Каменная баба - Семен Бронин

Взявшиеся откуда-то тучи заволокли небо и в считанные мгновения превратили его в серый перевернутый вверх дном котел, из которого повалил крупный снег, быстро залеплявший ветровое стекло, так что оконные дворники не успевали счистить хлопья. Они вышли из машины. Все кругом было единое месиво, предметы утратили определенность и четкость положения в пространстве. Одинокий дом на большаке, у которого они четверть часа назад остановились и свернули к Ивановке, стал не то плыть у них перед глазами, не то попеременно приближаться и удаляться; дорога под ногами - и та начала растекаться по полю, и оно само утратило былую недвижность, обрело жизнь, поползло, влекомое непрерывно усиливавшимся ветром.

-Где мы хоть?- спросил Пирогов.

-Не разберу!.. То есть знаю, конечно: недалеко от большой дороги, но где в точности, не скажу... Хотя езжу здесь десять лет. Ни столба, ни дорожного знака! Раньше хоть столбы ставили - к чему лошадь привязать!..-Иван шагнул, рухнул по колено, ступил в другом направлении сначала было твердо под ногами, но в следующий шаг он провалился снова.

На Пирогова все это произвело впечатление.

-В Александровку поворачивай. В Ивановку в следующий раз съездим.

-А больные?- напомнила Ирина Сергеевна, но Пирогов был уже не тем, что прежде.

-Больные везде есть - этого добра хватает. Гони в Александровку.

-Поздно.- Лукьянов дал обоим выговориться, прежде чем произнес свой приговор.- Я теперь ни туда, ни обратно дороги не различаю.

-Вон же дом тот - туда и едем. По собственным следам.

-Дом я вижу, а вот следы - не очень. Ветер. Снег - черт бы с ним...

Действительно, ветер задувал все сильнее и снег уже не столько валился сверху, сколько боком перемещался по земле, пересыпался с места на место, мел по полю, будто поднятый с лежанки огромной метлой небесного хозяина.

-Попробуем все-таки,- сказал Пирогов.- Не сидеть же...

Они сели в машину, но она забуксовала на прежнем месте: будто, пока они ходили, под ней подсыпалось снегу.

-Лучше в таких случаях вообще не останавливаться.- Лукьянов прибавил газу - колеса врезались в рыхлый снег и окончательно в нем зависли.Все,-решил он и перевел мотор на холостой ход.- Не едем никуда, ждем у моря погоды...- и устроился поудобнее, готовясь к длительному простою.

Ирина Сергеевна поежилась.

-Представляю себе, что здесь бывает, когда мотор глохнет.

-Это вы себе и представить не можете!..- Иван глянул многозначительно.-Сейчас что? Сидим в тепле, языки чешем. А глохнет если?!.

Пирогова такие посиделки не устраивали.

-Нет, Иван, ты что-то не то говоришь... Ирину Сергевну пугаешь или меня разыгрываешь?.. Чего ждать? Когда дорога установится?

Лукьянов помолчал, прежде чем ответить: он много чего в жизни не любил, и в частности - лишних докладов начальству.

-Кончится метель, пойду искать большак. Он тут рядом - километра не будет. Но это когда уляжется все. Пока эта понизовка метет, туда и пешком идти нельзя - закрутит в два счета, запутает.

Пирогов вынужден был согласиться:

-Ладно. Давай тогда завтракать. Где, Ирина Сергевна, пирожки ваши?

Ирина Сергеевна полезла за узелком.

-Я уже как та шинкарка, которая для постоянных посетителей фирменное блюдо держит,- не преминула заметить она, но пирожки, конечно же, достала.

Иван Александрович съел один, другой, третий: видно, не знал счета в подобных случаях.

-Почему, Иван, ты сказал мне, чтоб я с ним осторожничал?

-Деньги вперед не давайте. Не отдаст. Сам говорит: деньги - потом, а то я как схвачу их, так рука потом разжаться не может.

-Так и говорит?

-Почти что.

-Хороший человек... Но мы услугами расплачиваемся. Дело беспроигрышное.

Лукьянов скорчил неопределенную мину:

-Но и не очень выигрышное... Нет, Ирина Сергевна, никогда моя Нюрка таких пирожков не напечет! И рядом вас нельзя ставить.

-Не я их пекла.- Она устала повторять эту фразу.

-Какая разница - вы, нет!- с досадой проговорил он.- Вы к этим пирогам, Ирина Сергевна, очень идете и удачно с ними гармонируете... Ну что ты скажешь?..- вздохнул он, поглядев в молоко метели, заливавшее окна машины, в окружающие их снежные сумерки...- И день ведь - самое начало. Что вечером-то будет?..

Их снял с якоря, выручил тракторист из Ивановки, едущий в Петровское за водкой: подтянул их канатом к своему следу, который тянулся прямиком до Ивановки и которым можно было пользоваться без опаски - даже в эту метель он был достаточно утрамбован полновесными тракторными гусеницами.

-А обратно приеду - еще надежней будет, с комфортом назад поедете,-подбодрил он их и затрясся, затарахтел за водкой дальше...

-Никогда я их не любил,- проворчал Иван,- дороги уродуют, а сегодня как ангела какого встретил...

Машина легко взяла старт и как ни в чем не бывало покатила по лапчатым следам недавно проехавшего железного чудовища.

-Смотри, едет!.. Чудеса, да и только!..- обрадовался Лукьянов, и они, забывая свои недавние несчастья, устремились в Ивановку, на помощь малолетним пациентам, также терпящим бедствие, по уверениям сердобольной Ирины Сергеевны.

12

Изба, куда их привел не столько адрес, сколько подсказка ивановских жителей, потому что адресов здесь как бы не существовало,- была сумрачная, подслеповатая, низкая. Это была не изба, а если так можно выразиться, вывернутый наизнанку погреб. Собирался он из толстых, в широкую ладонь, полос дерна: их нарезали острыми лопатами, переворачивали корнями кверху, сушили в течение дня и затем слагали из них, как из кирпичей, стены. С будущего пола срезали верхний слой, толкли под ним землю; над возведенным остовом ставили двухскатную, под тупым углом, деревянную крышу с редкими стропилами, которую, за неимением другого кровельного материала, крыли теми же вековыми степными дернинами. Это были времянки, но для многих они становились постоянным местом жительства. Лукьянов заглянул внутрь, но, удовлетворив минутное любопытство, от дальнейшего осмотра отказался: он не любил зрелища грязи и нищеты - был из тех, кто, повстречавшись с ними однажды, на всю жизнь сохраняют к ним устойчивую неприязнь, словно они не перестают напоминать им их собственные былые невзгоды...

-Пойду по делам, что ли...- У него и на Луне - высадись он там с десантом - тоже бы нашлись собственные дела, требующие его немедленного присутствия...

-Что такую грязь развел?- с брезгливостью спросил Пирогов хозяина, встретившего их на пороге дома и имевшего вид задумчивый и рассеянный, будто он занят был в эту минуту решением задач из разряда вечных и трансцендентальных. В любой деревне есть такие невостребованные, ничем не занятые философы: они охотно принимают участие в любом разговоре и первые на него откликаются.

-Разве это грязь?- встрепенулся и живо отозвался этот.- Грязи настоящей не видели...

Иван Александрович недоверчиво посмотрел на него:

-На вашей ферме, что ли?

-Почему на ферме? Мало ли где грязи нет? Если посмотреть как следует, везде найдется...

Суждения его выстреливались как пробки из шампанского: без задержек, без предварительного обдумывания и последующего ожидания ответов. Страх и защитное свойство души проглядывали между тем за этим кантианским фасадом: несмотря на отвлеченный вид и умственную рассредоточенность, хозяин стоял на страже своего жилища и палил напропалую - как по воробьям из пушки. Иван Александрович, по наблюдательному уму своему, понял это, но, по черствости душевной, не захотел входить в его положение.

-Где хозяйка твоя?- Он подумал, что ему, как всегда, легче будет договориться с женщиной. Тот помешкал, кликнул жену, оборотился для этого в темноту жилища, где лишь угадывались силуэты печки, стола и женщины: окна в таких строениях делались узкими прорезями - иначе бы заваливались лишенные арматуры стены. Хозяйка, прятавшаяся в полумраке, трусливо вышла на люди.-Говорят, у тебя зараза объявилась? Инфекция?..

Он сказал это без всякой угрозы в голосе: просто перешел от проволочек к делу, она же сразу и насмерть перепугалась.

-Где?!.- Ужас охватил ее еще до их появления: с того момента, как соседки, опережая гостей, предупредили, что ее разыскивает высокое начальство; он удвоился, когда к их забору подкатила машина с красным крестом, и теперь, что называется, достиг своего апогея.

-Где?!- передразнил ее Пирогов.- По воздуху летает,- и она, обезумев, поглядела вверх: в поисках летающей нечисти. Это была невзрачная плоскогрудая дерганая женщина в грязной белой кофточке и несменяемой черной юбке до пят.

Ирина Сергеевна пришла к ней на помощь:

-Вы мне приводили ребят на прошлой неделе. Я в их сыпи не разобралась приехала вот с главным врачом посоветоваться. Не помните?..

Хозяйка вгляделась в нее. В разрумяненной, облаченной в мех и в шаль, словно выехавшей на загородную прогулку, Ирине Сергеевне нелегко было узнать поликлиническую докторшу, запомнившуюся ей сосредоточенно ровным лицом и накрахмаленным, без складок, белым врачебным халатом, - но она ее все-таки признала: