Воздушный мост - В Михельсон

Да, трудно приходилось нашим летчикам-истребителям в те тяжелые первые месяцы войны.

В открытой, продуваемой всеми ветрами, а иногда насквозь промороженной кабине "ястребка", без рации, со скудным аэронавигационным оборудованием, с минимальным запасом горючего, всегда наедине сам с собой, зачастую в непредсказуемых условиях полета, летчик-истребитель - сам себе и командир и комиссар, пилот и штурман, инженер и синоптик, воздушный боец и неусыпный страж прикрываемых им транспортных самолетов.

Сама цель полетов на трассах воздушного моста не позволяла даже на короткие мгновения задумываться о себе, о своей безопасности.

О чем думал, о чем беспокоился летчик-истребитель, когда конвоировал воздушные караваны? Прежде всего о том, чтобы не прозевать врага, вовремя и надежно прикрыть своих подопечных.

Поэтому даже при таком численном превосходстве фашистской авиации в первые месяцы войны транспортные самолеты, за редким исключением, потерь не имели. Все они, как правило, прибывали к месту назначения. Но не всегда и не все истребители сопровождения возвращались из этих полетов.

Перед нами письмо бывшего командира 286-го истребительного авиаполка сопровождения, ныне полковника в отставке П. Н. Баранова. В нем он приводит выдержку из своего донесения командующему ВВС Ленинградского фронта: "286-й полк 14 месяцев работал на Ленинградском фронте по сопровождению транспортных самолетов ПС-84 и ТБ-3. За этот период произведено полком 3012 боевых вылетов на сопровождение по маршрутам: Комендантский аэродром - мыс Осиновец - Ладожское озеро - мыс Воронец - Сясьстрой - Кайвакса. Здесь производилась посадка и заправка горючим, а ПС-84 летели дальше до места базирования в Хвойную.

В ноябре 1941 года маршрут полета удлинился. От Сясъстроя летали до аэродрома Подборовье... За весь период боевой работы по сопровождению потерь транспортных самолетов не было... В неравных боях погибло 28 летчиков полка".

Этот полк выполнил большой объем боевой работы по охране летающих караванов. И еще особенность - 286-й полк по возрасту летчиков был одним из самых молодых среди авиационных частей Ленинградского фронта.

Навсегда двадцатилетние

5-6 октября 1941 года во исполнение решения Государственного Комитета Обороны из-под Воронежа на аэродром Кайвакса для сопровождения транспортных самолетов перелетел 286-й истребительный авиаполк.

6 октября, когда над аэродромом Кайвакса рассеялся утренний туман, на командный пункт 127-го авиаполка поступило распоряжение: "Принимайте истребительный полк майора Баранова..."

Новый полк ждать долго не пришлось. Едва ушла на боевое задание группа "чаек" 127-го, как по цепочке стали заходить на посадку "ишачки".

Руководитель полетов бросил взгляд на чистенькие, отливающие зеленой краской самолеты, на шагающих по направлению КП молодых, веселых, шумных летчиков и невольно снисходительно улыбнулся:

- Совсем юнцы...

- Видать, и пороху не нюхали, - заключил стоявший рядом инженер эскадрильи, заметив, что большинство летчиков - сержанты.

Ни тот, ни другой не знали, что и летчики младшие лейтенанты, составлявшие костяк полка, да и сам командир его, бывалый, опытный летчик, опыта боев не имели. Если не считать нескольких вылетов командиров звеньев на перехват фашистских бомбардировщиков, пытавшихся бомбить их аэродром в районе Изюма, где вновь сформированный полк проходил подготовку и тренировку перед вылетом на фронт.

И, как рассказывал нам бывший старший инженер 286-го авиаполка, полковник-инженер В. С. Волков, один раз после такой встречи с "юнкерсами" несколько летчиков полка вернулись с сожженными стволами пулеметов - не умели вести прицельный огонь небольшими очередями. Они как нажали на гашетки пулеметов, так и не отпускали их, пока не кончились патронные ленты... Необстрелянные лейтенанты и сержанты сразу почувствовали дыхание фронта и в доносившемся гуле артиллерийской канонады и в появлявшихся над аэродромом фашистских самолетах, по которым начинала бить наша зенитная артиллерия и навстречу которым поднимались истребители 127-го истребительного полка.

Прилетевшие пилоты прислушивались к тому, что говорили бывалые летчики. С восхищением разглядывали их боевые ордена. Завидовали, когда те улетали на задания, с замиранием сердца следили за воздушными схватками. В воображении молодых пилотов рисовались картины боев с фашистскими асами, повергнутые "мессершмитты", "хейнкели", "юнкерсы".

Один такой бой произошел в день их прилета. О нем позже рассказал нам при встрече в Химках летом 1978 года бывший командир эскадрильи 286-го авиаполка А. Г. Татарчук.

Алексей Герасимович листал пожелтевшие от времени страницы своих летных книжек - основного документа летчика. Говорил, что многое уже перезабыл. Прочел цифры: за годы войны сделано более 500 вылетов. Из них 122 - на сопровождение транспортных караванов. Сбил в 28 воздушных боях девять фашистских самолетов.

Но когда мы вместе перечитали в летной книжке, датированной 1941 годом, записи о полетах по воздушному мосту, он разговорился, и первое, о чем вспомнил, был перелет полка в Кайваксу и воздушная схватка над аэродромом.

И какой-то мальчишеский блеск загорелся в его глазах. О своих боевых друзьях он говорил так, словно только что с ними расстался.

- Это было к вечеру, - рассказывал А. Г. Татарчук. - Лучи заходящего солнца словно высветили на километровой высоте круговерть наших и немецких самолетов, ведущих яростный бой. Он окончился так же внезапно, как и начался. На аэродром приземлился один весь изрешеченный осколками "ястребок". Из него выбрался летчик. Снял шлем, расстегнул ворот насквозь промокшей гимнастерки. На голубых петлицах я разглядел три кубика. Летчик вытер рукавом мокрое от пота лицо, безмолвно, не замечая никого вокруг, отошел в сторону, прислонился к дереву, вынул дрожащими пальцами папиросу и закурил, торопливо сделав одну за другой несколько глубоких затяжек. Весь он был словно сжатая до предела пружина, разгоряченный и поглощенный схваткой. Он стоял, запрокинув голову и устремив какой-то отрешенный взгляд в небо, словно что-то хотел найти, увидеть там.

Я сгорал от нетерпения поговорить с ним, расспросить его о только что окончившемся бое. Подошел к нему и, немного смущаясь, спросил: "Как дела, старшой? Как "мессершмитты?"

Он ответил не сразу. Посмотрел на меня, как взрослый на малого, удивленно.

И в эту минуту я понял, как неуместен был мой вопрос. Чудом уцелевший человек, только что потерявший в бою друзей, он все еще был там, вместе со своими не вернувшимися товарищами. Кровь бросилась мне в лицо. И тут же я заметил, как что-то изменилось во взгляде летчика, и он сказал приглушенным голосом: "Полетишь, узнаешь..."

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});