Бульдог. Экзамен на зрелость - Константин Калбазов - Константин Калбазов

Объяснил, насколько удобно иметь дело с купеческим банком. Только посетовал, что мало еще торгового люда поверили в тот банк, а то дела можно было бы делать куда как проще. Разъяснил и по поводу займов. Весьма удобно и куда выгоднее, чем брать в рост у своего же брата купца. Всего-то, шесть процентов в год. Зато, деньги можно получить быстро. А вот с такой грамотой, на которой стоит подпись самого государя, и того проще.

Слушал его Сомов, мотая на ус. По всему выходило, что хотя у него предприятие и порискованнее, чем у Столбова, но положение более выгодное. Грамота именитого гражданина, открывала куда большие перспективы. С одной стороны, вроде выходит, что их род никогда в рисковые предприятия не ввязывался. С другой, никто из предков в такой ситуации не бывал, а сложившиеся расклады располагали именно к риску.

Ведь как ни крути, торгуют люди морем. Века торгуют. И далеко не все корабли гибнут. Будь так, то не строили бы столько судов. Рисково, не без того. Но ведь, от той напасти и обезопаситься можно. Его денег вполне достанет для того, чтобы заложить не один, а два корабля. Закупить груз и выкупить ту самую страховку можно и на взятый в банке заем.

Пусть его постигнет несчастье. Но это насколько же должно не повезти, чтобы потерять сразу два корабля. А потом, заем всегда можно будет перекрыть из тех денег, что вернет ему казна. Не обманет государь. Ведь понятно же, что на его, Сомова примере, хочет привлечь купцов к морской торговле, как это было со Столбовым. От того, этот аспид Туманов и направил к нему Степана Прокофьевича. Чтобы тот обсказал, как оно у него вышло.

И потом. Кто сказал, что он пустит семью по миру? Его прежнее предприятие никуда не денется. Там все уж давно налажено и его особого догляда не требует. Сын еще молод и неразумен. Но ведь есть Евдоким, который присмотрит за всем и сделает так как потребно. Да там и делать-то ничего особого не надо, только не испортить уже налаженное. Хм. А ведь, если все сладится, то можно будет свои товары самому за море возить. Евдоким здесь, станет товар крутить, он возить его за море, да еще и заморские товары по меньшей цене станет доставлять.

Дело новое. Боязное. Но ведь не все так плохо. Прав государь, сидят российские купцы на злате и серебре как наседка на яйцах. Так у нее хотя бы цыплята выводятся, а у них все мертвым грузом лежит.

Вот только обидно, что с ним так-то. Словно он провинился в чем перед кем. Нешто нельзя было по людски. Хм. А ведь пожалуй, что и нельзя. Ну вот обсказали бы ему все. Пусть даже сам государь. Поверил бы он в это? А вот шиш на постном масле. Нипочем не поверил бы. Да еще и кинулся бы свое богатство перепрятывать, так чтобы ни одна собака не сыскала, не то что КГБ.

А так. Когда силком, да из под палки. Получается, что и выбора-то у него нет. И веса за ним, большого не имеется. Прищучат мелкого купчишку, так и что с того? Но когда, этот мелкий купец расправит плечи, да начнет прибыток с предприятия большой иметь. Вот тогда все бросятся вкладываться в новое дело, которое Петр Великий пытался насадить, да не вышло у него почитай ничего.

Вон, махины огненные, эти самые силины, то никому и даром не нужны были. А теперь, как поглядели на Столбова, чуть не дерутся, чтобы завод непременно их заказ исполнил. А суда эти коноводные. Когда только появились, так то же пальцем у виска крутили. Поговаривают, один только Демидов рассмотрел в них прибыль, и как-то упросил государя, позволить ему строить такие, да по Каме пользовать. Нынче же, как только монополию государь снял сразу несколько именитых купцов бросились строить их. И дальше строить будут, потому как выгоду увидели.

Русский купец, он особой стати. Старину любит и не стремится что-либо менять, пока не уверится, что дело неизменной выгодой обернется. Ох государь. Ну и хитер. И за глотку берет так, что не вздохнешь. И обласкает, так чтобы обиду долго не помнил. Взять того же Столбова, тот день, когда готов был руки на себя наложить, за счастливейший теперь почитает.

Тяжкий выдался сегодня день. Мрачным вечер. А вот ночь принесла облегчение и сладкий сон. Как оно все там обернется, бог весть. Но отчего-то верилось Сомову, что несмотря на все треволнения, все к добру.

Последней мыслью, прежде чем он провалился в сон, была о том, что завтра же нужно посетить купеческий банк. Да не забыть прихватить с собой бочонок с ефимками, как и советовал государь. Не гоже, браться за начинание, имея грешок за душой. Раз простилось, вдругорядь может злом великим обернуться.

ГЛАВА 4

— Анна Александровна, голубушка, побойся бога. Да где же это видано, чтобы с мануфактуры сукно по четыре рубля за аршин продавалось?

Возмущению купца не было предела. Уж не первый год имеет дело с мануфактурой Тумановых. Ничего нельзя сказать, качество здесь всегда было отменным. А и то. Батюшка нынешнего владельца в числе первых был пожалован грамотой поставщика двора его императорского величества. Правда, после смерти старого князя, такой же грамоткой его сына никто не пожаловал. Но это ни о чем не говорит, потому как качество осталось неизменным, и сукно по прежнему стоило каждой копейки, отданной за него.

Два года, мануфактура укрывалась в тени. Но вот уже пять лет, как из года в год, князь Туманов неизменно является поставщиком двора. Вот только заправляет здесь всем не он, а сестрица его. Но девка знает свое дело.

Неподалеку от старой мануфактуры заработала новая. Насколько знал купец, дорого она обошлась. Одна только огненная махина, вылетела в такую копеечку, что у купца тут же взбунтовалась его бережливая натура. А ведь и не его денежки вовсе трачены были. Так мало того, Анна Александровна еще и не остановилась на том, закупила полсотни новых механических станов. Да еще и людишек обучала в ремесленном училище, кое за свой счет и содержала. Траты, просто неимоверные.

Знал, Трехин, что все это добром не кончится. Ну не могло быть все гладко. Такие траты, неизменно боком должны выйти. И вот оно наконец случилось. Четыре рубля за аршин сукна! Понятно, что вложенное нужно как-то возвращать. Но не увеличивая же столь безбожно цену за товар.

Да у него самое дорогое сукно уходит по четыре рубля, если в розницу, а оптом так и вовсе по три с полтиной. А перевезти его, а подать уплатить. Совсем девка совесть потеряла. Не хотелось с Тумановыми обрывать связь, потому как товар всегда добрый был. Но как видно все же придется.

— Козьма Иванович, опять ты суждение выносишь, не выяснив все доподлинно, — мило улыбнувшись, девушка поднесла к губам чашечку и отпила глоток горячего, душистого чаю.

— Анна Александровна, так ведь понятно все как ясный день. Не послушали совета знающих людей, бросились эту самую фа-бри-ку ставить, а это траты великие. Вот теперь и решили поправить свои дела.

— А ты, Козьма Иванович не спеши с выводами. Не выслушал до конца и словно самовар закипел. Я тебе что сказала? Начали мы ткать сукно по четыре рубля за аршин. Так?

— Так.

— А разве я сказала, что иного сукна у нас нет? Оно конечно, выгода великая на одном таком сукне сидеть, но ведь не выйдет. Нешто думаешь не понимаю, что потребен разный товар, и дешевый и дорогой, чтобы разному покупателю угодить.

— Значит, иное сукно ты все так же ткешь?

— Ну конечно. Все как и было прежде. Рублевое сукно, в два рубля, в три и вот теперь добавилось в четыре. Но ты не гляди на цену. Сукно особое, из особой шерсти. Ты про мериносов, что-нибудь слышал?

— Не доводилось, Анна Александровна.

— Особая испанская порода овец. Их разводят только в Испании, их вывоз из королевства запрещен под страхом смертной казни. Вот из этой шерсти, я и предлагаю сукно по четыре рубля за аршин. Можно сказать, ткань для царских особ. А ты, сразу на дыбы. Никто ведь не неволит. Не желаешь, так и не станем вспоминать.

— А вы откуда же тогда раздобыли ту шерсть?

— А то не твоего разумения. Вот, глянь на образец. В тканях ты разбираешься, а потому сам свое суждение и вынеси.

— Хм. Анна Александровна, если товар-то новый, а мы уж давно знаемся. Так может, под продажу выделишь, несколько рулонов, а там и сочтемся, — бережно перебирая отрез ткани и едва не на зуб его пробуя, с хитринкой предложил купец.

— Козьма Иванович, это что за разговоры такие? — Девушка даже вскинула брови домиком. — Это когда же ты успел так поиздержаться, что не можешь за товар уплатить?

— Так ведь на такую-то новость я и не рассчитывал. Потому и серебра с собой в обрез взял. А тут один рулон в сто шестьдесят рублей встанет. Ну и какой толк, от одного рулона? Нужно хотя бы четыре.

— Нет, Козьма Иванович, так у нас не сладится.

— Нешто веры мне нет, Анна Александровна?

— Еще как есть. Но ведь когда берешь чужое, оно всегда легко, а отдавать-то придется свое, и уж это тяжко.

— Плохо вы обо мне подумали. Грех это, Анна Александровна.