Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ - Френсис Брайан

Я стоял под широко раскинувшимися ветвями дерева. Впереди я видел мчавшиеся ко мне тени. Это были не кони без всадников, не табун одичавших лошадей. Звезды спокойно смотрели вниз. Всадники все приближались. Казалось, ночные тени несутся рядом с ними. Ближе и ближе мчались их кони. Сквозь подошвы сапог я ощущал, как в землю, словно молотками, бьют конские копыта. Я наконец отважился посчитать их – один, два, три, четыре. Но на самом деле я этого и ожидал, ибо с того момента, как я впервые услышал стук копыт, я с ужасом и уверенностью понял, кто такие эти всадники и что им нужно.

Теперь я верю, что сердце может от страха остановиться, а кровь в жилах обратиться в лед. Всадники галопом мчались мимо. Возможно, на такой скорости и в такой темноте они не смогут меня заметить.

Вдруг, ярдах в пятидесяти от того места, где я стоял, ехавший во главе всадник осадил коня. Меня увидели! Полуобернувшись, он туго натянул поводья и дал спутникам сигнал остановиться. Все спешились тут же, ярдах в тридцати от меня, и принялись совещаться меж собой. Ужас мой возрастал.

Однако ничего не произошло. Никто не двинулся в мою сторону, ничей голос меня не окликнул, ни один ружейный ствол не был в меня нацелен. Так увидели они меня или нет?

Как и прежде, главную скрипку играл Молтби, остальные слушали. Я мог видеть их силуэты, но их лица скрывала тьма; мог слышать голоса, но не разбирал слов; от этого мне стало только хуже, ведь в воображении все предстает более ужасным, чем в реальности. А страшнее всего было то, что я сумел разглядеть горб на той зловещей спине.

Неожиданно от сознания моего положения меня словно кулаком ударило по голове. Когда они приближались, я – естественно – выбрал для укрытия дальнюю от них сторону ствола. Теперь же, когда они проехали мимо, я оказался на стороне, наиболее открытой их взглядам.

Я огляделся вокруг, ища другого укрытия или способа незаметно уйти, но глазам моим представало лишь открытое пространство. В любой момент меня могли обнаружить. Неужели свет летней ночи, столь благоприятствовавший нам до сих пор, вот-вот вынудит меня заплатить за это непомерной ценой? Душа моя замирала от боли при мысли о спящих в амбаре друзьях.

Я твердо убежден, что большинство проблем можно решить, если их тщательно обдумать. Сосредоточившись, я вгляделся в силуэты этих беспокойных, злонамеренных людей. Затем, почти не сознавая, что делаю, я принялся создавать себе укрытие. Медленно, очень медленно я поднял руки над головой и стал пригибать книзу большую ветку, нависавшую надо мною, пока густая листва не закачалась тихонько перед моим лицом. Я нагнул ветку еще ниже, теперь она почти касалась земли. Если посмотреть с того места, где они остановились, можно было подумать, что одна из веток дерева просто-напросто не в том направлении выросла.

Один недостаток – это укрытие мешало мне ясно видеть всадников. Я хотел было наблюдать за ними, раздвинув веточки, но ветра не было и шуршание листьев могло показаться странным. Так что я просто стоял там, пытаясь догадаться об их движениях, но не мог видеть, смотрят они в мою сторону или нет. Через некоторое время я оставил свои попытки и стал ждать, надеясь как можно скорее услышать, как они уезжают.

Но как они нас обнаружили? Я не верил, что кто-то мог им донести. Только трое – моя матушка, Клара Тейлор и молодой Джошуа – знали о нашем побеге. Если, разумеется, нас не видели, когда мы проезжали по вершине холма над гостиницей «Король Георг», или если какой-нибудь ни в чем не повинный человек не ответил на какой-нибудь невинный вопрос…

Возможно также, что мы ехали вблизи или пересекли главный скотогонный путь на Бристоль, которым мог воспользоваться любой, кто направлялся в глубь страны и хотел ехать дальней от моря дорогой. Но, рассуждал я, что за выгода разгадывать причину их появления здесь? Мозг мой, должно быть, приучился оберегать меня и моих друзей от опасности, так что я снова стал прислушиваться – как, по моим представлениям, делают животные.

Время от времени до меня долетали смешки или ругательства. Кто-то закашлялся, но приступ был быстро подавлен. Двое закурили трубки, и до меня донесся запах табачного дыма. Это выглядело неподобающе – приятный запах табака никак не должен быть связан с такой страшной опасностью.

Вдруг мною овладел новый страх. Что-то приближалось ко мне, издавая странные звуки. Одна из лошадей стала подвигаться в направлении моего укрытия, щипля траву и позвякивая пустыми стременами, свисавшими с седла. Лошади чуют страх и сильно его не любят. Я подумал, что запах моего пота можно почуять даже в конюшнях Плимута.

Животное подходило все ближе. Я слушал, как конь щиплет траву, вырывая из земли травяные пучки своим большим глупым ртом. В любую минуту он принюхается к ветерку и почует мой запах. Что, если он поднимется вдруг на дыбы, как при виде дракона?

Вдруг раздался грубый окрик: «Гром!» Сотоварищ Молтби, которого я принял за военного, призывал коня к себе.

Однако Гром не обращал внимания и теперь находился всего в шести-восьми ярдах от моего похолодевшего и мокрого от пота лица.

– Гром! Стоять, ах ты… – последовали уже привычные непристойности.

И все же Гром продолжал пощипывать траву, с каждым новым пучком приближаясь ко мне на целый шаг. Я глянул вниз. Большие, густо поросшие сочной травой кочки располагались всего в одном ярде от моих сапог, как раз там, где кончалась тень дерева. Ну ладно, утешал я себя, никакая лошадь не ест траву по прямой линии. Самая большая моя надежда была на то, что конь пройдет мимо, самый страшный страх – что он начнет рвать скрывающие меня листья.

И опять, когда мой страх, как мне казалось, достиг апогея, мне стало еще страшнее. Хозяин Грома покинул своих сотоварищей. Трубка его вспыхивала во тьме словно маленький и зловещий красный фонарь. Он подошел к лошади, бормоча кощунственные ругательства. Обошел животное и потянулся к уздечке. Гром было запротестовал, мотнув головой и шагнув вперед, в мою сторону. Его владелец быстро последовал за ним и наконец поймал уздечку, сильно за нее дернув, чтобы показать, кто здесь хозяин. В этот момент я мог бы уже похлопать коня по крупу. Тут Гром резко повернулся, потянув за собой хозяина, пытавшегося справиться с уздечкой. Высоко поднятый локоть этого человека проехал по ветке, скрывавшей мое лицо; будь это движение чуть ближе или чуть резче, и он выбил бы ветку с листьями у меня из рук.

Теперь, когда я вспоминаю те минуты, мне представляется, что я, должно быть, чуть слышно охнул. Но такого, видимо, не случилось, иначе конь и всадник услышали бы этот звук. Тем не менее я уверен, что охнул в душе.

Военный же, одержав верх над конем, произвел какие-то новые манипуляции с уздечкой. Затем остановился и прислушался. Я понимал, что он смотрит прямо туда, где я стою, но тут уж ночная тьма одержала над ним победу. Добраться до моего горла этому человеку с черной душой не дала иная чернота – чернота древесной тени.