Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чего стоишь на пороге? — спросила Вовку белокурая девочка, которая несла корзину в паре с Костей.
— Да это Вовка Онищенко. Из четвертого «Б». Прыгун в воду, — скороговоркой выпалил Костя. — Мария Васильевна у них преподавала. Пришел, наверное, приветствовать от класса, запоздал и боится, чудак, войти… Ну, пошли, старик! Давай быстрее, а то кто-нибудь снова начнет выступать, тогда неудобно.
Тут Костя ловко подтолкнул Вовку коленом, и тот очутился в зале. Все произошло так неожиданно и молниеносно, что Вовка не успел сказать ни слова.
Аплодисменты, которые уже затихали, раздались с новой силой. Весь зал поднялся и стоя аплодировал, пока семиклассники несли на сцену корзины с цветами. Проход между рядами стульев здесь узкий, Вовке некуда было деться, и он, бледный, перепуганный насмерть, поневоле шагал перед семиклассниками, ощущая себя, как во сне.
И вот Вовка — на сцене. Семиклассники ставят цветы на стол президиума и тут же возвращаются назад в зал. И Вовка, вдруг утратив над собой власть, торчит на месте в каком-то отчаянном оцепенении.
Директор школы Осип Гаврилович некоторое время вопросительно смотрит на него, потом улыбается и неожиданно говорит:
— Слово имеет ученик четвертого класса «Б» Онищенко Владимир.
У Вовки потемнело в глазах. Невыразимый страх охватывает его. Как это случилось? Для чего он здесь? Что делать?..
Все тело у Вовки — будто чужое. Особенно руки. Он не знает, куда их деть. Они мешают ему. Он то закладывает их за спину, То засовывает в карманы, то сжимает так, что трещат суставы…
Все ждут. Вовка молчит.
— Говори, Онищенко, не стесняйся, — ласково приглашает директор.
— Ну! «Дорогая Мария Васильевна…» — шепотом подсказывает Павел Петрович, который сидит совсем близко.
— Дорогая Мария Васильевна, — машинально повторяет Вовка, пугается собственного голоса и замолкает.
Но уже поздно. Теперь нужно что-то говорить. И слова вырываются сами собой — судорожные, бессвязные, неудержимые…
— Я… у меня… Я ничего не хотел… Я просто… У меня… единица «с обманом»… последняя… больше ни у кого… И я не исправил… Не успел, просто… Я хотел… Учил… Честное слово… Теперь все-все знаю… Честно…
Вовкин голос вдруг задрожал, сорвался, перед глазами поплыли огненные круги. Вовка рванулся с места, кинулся в глубь сцены и, забившись в угол, горько заплакал.
Тут он почувствовал, как кто-то обнял его за плечи и куда-то повел. Он шел, закрыв лицо руками, и ничего не видел.
Потом, все еще всхлипывая, он сидел на диване, и кто-то в молчании гладил его по голове. А когда Вовка наконец успокоился и открыл глаза, то увидел, что сидит в учительской, а рядом с ним — Мария Васильевна, и больше никого.
Заметив, что Вовка уже не плачет, Мария Васильевна улыбнулась ему и почему-то шепотом, хотя никого в комнате не было, сказала:
— Глупенький, глупенький мой хлопчик! Ишь что выдумал! Нет у тебя никакой единицы «с обманом». Ты ее только что исправил. Слышишь?.. Исправил. Не каждый способен осознать свою вину и громко при всех признаться. Только честный человек…
Пройдет много лет, Вовка станет Владимиром Ивановичем, инженером, космонавтом, а может, и учителем, но никогда в жизни он не забудет этой минуты и этих слов.
* * *Перед Вовкой Онищенко рядом с Любой Присяжнюк сидит чернявый, цыганистый Витасик Дьяченко. Витасик — первый ученик в классе, круглый отличник. Но он совсем не похож на тех горе-отличников, которые ничего, кроме уроков, не знают и знать не хотят. Когда вертлявые хорошисты и троечники весело играют в футбол, они все сидят за столом, уткнувшись носом в книжку.
И Витасик, конечно, любит читать, но его тянет также поиграть в футбол, в казаки-разбойники, в салочки… А иногда он не чурается и таких ребячьих затей, какие, казалось бы, совсем не к лицу круглому отличнику. Как, например, с этим Фантомасом…
Витасик Дьяченко
Витасик волнуется. Витасик страшно волнуется. Сегодня у его старшего брата, девятиклассника Романа, — премьера. Первая в жизни премьера! И не в какой-то там школьной самодеятельности, а в театре. В Народном театре Механического завода, в самом настоящем театре, на спектакли которого продают билеты и которым руководит заслуженный деятель искусств Анатолий Сергеевич Алмазов.
Роман хочет стать артистом, мечтает поступить в Киевский театральный институт. И какая же это была радость, когда Алмазов, разыскивая по школьным драмкружкам хлопца-исполнителя на роль Яшки в пьесе «Именем революции», выбрал именно его, Романа.
И вот сегодня премьера.
Роман с самого утра ушел в театр на последний прогон перед премьерой. А Витасик ходит и волнуется. Ему кажется, что если бы он сам выступал, то так бы не волновался. Он очень любит своего брата.
Витасик долго бродил около гигантских колонн заводского Дворца культуры. Его так и тянуло хоть одним глазком… Но двери были заперты, и он повернул к дому.
Возле подъезда его окликнули:
— А мы тебя ищем. Айда с нами!
Он обернулся.
Это был Игорь Дмитруха со всей ватагой. У Витасика не было сейчас желания идти с ними, но и не хотелось, чтобы они подумали, будто он трусит. И он пошел.
Возле крайнего дома на их улице, который только в этом году заселили, они остановились.
— Ты станешь тут, ты на углу, а ты на лестнице, — приказывал Игорь, тыча мальчишек в грудь пальцем. — А мы с Витасиком туда!
Настороженно озираясь, он шмыгнул в подъезд.
Витасик за ним.
По-кошачьи, бесшумно поднялись они по лестнице. Вот уж и пятый этаж. Возле пятьдесят восьмой квартиры перевели дух, прислушались. Игорь вытащил из кармана мел и написал на двери большими буквами: «Берегись Фантомаса!» Потом оба в страшной панике, будто за ними гнались волки, загремели вниз по лестнице, пулей выскочили из подъезда и уже всей гурьбой пустились наутек.
Это началось недели две назад, когда мальчишки посмотрели фильм «Фантомас». Все, конечно, были под впечатлением. Особенно Игорь Дмитруха. Он выпячивал нижнюю челюсть и по-фантомасьи дико хохотал. И где только мог, писал мелом «Фантомас».
Как-то под вечер, когда все сидели и думали, что бы еще такое выкинуть в духе этой страхолюдины, возле них остановился приземистый незнакомый мужчина в береге. Посмотрел на стену, где было нацарапано здоровенными буквами «Фантомас», поморщился и сказал:
— Вы бы, ребятки, стерли это… бог знает что! Дом-то ведь новый… Разве для того вас грамоте учили?
И хоть он говорил довольно миролюбиво, Игорь Дмитруха ощетинился:
— А мы тут при чем? Вы видели? А докажите!
Человек ничего на это не ответил, подошел и сам стер надпись. Посмотрел устало на ребят:
— Эх, вы… писатели! — и пошел.
Игорь Дмитруха не любил, когда ему делали замечания. Глаза его вспыхнули:
— Фантомас таких обид не прощает!.. Ха!.. Ха!.. Ха!.. Нужно проследить, где он живет.
И мальчишки, сгибаясь в три погибели и держась поближе к стенам, устремились за незнакомцем.
Жил он в крайнем новом доме, в пятьдесят восьмой квартире. В тот же день на ее двери появилась надпись: «Берегись Фантомаса!» Война была объявлена!
И хоть был это самый обыкновенный дяденька и фамилия его была простая (на первом этаже висел «Список жильцов», где они прочитали: «58 — Захарченко В. Г.»), но разыгравшееся мальчишеское воображение делало его таинственным, загадочным и опасным.
Завидев во дворе приземистую фигуру, Игорь Дмитруха приглушенно выкрикивал: «Захарченко!»
И вся фантомасья ватага кидалась врассыпную…
А то, что Захарченко больше к ним не подходил, никому на них не жаловался и терпеливо вытирал свою дверь, делало его просто непостижимым.
Но сегодня Витасику было не до Захарченко. Сегодня — премьера.
И когда после «операции» мальчишки начали играть в салочки, он не остался с ними, а побрел ко Дворцу культуры.
Какой это был длинный день! Казалось, все часы отстают.
Знакомая контролерша Дворца культуры (Тусина бабушка) заговорщицки поманила его пальцем и сказала:
— Только что была в зале. Твой Роман играет, как Смоктуновский!.. И это на репетиции!.. А что же на премьере будет!..
Витасик просиял от удовольствия. Но не успокоился. «А! Это она так!.. Чтоб я не волновался…»
Но вот наступил вечер.
Витасик с отцом, матерью и соседкой Маргаритой Михайловной сидит во втором ряду перед самой сценой и с нетерпением ждет. Руки нервно сжимают программку, где среди действующих лиц и исполнителей напечатано: «Яшка — Роман Дьяченко». Эту строчку Витасик перечитывает в сотый раз…
Наконец свет гаснет. Прожектора осветили занавес, и сразу воцарилась тишина.
Занавес поднялся. Началось.
На сцене — тысяча девятьсот восемнадцатый год. Маленькая железнодорожная станция. Пассажиры. Среди них двое ребят — двенадцатилетний Вася и девятилетний Петя.
- Чудеса в Гарбузянах - Всеволод Нестайко - Детская проза
- Волшебные очки - Всеволод Нестайко - Детская проза
- Кап, иди сюда! - Юрий Хазанов - Детская проза
- Лесная школа - Игорь Дмитриев - Детская проза / Прочее / Русская классическая проза
- 3олотая рота - Лидия Чарская - Детская проза
- Ох, уж эта Зойка - Аделаида Котовщикова - Детская проза
- Глава Шарлотты - Р. Дж. Паласио - Детская проза
- Кикимора и другие. Сказки-притчи - Александр Богаделин - Детская проза
- Человек-пчела - Фрэнк Стоктон - Детская проза
- А и Б сидели на трубе - Борис Алмазов - Детская проза