Кап, иди сюда! - Юрий Хазанов

— Тогда надо не пить, а нюхать, — сказал Тоська.

— Лучше и то и другое, — ответил Вова. — Знаешь, как вкусно!

Они набрали в стеклянную банку лесной малины, раздобыли сахару — немного на кухне, немного у ребят, — кусковой растолкли камнями, засыпали сахар в банку, накрыли бумагой, завязали и спрятали около забора в кустах. Чтоб никто без них пьяным не напился. Вова сказал, что чем дольше будет стоять, тем лучше — получится даже крепче портвейна.

— А сколько ждать? — спросил Тоська. — Часов пять?

— Дня два, — сказал Вова, подумав.

На следующий день после завтрака они пошли посмотреть своё вино. Сахар почти растаял. Вчера был похож на снег, а сегодня напоминал песок после дождя.

— Надо перемешать, — сказал Вова. — Только чем? Знаешь что? Сбегай за зубной щёткой, а я здесь подожду.

— Хитрый какой! Я за щёткой, а ты выпьешь всё, — сказал Тоська.

— Не веришь?

— Верю всякому зверю… Сам сходи.

— Ну ладно, можно и веткой помешать.

Они отломили ветку орешника и размешали не хуже, чем ложкой.

— Давай хоть понюхаем, — сказал Вова.

Стали вовсю нюхать, но скоро им надоело, и даже голова немного закружилась.

— Может, попробуем? — сказал Тоська. — Что, если уже как портвейн?

— Ладно. Только понемножку… Чур, я первый! — крикнул Вова.

Он стал пить прямо из банки и весь измазался, потому что вино было очень густое и надо было всё время стукать рукой по донышку. Потом Тоська тоже как следует измазался, и малины сразу осталось очень мало. Её и было-то с полбанки. Они доели остатки, а банку бросили через забор.

— Ну как, ещё нет? — спросил Тоська Вову.

— Чего «нет»?

— Не пьяный? Я уже немного. Голова кружится.

— А я ещё больше, — сказал Вова. — Первый кто пил?

И он стал шататься, и Тоська тоже — и так они пошли по дорожке. Вова задел какую-то девчонку, и она чуть не упала.

— Ты что? — крикнула девчонка. — Я скажу.

— Он пьяный, — сказал Тоська. — Не видишь?

— Сам ты пьяный!

— И я тоже, — согласился Тоська и даже начал петь: — «Ревела буря, дождь шумел…»

Дальше он не знал слов, а мотива не знал с самого начала.

— Дураки вы, вот что! — сказала девчонка.

Тогда Тоська стал шататься ещё сильнее и тоже толкнул её, и она снова чуть не упала.

— Ты что, очумел? — закричала она. — Рита, скажи им! Хвалятся ещё, что пьяные.

Как это они не заметили, что старшая вожатая рядом? «Если бы не пили, обязательно заметили», — подумал Вова.

— Кто пьяные? — спросила Рита.

— Мы, — сказал Вова и покачнулся.

— Вы что, правда?

— Конечно, правда, — сказала девчонка. — Развоображались!

— Идите сюда! — сказала Рита. — Ближе! Дыши́те!

— Мы и так дышим, — ответил Вова.

— На меня дыши́те, — сказала Рита. — Вот так. Что, конфетами объелись?

— Это малина, — сказал Тоська. — Настойка. Полбанки выпили.

— Кто же вам дал? — спросила Рита.

— Сами сделали, — сказал Вова. — Ещё вчера.

— А, — сказала Рита. — Ну, идите. А толкаться нечего. Даже в шутку. И так отличаетесь — опоздание за опозданием.

— Ну и здо́рово мы их напугали, — сказал Тоська, когда Рита отошла. — Правда, Хмыра? Что ещё надо делать, если пьяный?..

Самое худшее было, когда пошли в однодневный поход. Перед этим Вове с Тоськой велели получить на кухне картошку, а они взяли да набрали в мешок свёклы — кто-то из них придумал.

На привале ребята разожгли костёр и долго спорили, печь картошку или варить. Потом решили и так и так. Развязали мешок, а в нём свёкла! Вова и Тоська думали, будет смешно, а получилось совсем не смешно. Ребята чуть не разорвали их. Они, правда, не испугались — Тоська даже дал одному, который наскакивал. И Вова тоже не струсил, хотя Тоська потом доказывал, что Вова чуть не заревел: известный ведь Хмыра.

— Ну их к лешему, ребята, — сказал тогда Аркадий, — не обращайте внимания. Мы их в цирк сдадим, когда в город вернёмся… А сейчас давайте щавель собирать. Такие щи закатим!

Вова и Тоська сначала ничего не собирали. Они стояли посреди поляны и тёрли в руках какую-то траву. Но потом стали нагибаться вместе с другими.

Тут к ним подошла Тата и сказала, что её двоюродный брат тоже перешёл в пятый класс, его Женя зовут, — он, когда насмешить хочет, сделает такое или скажет, что все обязательно смеются. Потому что остроумный…

— А некоторые, — добавила она, — очень хотят, чтоб смешно было, но не получается. Даже обидно за них… Женя знаете как соседского кота назвал? Приходимец. Потому что он всё время к ним приходит…

— Ну и беги к своему Женечке, — сказал Вова. — Без остановок.

— Дур… глупец, — сказала Тата. — А у Жени собака есть. Жесткошёрстный фокстерьер.

И она отошла от них на другую сторону поляны.

Щи получились очень вкусные, но Вова и Тоська этого почти не заметили, потому что перед самой едой кто-то крикнул: «Циркачи, берите ложки!» — а одна девчонка сказала, что они Олеги Поповы, только наоборот…

На обратном пути Вова сказал Тоське, что больше не хочет сдёргивать одеяло и тонуть тоже. Всё это глупо, и никто всё равно не выгоняет.

— Сам начал, а теперь отказываешься? — сказал Тоська.

— Ничего не испугался. Просто надо другое придумать.

— Что другое? — спросил Тоська.

— А то. Я такие болезни знаю — сразу отправят. Как миленьких.

— В больницу?

— Ни в какую не в больницу, а домой. Ещё на легковой машине.

На другой день они пошли к врачу.

— Елена Львовна, — сказал Вова, — у нас с ним астеническая реакция. Честное слово. Можете проверить… И ещё животы болят.

— Насчёт первого диагноза, — ответила Елена Львовна, — я позволю себе не согласиться, а что касается второго — тут спорить не могу.

— Нужно анализы, да? — спросил Вова. — Только как же сделать в лагере? Надо в городе.

— Зачем в городе? — сказала Елена Львовна. — Бутылки и у нас найдутся, а остальные в сельской больнице можно…

— А у меня ещё этот… как его… невроз, — добавил Вова. — А невроз только в городе можно лечить.

— Нет у тебя невроза, — сказала Елена Львовна. — Но вообще ты молодец: столько болезней знаешь. Наверно, врачом хочешь быть, когда вырастешь?

— Наверно, — согласился Вова, а сам подумал, что если уж кем-то быть, то хорошо шофёром или работником зоопарка. А лучше всего — шофёром зоопарка.

— Ну хорошо, идите гуляйте, — сказала Елена Львовна. — Я чувствую, вам уже легче стало. Правда?

Около столовой висела газета. Не газета, а листок, под названием «Ай-ай-ай». У листка толпились ребята.

— Что это там нарисовано? — спросил Тоська.

Они с Вовой растолкали ребят и протиснулись к листку.

— Гляди, рыжий в колпаке! — засмеялся Тоська.

— Здорово нарисовал кто-то, — сказал Вова.

— Ну ладно, пошли, — сказал Тоська.

Вова отодвинул девчонку и прочёл под рисунком:

«Внимание! В шестом отряде ежедневно работает цирк. У ковра выступают Антон Денисов и Вова Тройский. Спешите посмотреть новые трюки: картошка превращается в свёклу! Бег на месте! Прыжок через муравья! Стишки про кишки!.. Только у нас! Только у нас!..»

— Смотри, — сказал Вова Тоське.

Но тот уже посмотрел.

— Подумаешь!.. — сказал он. — Цирковым артистом ещё трудней быть, чем простым. И нарисовано плохо. Совсем не похоже… Пошли отсюда…

На вечерней линейке старшая вожатая Рита сказала:

— Ребята! В шестом отряде произошла нехорошая история… Вы все видели наш крокодильский листок «Ай-ай-ай»? Он висел у столовой. Но сейчас не висит. Почему? Потому, что его сорвали!.. Это нечестно, это стыдно. Так отвечать на критику товарищей… Не хотелось разбирать поведение этих пионеров, думали — они сами поймут. Но теперь придётся. Я говорю о Тройском и о Денисове… Сделайте шаг вперёд!

Тоська и Вова переглянулись и вышли из строя.

— Я не срывал… крокодиловый листок, — сказал Вова.

— Я тоже, — сказал Тоська.

— Не хватает даже смелости признаться, — сказала Рита. — Это уж совсем из рук вон!

— Умеете визжать, умейте и ответ держать, — сказал Аркадий.

— Честное слово, не срывали! — крикнул Вова. — Честное…

— Мы вам не верим, — сказала Рита.

— Правда, — сказал Тоська, — мы ничего не делали. Почитали и ушли.

— Свежо предание, а верится с трудом, — сказал Аркадий.

И вдруг кто-то крикнул из строя:

— Они не срывали! Верно!.. Это не они!

Все обернулись и посмотрели в конец линейки. Голос был Татин.

— Верно, — повторила она.

— Почему ты так уверена? — спросила Рита.

— Они из одного класса! — сказал кто-то.

— Совсем не потому, — ответила Тата. — Просто…

— Очень не просто, — сказал Аркадий. — Простота бывает хуже воровства.