок Худякову был не нужен. За помощью в решении этой деликатной проблемы он обратился не к кому-нибудь - прямиком к Оленькиной матери. И та целиком и полностью поддержала его. Оленька, кстати, всегда удивлялась - с ее матерью Худяков всегда ладил наилучшим образом. На все и всегда у них была одна точка зрения. В один не прекрасный день мать безапелляционным тоном заявила Ольге - для блага обожаемого Петеньки она должна сделать аборт. Оленька заплакала и заметалась, но все в один голос твердили ей одно.... А она так любила Худякова, и все, буквально все готова была сделать для его блага.... И Худяков так клялся ей в любви, так обещал вечно помнить и ценить ее жертву.... Они поженятся, как только будет получен контракт, и обязательно еще родят ребенка, да хоть троих, если она захочет. Оленька, конечно, знала, что она беременна, но как-то больше умом. Так сказать, теоретически. Она совсем этого не чувствовала, не ощущала. И ребенок пока что не казался Оленьке живым, реальным.... Только слова,... просто неприятная процедура. И Оленька сломалась.... Худяков встречал ее из больницы с цветами, и целовал на крыльце в немые губы. А она не могла поднять на Худякова глаз, потому что там, в больнице, до нее дошло.... Неизвестно, что послужило тому толчком, когда и как она поняла... может быть, в забытьи наркоза, который ей по блату сделали... в тумане боли - что вот, только что, у нее был ребенок. БЫЛ!!! А теперь его нет!!! Что это жуткое, нечеловеческое решение приняла она сама - не ее мать, не Худяков - она сама погасила крошечную, беззащитную, зависимую только от нее искру жизни.... Она сама убила своего ребенка! И с того самого дня, вот уже семь лет, по ночам она думает: "Сейчас у него уже резались бы зубки...". "Теперь бы он уже начал ходить...". "Он бы уже говорил мне "мама".... "Мы бы гуляли вдвоем, а на ночь я бы читала ему книжки". Порой она покупала, и украдкой прятала в своей тумбочке - то кружевную распашонку, то яркую погремушку, то книжку с веселым зайцем. А сейчас она одна сидела на кухне, пила кофе, и думала о том, что вот ее ребенок уже ходил бы в школу.... И что все ее муки, и загубленная жизнь не рожденного ребенка - все было напрасно. Все, все.... Худяков-старший попался на каких-то крупных махинациях с этиловым спиртом, и умер от инфаркта еще до суда, в камере предварительного заключения. Так что ни в какую заграницу Петенька не поехал. И на Ольге не женился. Они встречались - так часто, как только могли себе позволить. И им, наверное, хорошо было вместе. Но порой Оленьке казалось, что она бредет по пустой и серой равнине, сама вся серая, как придорожная пыль,... угрюмо и бесцельно бредет... по пути без конца.

Кофе Оленька допила, и к Худякову все же поехала.

-Петя, там был портфель....

-Где это "там"?

-На поле. После обстрела. Там был портфель.

-Какой портфель? Ты купила себе портфель?

-Петенька, послушай... - Ольга чувствовала, как закипает в ней смесь злости и отчаяния - когда я ехала в той машине...

-Дети малые знают, что нельзя садиться в чужую машину. А у тебя мозгов совсем нет, вот и влезла...

-Худяков, мы сейчас говорим не об этом. Выслушай меня, пожалуйста.

-Ладно, ладно, выкладывай, что там у тебя. Вечно ты вляпаешься в какую-нибудь дурацкую историю...

-Худяков!

-Что?

-Худяков, когда я села в ту машину, у пассажира на заднем сиденье был портфель. И мне пришлось взять его на колени...

-Чего ради? Места там, что ли, не было? Ты же говорила, что это был джип!

-Не важно. Так вот, когда я из машины выскочила, этот портфель вывалился на землю...

-Вот, вот... вечно ты ни на что не смотришь, на все натыкаешься,... не видишь, что у тебя перед носом!

-Мы не об этом. Портфель остался на поле, а потом его кто-то поднял.

-И что?

-И я думаю, что это был ты.

-Я взял чужой портфель? Ты в своем уме?

-В своем, Худяков. В портфеле было что-то опасное - деньги, или бумаги - из-за чего людей убивают. Я не хотела бы, чтобы это оказалось у тебя. Портфель надо вернуть. Полностью, со всем содержимым. Петенька, портфель надо вернуть!... Пожалуйста....

-С чего ты вообразила, что он у меня?

-Вместе с портфелем у меня в руках был еще мой зонт и пакет. Все это я уронила, когда упала. Все вместе. Ты спросил, где мои вещи, сходил за ними и мне их вернул. Ты не мог не видеть портфеля.