Мировая война Z - Макс Брукс

Никто ничего не мог поделать. «Дельма» уже шел полным ходом, увлекая корму «Тулипа» на глубину, где она перевернулась и затонула в считанные секунды. На борту было не меньше тысячи человек, забивших все каюты и проходы, каждый дюйм палубы. Их крики заглушил гром вырывающегося воздуха.

— Почему беженцы просто не переждали на борту кораблей, стоявших на суше, втянув лестницы и перекрыв доступ на палубу?

— Сейчас вам легко рассуждать. Вас не было там той ночью. Верфь забили до самого берега — безумная толпа людей, подсвеченная сзади огнями. Сотни пытались вплавь. Добраться до кораблей. Прибой выбрасывал тех, кто не сумел.

Дюжины лодок сновали туда и обратно, доставляя людей на корабли. «Дайте мне денег, — говорили некоторые из перевозчиков. — Отдайте все, что у вас есть, и я вас возьму».

— Деньги еще что-то значили?

— Деньги, еда, любые ценности. Я видел одну команду которая брала только женщин, молодых женщин. Еще видел таких, кто брал только белых. Подонки светили своими факелами в лицо, выискивая черных, вроде меня. Я даже видел, как один капитан, стоя на палубе своего баркаса, размахивал пистолетом и кричал: «Никаких неприкасаемых, эту касту мы не берем!». Неприкасаемые? Каста? Кому до этого еще есть дело? И что самое ужасное, некоторые из пожилых в самом деле вышли из очереди! Представляете?

Я только привожу самые кошмарные примеры, вы же понимаете. На каждого барышника, каждого отвратительного психопата приходилось десять хороших, достойных людей с незапятнанной кармой. Множество рыбаков и владельцев мелких лодок, которые могли просто сбежать со своими семьями, предпочли снова и снова возвращаться к берегу, подвергая себя немыслимой опасности. Только подумать, как они рисковали: их могли убить за лодку, выкинуть на берег, или еще хуже — под водой их ждали толпы упырей…

Мертвецов было порядком. Многие зараженные беженцы пытались доплыть до кораблей, тонули и воскресали под водой. Небольшой прибой мог утопить, но не преградить дорогу ожившему трупу, ищущему добычу. Десятки пловцов внезапно исчезали под водой, опрокидывались лодки, пассажиров утаскивало вниз. Но спасатели все равно возвращались к берегу и даже прыгали с кораблей, чтобы вытащить людей из воды.

Так спасли и меня. Я был среди тех, кто предпочел плыть. До кораблей было дальше, чем казалось. Я хороший пловец, но после пути от Бхавнагара и беспрестанной борьбы за жизнь у меня едва оставались силы, чтобы плыть на спине. Когда спасение казалось близким, я не мог даже позвать на помощь. Сходней не было. Надо мной возвышался гладкий борт. Я забарабанил по стали, крича из последних сил.

Я уже тонул, когда мощная рука обхватила меня поперек: груди. Вот оно, подумал я. Я ждал, когда вонзятся зубы. Но вместо того, чтобы тянуть вниз, рука потащила меня обратно на поверхность. Я оказался на борту судна «Сэр Уилфред Гренфелл», бывшего пограничного сторожевика из Канады. Я пытался говорить, извинялся, что у меня нет денег, что отработаю проезд, сделаю все, что попросят. Моряк только улыбался.

«Держись, — сказал он мне. — Сейчас тронемся».

Я почувствовал, как задрожала, а потом дернулась палуба.

Это было самое тяжелое — глядеть на корабли, которые мы проплывали. Некоторые из зараженных на борту начали воскресать. Одни суда превратились в плавучие бойни, другие просто горели, стоя на якоре. Люди прыгали в море. Многие из ушедших под воду так и не появились на поверхности.

Топика, штат Канзас, США

Шэрон любой мог назвать красавицей — длинные рыжие волосы, яркие зеленые глаза и тело танцовщицы или довоенной супермодели. А еще разум четырехлетней девочки.

Мы в Реабилитационном центре Ротмана. Доктор Роберта Келнер, лечащий врач Шэрон, называет пациентку везунчиком. «У нее хотя бы сохранились речевые навыки, связное мышление, — объясняет она. — Зачаточное, но полностью функционирующее». Доктор Келнер рада интервью, в отличие от доктора Соммерса, директора Ротманской программы. Их и так ограничивают в финансировании, а нынешняя администрация и вовсе грозит закрыть программу.

Шэрон вначале стесняется. Не хочет пожимать мне руку и избегает взгляда. Ее нашли в руинах Уичито, но откуда она родом, не узнать.

— Мы были в церкви, мама и я. Папа сказал, что придет и найдет нас. Он ушел что-то сделать. Нам надо было ждать его в церкви.

Там были все. С вещами. Крупа, вода и сок, спальные мешки и фонари, а еще… (Жестом показывает, как целится из винтовки). У миссис Рэндольф. У нее не должно было быть. Они опасные. Она мне говорила, что они опасные. Она мама Эшли. Эшли — моя подружка. Я спросила ее, где Эшли. Она заплакала. Мама велела не спрашивать больше про Эшли и сказала миссис Рэндольф, что ей жаль. Миссис Рэндольф была грязная, ее платье в красных и коричневых пятнах. Она толстая. У нее большие мягкие руки.

Там были еще дети, Джил и Эбби, и другие. За ними смотрела миссис Макгроу. У них были карандаши. Они разрисовывали стену. Мама сказала мне поиграть с ними. Она сказала мне, что все нормально. Она сказала, что пастор Дэн сказан, что все нормально.

Пастор Дэн был там, он пытался заставить людей его слушать. «Прошу вас, все…» (Говорит глубоким, низким голосом). «Пожалуйста, успокойтесь солдаты на подходе, прошу вас, успокойтесь и ждите солдат». Никто его не слушал. Все говорили, никто не сидел на месте. Люди пытались говорить в свои штуки (показывает жестом, как держит у уха мобильный телефон), они злились на штуки, бросали их, ругались нехорошими словами. Мне стало жалко пастора Дэна. (Имитирует вой сирены). Снаружи. (Делает это опять, вначале тихо, потом все громче и снова тихо, несколько раз).

Мама разговаривала с миссис Кормод и другими мамами. Они спорили. Мама злилась. Миссис Кормод повторяла (говорит сердито, растягивая слова): «А что «если»? Что еще поделаешь?» Мама трясла головой. Миссис Кормод размахивала руками. Я не любила миссис Кормод. Она жена пастора Дэна. Она была противная, много командовала.

Кто-то закричал… «Идут!» Мама подхватила меня. Нашу скамью забрали и поставили к двери. Все скамьи поставили к двери. «Быстрее! Заложите двери!» (Говорит разными голосами). «Дайте молоток! Гвозди! Они на стоянке! Идут сюда!» (Поворачивается к доктору Келнер). Можно?

(Доктор Соммерс глядит с сомнением. Доктор Келнер улыбается и кивает. Позже я узнал, что ради таких случаев палату звукоизолировали).

(Шэрон имитирует стон зомби. Я в жизни не слышал более реалистичного. Судя по смятению докторов, Келнер и Соммерс тоже).

— Они шли. Они шли. (Опять стонет. Потом стучит кулаком по столу). Они хотели войти. (Стучит очень сильно). Люди завизжали. Мама крепко меня обняла. «Все хорошо». (Говорит мягким голосом, гладя себя по голове). «Я тебя не отдам. Ш-ш-ш…»

(Бьет по столу обоими кулаками, не в такт, пытаясь имитировать стук множества упырей). «Подоприте дверь! Держите! Держите!" (Подражает звону бьющегося стекла). Окна разбились, окна рядом с дверью. Свет погас. Взрослые испугались. Они закричали.

(Снова говорит голосом матери). «Ш-ш-ш… маленькая. Я тебя не отдам». (Гладит себя полбу и щекам. Бросает вопросительный взгляд на доктора Келнер. Та кивает. Из глубины горла Шэрон вдруг вырывается влажное горловое урчание, словно сломалось что-то большое). «Идут! Стреляйте, стреляйте!» (Подражает звуку выстрела…) «Я тебя не отдам, я тебя не отдам». (Внезапно поворачивает голову и смотрит в пустоту поверх моего плеча). «Дети! Не отдавайте им детей!» Это была миссис Кормод. «Спасайте детей! Спасайте детей!» (Изображает новые выстрелы. Складывает обе руки в замок и сильно опускает на что-то невидимое). Дети заплакали. (Делает колющее движение, потом размахивает руками). Эбби громко заплакала. Миссис Кормод взяла ее. (Берет что-то или кого-то на руки, поднимает над головой и швыряет об стену). Эбби замолчала. (Снова гладит себя по лицу, подражает голосу матери). «Ш-ш-ш… все хорошо, маленькая, все хорошо…» (Опускает руки с лица на шею, сдавливая горло). «Я не отдам тебя. Я НЕ ОТДАМ ТЕБЯ».

(Шэрон начинает задыхаться).

(Доктор Соммерс хочет остановить ее. Доктор Келнер поднимает руку. Шэрон вдруг обмякает и раскидывает руки. Имитирует звук выстрела).

— Тепло и мокро, солено во рту, жжет глаза. Меня поднимают и несут. (Встает из-за стола, прижимая к себе что-то невидимое). Меня несут на стоянку. «Беги, Шэрон не останавливайся!» (Подражает чьему-то чужому голосу) «Просто беги, беги-беги-беги!» Ее оторвали от меня. Ее руки выпустили меня. Большие, мягкие руки.

Хужир, остров Олхон, озеро Байкал, Священная Российская империя

В комнате пусто, не считая стола и двух стульев. На стене — огромное зеркало, явно полупрозрачное. Я сижу напротив своей собеседницы и пишу в блокноте, который мне выдали (диктофон взять запретили «из соображений безопасности»). У Марии Жугановой усталое лицо и седеющие волосы. Изношенная военная форма, которую она непременно пожелала надеть на интервью. Формально мы одни, но я чувствую, как за нами наблюдают из соседней комнаты.