Форма времени: заметки об истории вещей - Джордж Кублер

силу простой хронологической дистанции.

Вероятно, все значительные художники принадлежат к классу функциональных одиночек. И лишь изредка при этом они были бунтарями, как в XVI и XIX веках. Чаще всего им выпадала роль придворных, насельников аристократических дворов, артистов, чье творчество ценилось так же, как и работа других людей, а задача состояла в том, чтобы развлекать, а не возмущать публику.

Сегодня художник не является ни бунтарем, ни артистом. Бунтарство требует от него отдельных усилий, расходящихся с его собственными целями. Артисты сформировали профессиональные гильдии в тех многочисленных категориях публичных развлечений, из которых художник сейчас почти полностью исключен. Только драматург до сих пор функционирует и как художник, и как артист. Более одинокий, чем когда-либо, художник в наше время подобен Дедалу: он странный изобретатель чудесных и пугающих сюрпризов для своего ближайшего окружения.

Позиция, возраст и изменение

В математике (см. выше) ряд и последовательность различаются как закрытые и открытые классы событий. Выше мы исходили из того, что классы в большинстве своем – это незавершенные последовательности. Теперь же предположим, что их можно считать закрытыми рядами. Различие двух точек зрения связано с позицией наблюдателя, с тем, откуда он смотрит на обсуждаемые события – изнутри или снаружи. Изнутри большинство классов кажутся открытыми последовательностями; снаружи они кажутся закрытыми. Чтобы примирить две позиции, допустим, что концепция формальной последовательности, очерченная в предыдущем разделе, позволяет нам объединить идеи вещей с их первыми воплощениями и с последующей массой реплик как события в связанном ряду с конечным числом членов.

Правило ряда

Любое следование (succession) может быть охарактеризовано в следующих предложениях: 1) в необратимом конечном ряду занятие любой позиции уменьшает число оставшихся позиций; 2) каждая позиция в ряду предлагает ограниченный диапазон возможностей действия; 3) выбор действия требует занятия соответствующей позиции; (4) занятие позиции очерчивает и в то же время сокращает диапазон возможностей следующей позиции.

Выразим то же самое иначе. Каждая новая форма ограничивает диапазон последующих новшеств в том же ряду. Каждая новая форма сама по себе является одной из конечного числа возможностей, открывающихся в любой временнóй ситуации. Поэтому каждое новшество сокращает длительность своего класса. Границы класса определяются наличием некоторой проблемы, требующей связанных решений; классы могут быть малыми или большими, здесь мы имеем дело только с их внутренними взаимоотношениями, а не с их размером или величиной.

Еще одно предложение позволяет нам охарактеризовать модальность длительности. Каждый ряд, возникающий в своем собственном форм-классе, имеет свою собственную минимальную длительность для каждой позиции, в зависимости от требуемых усилий. Малые проблемы требуют малых усилий; большие проблемы требуют больших усилий и поэтому отнимают больше времени. Любая попытка сокращения цепи ведет к неудаче. Правило ряда требует, чтобы каждая позиция была занята на соответствующий период, прежде чем можно будет занять следующую. В чисто технологических областях это самоочевидно: паровой двигатель был изобретен до паровоза, но разработка паровоза потребовала гораздо больше деталей, чем паровой двигатель как таковой, и на каждую деталь ушла своя доля временно́й последовательности. Для произведений искусства правило минимальных длительностей действует еще жестче в силу коллективных реакций принятия/отказа, о которых мы поговорим позже. Их нельзя сократить за счет случайных открытий, как это бывает в технологических областях. Например, открытие люминесцентной краски никак не помогло художнику, который пытался запечатлеть на холсте игру света в природе: он должен был достичь своей необычной цели с помощью обычных материалов.

Наш подход состоит, приблизительно говоря, в том, чтобы выявить повторяемость потребности на разных стадиях ее удовлетворения и сохранение проблемы в череде усилий по ее решению. Каждая потребность обнаруживает некоторую проблему. Сопряжение каждой потребности с последовательными решениями ведет к концепции последовательности. Эта концепция гораздо уже, но и гибче любой биологической метафоры, так как рассматривает только человеческие потребности и их удовлетворение в почленном соответствии между потребностями и вещами, без посредничества со стороны любой другой неуместной здесь сущности вроде «жизненного цикла». Основную трудность составляет спецификация «потребностей», но мы тщательно обходили этот вопрос стороной, ограничиваясь рассмотрением отношений, а не величин.

Системный возраст

Теперь нам нужно изучить природу длительностей. Говоря о последовательностях или рядах, то есть об определенных потребностях и последовательных стадиях их удовлетворения, мы подразумеваем некоторый разброс длительностей. Но никакую длительность невозможно обсуждать безотносительно к ее началу, середине и концу или к ее ранним и поздним моментам. Мы согласились, что в рамках одной длительности «позднее» не может идти перед «ранним». Следовательно, мы можем говорить о системном возрасте каждого предмета в формальном ряду в соответствии с его положением в длительности.

Системный возраст каждого предмета, коль скоро мы установили ряд, в который он входит, маркируется легко опознаваемыми визуальными свойствами. В наши цели не входит подробный разбор техник и способов установления хронологических различий, и всё же некоторые фундаментальные наблюдения необходимы. Ранние (проморфные) решения просты технически, экономны энергетически и ясны выразительно. Поздние (неоморфные) решения дороги, трудоемки, сложны, запутанны и беспокойны. Ранние решения подходят к проблеме в целом. Поздние – их можно назвать частичными – затрагивают уже не всю проблему, а лишь некоторые детали функции или выражения. Употребленные нами термины – проморфы и неоморфы – разрешены лучшими словарями[39] и свободны от разнородных подтекстов таких понятий, как «примитивное», «упадочное», «архаичное» или «барочное». Однако применимы они лишь внутри конкретного четко определенного форм-класса – иначе визуальные свойства поздних решений в одном классе могут обманчиво напоминать ранние решения в другом. Различие «раннего» и «позднего» с необходимостью зависит от выбранной исходной точки. И пока в нашем распоряжении не появится некоей абсолютной меры визуального положения во времени, эти параметры будут действовать.

Пока же начнем с идеи одновременности (simultaneity). Одновременное существование старых и новых рядов имеет место в любой исторический момент, кроме самого первого – целиком и полностью воображаемого, когда все усилия людей имели один и тот же системный возраст. Уже во второй момент исторического времени стали возможны два вида поведения. С тех пор подавляющее большинство действий – это ритуальные повторения и крайнее меньшинство – новшества.

Вещи, которые можно сравнить с окаменевшими действиями, обнаруживают несколько видов одновременности. Вестготский резной рельеф из Испании и стела майя, созданные в одном и том же году VI века, никак не связаны друг с другом, но одновременны. Рельеф принадлежит к новому ряду; стела – к очень старому. Другая крайность того же отношения: Ренуар и Пикассо в Париже около 1908 года знали работы друг друга; картины первого принадлежали на тот момент к старому классу, а ранние кубистские картины второго – к новому. Картины Ренуара и Пикассо этого периода одновременны и связаны между собой, но они