Невиртуальная реальность (сборник) - Давид Каспер

– Что? – не поверил своим ушам Максим.

– А то! – Гриша сжал губы и говорил сердито. – Если ты идешь проигрывать, можно не выходить на дорожку вообще! Но, во-первых, тебе нужен опыт. Бой с мастером спорта на соревнованиях совсем не то, что бой с Конюховым или Ламянцевым на тренировке! Во-вторых, он видит в тебе мальчика для битья, а ты можешь его удивить. В тебе есть азарт, спортивная злость и не сбрасывай со счетов то, чему мы тебя научили! Да, он опытнее, взрослее, болельщики за него, да и стены ему помогают, но... Ты, Яцкевич, боец, и я в тебя верю. Не забудь, соревнования командные, и если ты сдашься – перечеркнешь все, что сделали другие – невероятную победу своего брата, шесть боев, что выиграли Ламянцев с Кочубеем. Их пот, кровь, слезы, шрамы... – Григорий Васильевич говорил патетически, и Максима проняло.

– Сделаю все, что смогу, но...

– Никаких «но»! – повысил голос пожилой тренер. – Ты идешь побеждать! Вся команда за тебя, все уверены в твоей победе! Так ведь? – он обернулся к столпившимся фехтовальщикам.

– Конечно... Наверно... – неуверенно подтвердил Ламянич.

– Конюхов? – Гриша прищурился на Кочубея.

– А? – тот спрятал зажигалку в карман и, щелкнув каблуками ответил, как американский солдат из видеофильмов, – Сэр, йес сэр! Хе-хе.

– Я тебе похехекаю!

– Я не хехекаю, – оправдывался досрочно переодевшийся Кочубей. – Я хихикаю...

– Короче, Максим, – Гриша заканчивал положенное ему по должности вливание. – Иди побеждать! – Он обернулся к скучающим, неоднократно слышавшим подобные речи спортсменам. – От вас я жду всемерной поддержки!

Тренеры отошли, что-то оживленно обсуждая. Максим сел на скамейку и посмотрел на залитую ярким светом пустую, желтую фехтовальную дорожку. За столом секретаря никого не было. В беспорядке лежали бумаги, их придерживал ребристый графин с водой. Ребята из других команд, закончивших соревнования, кучковались неподалеку, но большинство уже были в раздевалке Вильнюсского спортивного комплекса «Стяуа».

Невидящим взором юноша окинул ярко освещенный зал.

С балкона кто-то оглушительно свистнул, и когда он поднял глаза, парень в полосатом, черно-желтом жилете и с растопыренными во все стороны, залитыми лаком волосами вздернул вверх руки в перчатках с обрезанными пальцами и, показав международный оскорбительный жест, закричал:

– Бибис таве яки!

Максим повернулся к брату и спросил:

– А что такое «бибис»? Почему они все время говорят это слово?

Занятый своими мыслями, Иван ответил не сразу:

– Ну... Бибис – это привет. Здороваются они так.

– Как же, как же! – засмеялся Конюхов. – Привет это лабус. А бибис – это мужской половой бибис!

И, довольный удачной шуткой, Кочубей захохотал басом. Макса не огорчило это происшествие, но, чтобы подчеркнуть свою принадлежность к команде Белоруссии и общность со старшими, горестно заметил:

– Да, не любят нас здесь...

– А где вас, евреев, любят? Вы и сами себя не любите. Зачем Христа распяли? Хотя, – Конюхов задумался. – Все равно козлы...

Максим привык к таким разговорам и не обиделся.

– Ну что ты ко мне прицепился, Кочубей? Я тут причем? – он снова посмотрел на балкон. Парень в жилете показал ему язык. – Я тогда еще совсем маленький был...

Но Конюхов не успокаивался:

– Ух, народ! Ржавыми гвоздями... Гады! И тоже – за сборную Белоруссии выступает! Бульбаш обрезанный!

– В «Динамо» таких бульбашей трое, – поддакнул Ламянцев. – Он, Ванька и Пал Изралич Зеликман. Надо же, жида Иваном назвали! – Он захихикал, ожидая, что Кочубей его поддержит, но тот неожиданно посерьезнел и примирительно сказал Максу, обращаясь, скорее, к Ивану:

– Ты не подумай, что я антисемит какой-нибудь. Я вас очень даже уважаю...

Но не придумав, за что он, собственно, уважает евреев, Конюхов приобнял Ламянцева, и они отошли, над чем-то смеясь. Ваня куда-то ушел, и Макс, оставшись один, подумал о предстоящем бое.

Думать было тоскливо. «Да уж, ждет меня мужской половой хер. И команду БССР заодно...» Его пробрала дрожь. Он подтянул левый налокотник, застегнул куртку. Нагрудник он не надевал, считалось, что сковывает движения, да и вообще, не по мужски как-то – боли бояться. Килоты (белые фехтовальные штаны чуть ниже колен) были сероваты, с пятнами чьей-то крови, может, и его, но он не чувствовал, чтобы его сильно задели, хотя – не факт: Максим знал, – боль придет в раздевалке, когда закончится азарт боя.

Подошел Ваня и, увидев, что Максим дрожит, сказал:

– Ты это, того... типа, не мандражируй, братан. Шансов у тебя нет. Шарунас – первый номер у литовцев. От тебя никто ничего не требует. Ты не слушай Гришу, он наверняка с Приходей поспорил.

Но Макс ничего не мог поделать с дрожью. Знал: стоит выйти на дорожку, все пройдет. Но все равно – обидно! Хорошо Ваньке – он половину боев выиграл в командных поединках, в личных дошел до полуфинала, и только через «чистилище» (утешительные бои в олимпийской системе) не прошел.

А Максим вылетел после первого же круга. Так – за все соревнования – только один бой и выиграл.

– Ну ладно, тебе пора...

Он встал, сделал пару финтов. Плохо развешенный клиник слушался слабо. Он взмахнул шпагой, хоть не хлесткий, зато «дубовый». Дерьмо оружие.

Конюхов и Ламянцев над чем-то скалились на скамейке.

«Конечно, вам все до лампочки», – подумал Макс завистливо. Кочубей был вторым в личных, Ламянич тоже дошел до финала. Яцкевич вспомнил, как старшие ребята часами отрабатывали перед зеркалом обманные замахи и защиты, как без устали атаковали деревянное чучело, и так – годами. Отсюда бралась легкость и естественность в бою. Максим решил, что он несправедлив, но все равно было обидно.

«Ну и что? Зато у меня есть Оксана, а вы, хоть и постарше, мне завидуете...»

Старший тренер команды Гриша Лапотнев о чем-то оживленно сплетничал со вторым тренером Приходькой. Бородатый длинный Приходя, схватив Гришу за пиджак, что-то ему втюхивал. Из огромной бородавки на его щеке рос отвратительный белый волос.

«Выращивает он его, что ли?» – безразлично подумал Макс и отвернулся.

Тренеры могут быть довольны турниром: четвертое место в командных, серебро в личных.

Динамик вдруг осекся, крякнул, и заговорил человеческим голосом:

– Дорогие друзья, – проникновенно заблеял диктор. – Вот и подходит к концу открытый чемпионат Литвы по фехтованию. Остался последний, решающий бой за третье место в командном зачете. Счет в поединке между с борными БССР и Литвы – 8:8. Поприветствуем спортсменов! – Динамик кашлянул. – Справа – юная надежда Белоруссии, 14-ти летний Максим Яцкевич, второй разряд. «Динамо» Минск!

Макс чертыхнулся, зачем про разряд-то? Ему до первого – только 5 побед. Да и про возраст наврал: ему уже три месяца как пятнадцать.

Сзади захлопали. Он обернулся. Ребята из других республик, оставшиеся на награждение или просто любопытные, болели за явного аутсайдера.

– Слева – Шарунас Леонавичус, 17 лет, мастер спорта, «Летува» Каунас!

Трибуны разразились оглушительными аплодисментами, топотом и свистом.

Максим посмотрел наверх: блондинистые ребята и девчонки в коротких юбках.

– Судит Виктор Кровопусков, чемпион мира, мастер спорта международного класса!

Аплодисменты.

– Угловые судьи: бла-бла-бла – Украина и бла-бла-бла – Грузия!

Макс посмотрел на судью. Легендарный фехтовальщик с характерной фамилией скрестил руки на груди и высокомерно улыбался.

Диктор перевел на литовский.

– Бой ведется до пяти ударов, в случае, если счет четыре – четыре, то до шести...

Вряд ли кто-то из присутствующих этого не знал.

Макс посмотрел на соперника, Шарунас нервничал. Хороший знак.

«Но что же делать? Техника у него явно лучше, что неожиданного я могу учудить? – Максим постучал шпагой по медной дорожке. – Ладно, там видно будет».

Судья махнул спортсменам. Они вышли на дорожку, отсалютовали судье, друг другу, зрителям.

«Эх, Ксюша... – подумал Максим. – Была бы ты здесь, мне было бы легче».

Надели маски, встали в стойку. Исчезли и дрожь, и Оксана, и весь мир. Остались только Леонавичус и его шпага. Бой начался.

2

– Прэ? (Готовы?) – Крикнул судья. – Алле! (Начали!)

Скачок, выпад.

Maкс сделал два обманных движения и ударил Шаруноса в маску. Литовец зеркально повторилего действия, разве что финты были поубедительнее.

«Что ж, когда придется защищаться, надо будет гадать, куда и когда он ударит. Скверно», – Максим брел назад, сгибая клинок шпаги.

– Обоюдные атаки, – Кровопусков подождал, пока они снова заняли позиции.

– Прэ? Алле!

Снова обоюдные. На этот раз Леонавичус с силой ударил Яцека по левому боку. Руку обожгло.

«Вот гад, я-то аккуратно...» – Ему было больно и обидно. Сопернику не было никакого смысла так сильно рубить. Возвращаясь к белой линии, Максим напряженно думал.

«Он хочет приоритетов, тогда кому-то придется защищаться, и его преимущество в технике будет очевидно. Значит, он атакует... С другой стороны, он прекрасно понимает, что я так думаю, значит... Ой, только бы не перемудрить»...