Каждые пятнадцать минут - Скоттолине Лиза

– Доктор Пэрриш… я правда не гей. – Макс закусил губу. – Не надо вести себя так, будто вы мне не верите.

– Я верю, – возразил Эрик. – Но только и ты должен быть со мной откровенен. Если ты не будешь мне лгать – я буду тебе верить. И никогда не солгу тебе, в свою очередь. Все, что ты скажешь мне здесь, сугубо конфиденциально. Все, что здесь говорится, говорится только для нас с тобой и останется между нами, поэтому не бойся быть честным. Ты понимаешь меня?

– Да. – Макс сделал паузу. – Но ведь платит моя бабушка?

– Да, это верно. Кстати, когда ты пойдешь домой – имей в виду: тебе совершенно не обязательно рассказывать бабушке, о чем мы с тобой беседовали.

– Ладно. – Макс сглотнул, его кадык дернулся вверх-вниз по тощей шее, как будто лифт проехал. – Хм… ну… есть кое-кто. Девушка.

Эрик сделал пометку, мысленно празднуя маленькую победу.

– Как ее зовут?

– Рене. Рене Бевильакуа. Я ее встретил на работе. Она ходит в другую школу, «Сакред Харт», а к нам приходит на занятия.

– Как давно ты с ней познакомился?

– Месяц назад, когда она пришла первый раз.

Эрик записал: «Рене Бевильакуа».

– Что тебе нравится в ней?

– Все. – Макс расплылся в смущенной улыбке и покраснел. – Она красивая, у нее кудрявые рыжие волосы и куча веснушек. Мне они очень нравятся, хотя сама она, похоже, от них не в восторге – я знаю, потому что она все время пытается замазать их косметикой. – Лицо Макса просветлело впервые за весь сеанс. – Глаза у нее ярко-синие, очень яркие, прямо сияющие, и она посасывает кончик языка, когда думает. У нее не очень получается с тригонометрией, но вообще она умная, просто у нее психологический барьер.

Эрик не перебивал его, просто смотрел на то, каким счастливым он выглядел – каким и положено быть молодому влюбленному парню.

– Ты не пытался пригласить ее куда-нибудь?

– Нет! – Макс округлил глаза, как будто этот вопрос показался ему неприличным. – У нее есть парень, хотя мне не нравится, как он с ней обращается. Однажды она пришла, и мне показалось, что она как будто плакала, и я спросил ее, все ли с ней в порядке, а она ответила, что вроде он ее как-то обидел, но в подробности не вдавалась. – Макс вздохнул: – Но как это все поможет вам сделать так, чтобы я не стучал себе по голове? Вы собираетесь выписать мне рецепт или нет?

– Сначала мне надо разобраться и кое-что тебе объяснить.

Эрик уже склонялся к мысли, что это выглядит действительно очень похоже на ОКР, но в какой-то необычной форме. К счастью, если это ОКР, то такие расстройства очень хорошо поддаются лечению, потому что те, кто страдает ОКР, обычно хорошо отдают себе отчет в том, что нездоровы, и очень хотят избавиться от симптомов заболевания.

– Объяснить что?

– На данный момент я могу утверждать, что навязчивые движения, твой ритуал – когда ты считаешь и бьешь себя – это способ избавиться от навязчивой идеи. Уточню: эти навязчивые движения помогают тебе справиться с напряжением, которое вызывает у тебя навязчивая идея. И возникает вопрос: в чем состоит твоя навязчивая идея?

Макс нахмурился:

– Вы хотите сказать, что моя навязчивая идея это… Рене?

– Это ты говоришь, а не я. Ты много о ней думаешь? Она часто присутствует у тебя в мыслях?

– Да, но… – Макс выглядел сбитым с толку. – Но эти мысли о ней, они… они нехорошие. Они гадкие и странные. И они, понимаете… они беспокоят меня.

– Навязчивые идеи вообще обычно довольно неприятные. Это как раз отличительная черта навязчивых идей. Это мысли нежелательные и раздражающие.

– Я не знал.

Эрик записал: «навязчивая идея, Рене».

– Какие у тебя о ней мысли?

– Ну… такие, знаете, гадкие мысли, что я могу причинить ей боль, то есть не то чтобы я хотел ей причинить боль, не то чтобы я сделал это нарочно, нет! Я бы никогда не причинил ей боль, ни за что, по крайней мере намеренно… – Макс неуверенно замолчал, а потом снова схватился за волосы: – Я хочу сказать… она такая чудесная, она просто необыкновенная! Такая красивая и милая. Я не хотел бы, чтобы с ней случилось что-то плохое.

Эрик снова сделал пометку.

– Это очень типично для ОКР – страх, что ты можешь причинить кому-то вред, не желая того.

– Правда? – Глаза Макса стали круглыми от удивления. – Надо же, даже не верится.

– Очень типично.

– А я думал, это только со мной так. И из-за этого я чувствую себя отвратительным человеком.

– Так, давай-ка на этом моменте остановимся чуть подробнее. Ты не в состоянии контролировать свои мысли – это не в твоих силах. Они просто приходят в твою голову. Ты не можешь ими управлять, понимаешь, о чем я? Это не ты их вызываешь. Ты не можешь ни вызвать их, ни потребовать, чтобы они не приходили. Они просто есть – как облака на небе.

– Окей.

– А вот действия, поступки – это совсем другое. Действия с мыслями совершенно не связаны. Мысли у тебя могут быть какие угодно – ты целый день можешь думать о чем-то, мысли могут быть пугающими, злыми, сексуальными – да любыми! Ты не можешь воздействовать на свои мысли. Большинство людей не могут управлять своими мыслями, поэтому не надо винить себя за те или иные мысли. Нельзя винить себя за мысли, как нельзя винить себя за то, что дышишь. Ты же человек – поэтому ты думаешь. Ты слушаешь меня?

– Да. – Макс чуть улыбнулся, и Эрик воспринял этот как хороший знак: значит, он не зря старался и ему удалось-таки создать доброжелательную атмосферу, в которой этот паренек раскрылся.

– Когда ты обвиняешь себя за неправильные мысли – ты посылаешь себе неправильное сообщение о себе самом. Ты отчуждаешь себя от себя, а это нехорошо. Поэтому если вдруг тебе в голову придут какие-то неправильные, нехорошие мысли, давай с этой минуты ты будешь говорить сам себе: «Это всего лишь мысль, которая пришла мне в голову. И это не значит, что я плохой человек. И это не значит, что я должен эту мысль осуществить».

– Хорошо. – Макс снова посмотрел на часы, и Эрик понял, что он боится пропустить момент, когда ему надо в следующий раз ударить себя в висок.

– Терапия – это довольно длительный процесс. Она помогает тебе обратить внимание на мысли, которые приходят тебе в голову, и даже разобраться с ними. Она помогает тебе разобраться в самом себе, узнать, кто ты на самом деле – там, глубоко внутри, разобраться в своих скрытых желаниях, страхах, мотивах поведения. Как будто мы с тобой в темной пещере вместе и ты изучаешь ее при помощи фонарика. Я с тобой рядом и держу тебя за руку. Вот что такое – в общих чертах – терапия.

Макс улыбнулся.

– Пещера – это я.

– Да.

– А фонарик – это что?

– Фаллический символ.

Макс прыснул, и Эрик тоже заулыбался.

– Иногда фонарик – это всего-навсего фонарик. Кажется, это сказал Фрейд. – Эрик чувствовал, что Макс готов идти на контакт, и это было хорошо. – Ладно, давай теперь вернемся к твоим мыслям, но все время помни: ты не должен осуждать самого себя за них. Расскажи мне о своих мыслях. И не забывай, что это всего-навсего мысли.

– Окей, ну… они ужасные. – Брови Макса сошлись на переносице, улыбка исчезла с лица, как будто ее и не было. – Они всегда начинаются одинаково… я начинаю волноваться за Рене, волноваться, что с ней что-то случилось.

– Например?

– Ну, она не очень хороший водитель, она все время приезжает на занятия на машине и всегда сама за рулем. И всегда разговаривает по телефону. Я вижу, как она приезжает, мне видно из окна. Она слишком резко поворачивает, когда выезжает за поворот. И я переживаю, что если она все время ездит так – то она реально может причинить себе большой вред.

– И ты начинаешь представлять себе это, эту картинку?

– Я начинаю думать о том, как она водит машину, но представляю себе ее не в машине, а снаружи, я представляю себе ее волосы, такие красивые и вьющиеся, а потом я вижу ее лицо, шею… у нее есть такая цепочка – она все время ее носит, с маленьким золотым ромбиком, про такие говорят – «от сглаза». И все это выглядит так… мило. Но когда я начинаю об этом думать – становится гадко. – Макс сцепил руки в замок. – Я даже не понимаю, как это происходит, я просто начинаю представлять себе, как мои руки оказываются на ее лице… потом перебрасывают волосы ей на лицо… а потом я трогаю ее шею и… я знаю, это звучит ужасно, но мои руки на ее шее и я… ну, короче, я ее душу.