Две Дианы - Александр Дюма

Генрих II на белой лошади, покрытой бархатным с золотой отделкой чепраком, был самым изящным и ловким всадником, какого только можно себе представить. Он держал копье и управлялся с ним с поразительной грацией и уверенностью. Очень редко бил он мимо кольца. Однако с ним соперничал г-н де Вьейвиль, и был даже момент, когда казалось: победа достанется ему — у него было на два кольца больше, чем у короля, а снять оставалось только три. Но, будучи опытным придворным, г-н де Вьейвиль промахнулся три раза подряд — вот ведь незадача! — и приз достался королю.

Принимая перстень, он на миг заколебался, и глаза его с сожалением остановились на Диане де Пуатье. Но это был дар королевы. Пришлось преподнести его юной наследнице престола Марии Стюарт.

— Ну что, — спросил он в перерыве между состязаниями, — есть надежда спасти господина д’Аваллона?

— Государь, — ответили ему, — он еще дышит, но почти безнадежен.

— Бедняга! — покачал головой король. — Приступим же к состязаниям гладиаторов.

После красивой борьбы, закончившейся громом рукоплесканий, стали готовиться к скачкам со столбами.

В том конце ристалища, где находилась трибуна королевы, в землю врыли на небольшом расстоянии друг от друга несколько столбов. Надо было вскачь объехать все эти импровизированные деревья, не пропуская ни одного. Призом был браслет чудесной работы.

Из восьми туров три принесли победу королю, другие три — г-ну генерал-полковнику де Бонниве. Решающим был девятый и последний тур. Но г-н де Бонниве был не менее ловок, чем г-н де Вьейвиль, и, как ни выбивалась из сил его лошадь, прибыл он только третьим, и приз опять достался Генриху.

Король уселся тогда рядом с Дианой де Пуатье и на глазах у всех надел ей на руку только что выигранный им браслет.

Королева побледнела от ярости.

Стоявший за нею маршал Гаспар де Таван наклонился к уху Екатерины Медичи.

— Ваше величество, — вполголоса сказал он, — следите, куда я пойду и что я сделаю.

— Что ты хочешь сделать, славный мой Гаспар? — спросила королева.

— Отрежу нос госпоже де Валантинуа, — хладнокровно и серьезно ответил де Таван.

И он уже двинулся с места, когда Екатерина, чуть испуганная и восхищенная, удержала его:

— Гаспар, вы ведь погубили бы себя. Об этом вы подумали?

— Подумал, государыня, но я спасу государя и Францию.

— Спасибо, Гаспар, — поблагодарила Екатерина, — вы такой же доблестный друг, как и грозный воин. Но я приказываю вам остаться. Нужно иметь терпение!

Терпение! Именно таким девизом руководствовалась Екатерина Медичи в то описываемое нами время. Она, которая впоследствии властвовала безраздельно, казалось, вовсе не стремилась выйти из тени второго плана. Она выжидала.

Между тем в ту пору она была в расцвете красоты, избегала общества и этой добродетелью, вероятно, обязана была тем, что злословие хранило на ее счет полное молчание, пока жив был ее супруг.

Как бы то ни было, в этот день, как и обычно, Екатерина вроде бы и не замечала того внимания, которое король оказывал публично Диане де Пуатье. Успокоив бурное негодование маршала, она заговорила с дамами о только что состоявшихся состязаниях и о ловкости, какой блеснул государь…

Турниры назначены были только на последующие дни, но час был еще ранний, и кое-кто из придворных попросил у короля разрешения преломить несколько копий в честь дам.

— Пусть так, господа, — согласился король, — охотно разрешаю, хотя, пожалуй, мы помешаем кардиналу Лотарингскому, которому, думается, никогда еще не поступало столь объемистой почты: целых два письма, одно за другим! Ну ничего, после мы узнаем, что в них содержится, а пока можете преломить несколько копий… А вот и приз победителю, — добавил Генрих, снимая с шеи золотую цепь. — Блесните своим искусством, господа, и знайте: если вы меня раззадорите, то, возможно, и я вмешаюсь в игру и постараюсь отыграть эту цепь, тем более что я в долгу у герцогини де Кастро. Помните также, что в шесть часов бой закончится и победитель получит свой приз. Начинайте же, в вашем распоряжении еще целый час. Однако будьте осторожны. Кстати, как поживает господин д’Аваллон?

— Увы, государь, он только что испустил дух.

— Да упокой Господь его душу! — отозвался Генрих. — Из капитанов моей гвардии он был самый усердный и самый храбрый. Кто мне заменит его?.. Но дамы ждут, господа, арена свободна. Посмотрим, кто получит цепь из рук королевы.

Первым победителем оказался граф де Поммерив, затем ему пришлось уступить первенство г-ну де Бюри, а того сменил маршал д’Амвиль. Маршал был силен и ловок: он отстоял поле сражения в борьбе против пяти соперников подряд, и король не выдержал.

— Интересно знать, господин д’Амвиль, — сказал он маршалу, — неужто вы навеки приросли к этому месту?

Он взял копье и с первого же захода выбил г-на д’Амвиля из седла, а затем и г-на д’Оссена, после чего охотников помериться с ним силами уже не нашлось.

— Что это значит, господа? — вопрошал Генрих. — Никто не желает сразиться со мною? Уж не щадите ли вы меня? — продолжал он, нахмурясь. — Не дай мне Бог увериться в этом! Здесь нет короля, кроме победителя, и нет привилегий, кроме ловкости. Так атакуйте же меня, господа, смелее!

Но принять королевский вызов никто не решался — одержать победу казалось не менее опасным, чем потерпеть поражение.

Все это раздражало короля. Быть может, он заподозрил, что и в предыдущих состязаниях противники его не исчерпали все свои возможности, и подобная мысль, умалявшая его доблесть в собственных глазах, невольно вызвала у него досаду.

Наконец на арену въехал новый рыцарь, принявший вызов. Генрих, даже не поглядев, кто перед ним, взял разбег и ринулся вперед. Сломались оба копья, но король, выронив обломок, зашатался в седле и вынужден был схватиться за луку; противник же остался недвижим. В этот миг пробило шесть часов. Генрих был побежден.

Он весело и легко соскочил с коня, бросил поводья конюшему и взял под руку победителя, желая сам представить его королеве. К большому своему изумлению, он увидел совершенно незнакомое ему лицо. Впрочем, перед ним стоял кавалер видной и благородной наружности. Королева, надевая цепь на шею молодому человеку, преклонившему перед нею колено, тоже невольно обратила на него внимание и улыбнулась ему. Он же, низко поклонившись, встал, подошел к трибуне королевского двора и, остановившись перед герцогиней де Кастро, преподнес ей цепь, приз победителя.

Фанфары звучали с такой силой, что никто не услышал возгласов, вырвавшихся одновременно: