Царство (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Рывком отталкиваю убитого от себя, бросив настороженный взгляд назад – но на носу противников не осталось. Однако и оставшиеся на палубе моряки, испуганно жмущиеся к кормовой пристройке, агрессии не выказывают, и ввязываться в драку не пытаются…

Уже хорошо!

А между тем, в трюме ведь раздается уже отчетливый звон цепей!

- Ну, поехали…

Стряхнув мертвеца с меча, за несколько ударов сердца я добегаю до лестницы, ведущей к арбалетчикам – и едва успеваю отпрянуть в сторону, увидев прямо перед собой мужской силуэт. Очередной болт вновь ударил в доски палубы – а я стремглав ринулся наверх…

Чтобы поймать второй арбалетный болт. Хорошо хоть, успел пригнуться, заметив нового стрелка…

Ощущение, будто в плечо кто-то очень сильно ударил – и одновременно с тем словно его что-то обожгло изнутри. Сильной обожгло! И ведь жжение усиливается – а вместе с ним приходит и тупая, острая боль. Но она же дает силы пролететь последние шаги по лестницы и от души рубануть по шее арбалетчику, подавшегося назад и попытавшему перекрыться самострелом…

Его соратник оказывается чуть удачливее: он успевает натянуть тетиву руками, вставив правую ногу в стремя и вложить очередной болт в желоб. И даже вскинуть оружие по направлению ко мне! Но шагнув к новому противнику, я со всей возможной силой и скоростью ударил по арбалету, попав в ложе – и сорвавшийся с тетивы болт ушел в сторону… Еще шаг – и последний противник оказывается нанизан на меч!

Все!

- Эй вы! Кто там в трюме?! Ну-ка, откройте его! Да быстрее!!!

Мой рев вряд ли понятен уцелевшим двум морякам. Но, как кажется, они все равно очень хорошо понимают главный посыл – как и окровавленное острие меча, указывающего на люк в палубе, из-под которой по-прежнему разносится лязг цепей.

Вдвоем они бросаются к люку, быстро спускаются вниз… Я жду их, неприязненно косясь на торчащее из плеча древко болта и стараясь при этом не обращать внимание на боль, трансформирующуюся в тупую и изводящую. Болт сейчас доставать никак нельзя – обильно хлынет кровь, и кровопотеря может меня добить. Пока он закупорил рану собой, словно пробка… Но и оставить «насовсем» тоже ведь не выйдет!

Между тем, все то время, пока я предавался размышлениям о том, как бы мне извлечь «инородное тело» и при этом не сдохнуть (хорошо, что вспомнил про прижигание!), под ногами по-прежнему звенели цепи. Но в какой-то момент звон оборвался – зато послышались какие-то глухие удары и приглушенные вскрики… После чего по сходням, ведущим в трюм, раздались скрипучие (из-за ступенек!) шаги – и наконец, в открытом люке показалась голова крайне виновато посмотревшего на меня Микулы.

- Зараза… Как же я рад тебя видеть!

Глава 7

При виде живого и вроде бы целого здоровяка (если не считать заметной даже под волосами огромной шишки на затылке) у меня отлегло от сердца! И тут же резко повело в сторону так, что я едва удержался на ногах – дикое напряжение и страх за друга, державшие меня до этого самого мгновения, спали. Начался адреналиновый откат, плюс еще ранение… Голова реально здорово закружилась – и чтобы устоять на ногах, я был вынужден вонзить острие меча в палубу, оперевшись на клинок, словно трость.

Микула, покинув трюм, первым делом рванул к поверженному мной германцу с секирой – и только вооружившись, напряженно осмотрелся по сторонам. Впрочем, на когге больше не было никого из экипажа – эти парусные торговые суда, как правило, не требуют большой команды, состоящей из десяти – пятнадцати человек. Не считая капитана и минимальной охраны…

Так вот, когда взгляд северянина остановился на причале, а бледное лицо его побледнело еще сильнее (притом что брови угрожающе нахмурились), мое сердце вновь учащенно забилось. Проследив за взглядом порубежника и посмотрев на причал, я заметил приблизившегося к судну дородного купца (судя по довольно дорогим одеждам, отороченным мехом – каким, правда, я вот так с ходу не скажу) и четверых крепких парней в айзенхутах, стеганых гамбезонах с нашитыми на них стальными бляхами и боевыми секирами за поясами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Приплыли, твою же ж…

Следующие по причалу немцы (не иначе как хозяин корабля и его личная охрана) между тем начали подниматься по сходням на борт. Они уже заметили нас и слегка напряглись – но постарались не подать вида. Ведь заранее разглядеть трупы членов экипажа за бортом новоприбышие никак не могли! Но вот, первая пара телохранителей купца и сам торговец начали подъем на когг – и секунду спустя замерли на месте, ошарашенно разглядывая залитую кровью палубу и трупы убитых мной матросов и стрелков.

- Was ist passiert?!

- Sie haben uns angegriffen, angegriffen!

Купец ошарашенно закричал одновременно с матросами, коим хватило ума не ввязываться в драку, что и сохранило им жизнь. Они опасливо молчали до самого конца – видимо, боялись упустить свой шанс на спасение в случае, если бы предупрежденный начальник и его воины решились бы просто удрать! А теперь вот визжат со страхом и одновременно надеждой в голосе – наверняка обвиняя нас с Микулой во всех грехах, тут и язык понимать не нужно. Но гораздо хуже то, что воины, замершие было на несколько мгновений, тут же буквально взлетели по трапу, и полуокружили меня и северянина, цепко держа в руках секиры и меряя нас напряженными, злыми взглядами.

Одна команда «торгового гостя» - и кинутся вперед… Четверо свежих бойцов, явно не новичков в схватках – против раненого меня и едва вооруженного северянина. Справимся ли? Может быть и сдюжим – но потеряем еще сколько-то драгоценного времени. А ведь мою схватку с членами экипажа видели на соседних судах, не могли не видеть! И сейчас сюда наверняка уже направляется портовая стража…

- Мы не желали причинить тебе обиды, купец. Вот плата за причиненное неудобство – и знай: твои люди первыми напали на моего друга.

Понимая, что терять нечего, я решил рискнуть – уповая на то, что торговец, ведущий дела вблизи новгородских владений, наверняка бывает и в купеческой столице древней Руси. А значит, может владеть и языком – если конечно, функцию единственного переводчика не выполнял убитый мной толмач… Кивком головы указав на его тело и рассыпанные под ним, а также на палубе денарии, я с напряжением посмотрел прямо в глаза купца – и к вящей радости тот ответил мне, причем на очень чистом русском, без акцента (хоть и очень гневно):

- Что здесь случилось?!

Я было открыл рот, чтобы начать говорить, но тут за моей спиной раздался зычный голос Микулы:

- Вчера вечером я искал корабль, отплывающий в земли свеев. На большинстве судов никто не понял моей просьбы – но на твоей ладье мне ответили на моем языке и предложили довезти нас с побратимом до Уппсалы. Пригласили подняться, заключить соглашение и внести залог за двух человек. Но, когда я вступил на корабль и показал кошель с деньгами, меня ударили чем-то очень тяжелым по голове. Ударили сзади… Твои люди были татями, купец. Они напали на меня исподтишка, со спины, хотя я был готов честно заплатить. Они обворовали меня, забрав серебро, меч и кинжал. Они заковали меня в цепи – и, если бы не побратим, я и не знаю, что меня ожидало бы в дальнейшем… Забрав их жизни, мы были в своем праве.

Я с интересом, сочувствием и одновременно сожалением выслушал рассказ друга. Да, его доброта и честность в этот раз сослужили дурную службу северянину – способный одолеть в настоящей схватке хоть десяток ворогов, он стал жертвой вероломства. Причем вероломства именного разбойного, подлого – и, слава Богу, что хоть в живых оставили! Не иначе, решили позже продать, как раба.

Как говорится в поговорке, жадность фраера сгубила...

Купец же, дослушав короткий и содержательный рассказ Микулы, резко обратился к матросам, рыкнув на них так, что даже мне стало не по себе. Последние, после короткой паузы, наперебой затараторили что-то извиняющееся… Выслушав их с лицом, более подобающим разъяренному морскому разбойнику, нежели честному дельцу, торговый гость отдал короткое распоряжение – и члены экипажа буквально бегом рванули к телу убитого мной толмача. Нехило он их выдрессировал!