Поэты 1820–1830-х годов. Том 2 - Семён Раич

69. СЕВЕРНЫЙ ПЕВЕЦ

(С. П. Ш<евыреву>)

Где был наш северный певец?Он был в Италии прекрасной;Зрел Альпов ледяной венецИ свод небес, как яхонт, ясный;Средь померанцевых садовБлуждал, исполнен сладкой неги;Пил нектар пурпурных гроздовИ — вспоминал родные снеги!

Что делал северный певец?Искал он в Риме Рим великий…И встал пред ним гробов жилецВ лице отживших царств владыки,Исчез язык, упала длань,В ярме державшая полмира,Но мир искусству платит даньУ ног разбитого кумира.

Что слышал северный певец?Не древний клич вои́нской славы;Ему на взморий гребецПел Тасса звонкие октавы.В луне, по изумрудам струй,В гондоле быстро он катился —И в нем, как свежий поцелуй,Октавы русской звук родился.

Что видел северный певец?Он зрел антики Вилла-Новы,Ваянья дивные, резецИ мрамор дышащий Кановы;Под смелым куполом ПетраНе раз он духом окрилялсяИ в Ватикане до утраПред Рафаэлем забывался.

Где ж ныне северный певец?Теперь он снова между нами,И на главе его венецУкрашен южными цветами.Он наш, он смело превозмогКрасавиц Тибра взгляд огнистыйИ для друзей, для муз сберегДуши и сердца пламень чистый.

1833

70. АТТИЛА

Был ночью вырыт ров глубокий,В него тяжелый гроб упал;Не вскинут холм над ним высокой,И след могилы одинокойПрилежно заступ заровнял.

И тризны не было урочной!По мертвом липец не ходил;Не заклан с сбруею восточнойЛюбимый конь; лишь ветр полночныйОдин в широком поле выл.

Два раза, месяца в сияньи,Сверкнул карающий кинжал;Раздались вопли: кто-то пал!И призрак в пышном одеяньиВ туманах ночи пробежал.

Чей гроб? Кто мести совершитель?Сей тайны некому постичь.Наутро в стане плач и клич:«Угас народов истребитель,Аттила грозный, божий бич!»

Кинжал не выдал, ночь смолчала,Где втайне гроб тройной зарыт;И тот спокойно, тихо спит,Чья жизнь, как буря, бушевала,Над кем проклятие гремит.

1833

71. САЛЬВАТОР РОЗА

И пастырь зрел не раз резвивое дитяВ пещерах Баии, холмов на злачном скате,В развалинах божниц, где солнца луч, блестя,Дрожит поверх столбов, зарытых в винограде.Там, в зыбком пурпуре и гроздий, и цветов,Усталый, отдыхал возлюбленник богов.Но чаще средь полей бесплодных Сольфатара,Под лавром высохшим приюта он искал,И в полдень, утомясь от солнечного жара,На лаву хладную главу свою склонял:Струились локоны с ланит, светлей денницы,И дивный сон сходил на длинные ресницы.

1833

72. Н. М. ЯЗЫКОВУ («В былые дни, поклонник Феба…»)

В былые дни, поклонник Феба,Я пламенно молил у неба,Чтобы в моей груди младойНе угасал огнь думы сладкой,Чтоб муза рифмою живойШептала мне свой стих украдкой;Тогда в рассвете бытияМечтой вся жизнь цвела моя.

Блаженны были те мгновенья,Мир светских снов и упоеньяНежданных и завидных встреч!Всё, всё прошло волною шумной —И сердца пыл, увы, безумный,И вдохновительная речь,И то, чем дух ласкался юный,Чем жили, трепетались струны!..

Теперь, как странник, на дорогуГлядя́, твержу я: «Слава богу!Мой дальний путь пройден, за мной…»Но дум исчезнул рой крылатый,Холодный опыт, мой вожатый,Меня уводит в мир иной,Там, циркуль взяв для измеренья,Стопою ценит вдохновенья!..

Но ты, Языков, пробудилТот огнь, что я в груди таил;На вызов твой красноречивый,Поэт, кому в святой тишиЗнакомы радости души,Восторгов дивные порывы, —На вызов твой я ожил вновьПеть юность, дружбу и любовь.

Прими ж, певец мой благодатный,Стих дружбы нелицеприятный!Да посетит твой мирный кровЗдоровье — спутник вдохновенья!Дай вновь нам слышать песнопенья,Восторг, разгул и шум пиров,И кверху поднятые чаши,Вино — былые годы наши!

Ноябрь 1834

73. АНТИАСТРОНОМ

Пусть астрономы говорят —            Морочить им не стыдно! —Что солнцев тысячи горят, —            Нам всё одно лишь видно;Что сонмы звездны в высоте,            Сгорев, потухнут разом,Что все мы заперты в звезде,            Вокруг облитой газом.

Ведь им рассказывать простор!            Кто смерит неба стенки?По мне, всё это — тонкий вздор,            Как пар кометы Энки.От нас до тверди далеко,            Мы звезд видали ль диски?Хоть заберемся высоко,            Всё будем к ним не близки.

Земное, право, ближе к нам,            И тут подчас проруха:Фалеса, говорят, из ям            Таскала вверх старуха.А всё от звезд… И что за цель            Глазеть на огневые?Они за тридевять земель            Пусть будут хоть тройные.

Когда бы нам творец судил,            Окончив дней теченье,Быть вновь жильцами тех светил —            Всё было б впрок ученье.Но жажда истомит в Луне,            Юпитер долго в стуже,На Солнце весь сгоришь в огне,            В других планетах — хуже.

Лишь дух слетит, как блеск из глаз,            К возжегшему денницу,Земля уложит остов наш            В безмолвную ложницу,И кости будут чернозем:            Там силой благодатной,Быть может, процветет на нем            Цвет дивно ароматный.

Но в цвете том не быть душе,—            Хоть море выдь из брега,Хоть ветерок поверх дыши            Лучей весенних негой,Хоть светлым жемчугом роса            Осыпься в венчик зыбкий,—Он запах выльет в небеса            Без скорби, без улыбки.

Друзья! пока играет кровь,            Рассудок светел думой,И в сердце ластится любовь,            Оставим бред угрюмый.Пусть спорит астроном до слез:            «Родятся гроздья паром!»Мы выжмем гроздья зыбких лоз,            Ему ж все лозы — даром.

1834

74. ОКА

Стонет, воет и клокочетШумноволная Ока!Знать, под льдом проснувшись, хочетПоглядеть на облака,

Развернуться на свободе,Солнце в лоно заманитьИ на ясной на погодеСтруи светлые развить.

Чу! как шумно, грозно бьется!Но могучей лед трещит,Сребропенный вдаль несется,Как в боях разбитый щит.

Брег дрожит, испуга полный!..Но, светла и широка,Горделиво плещет волныПолногрудая Ока.

В солнце струи золотые,Словно локоны, блестят,Словно очи голубые,Небом полные, горят.

И роскошна как денница,И белее серебра…Не вверяйся! Чаровница —Волги юная сестра!

Пылко свежими устамиЗацелует, обольнет,Хохоча, зальет волнамиИ в пучину унесет.

Вопль и крик твой — всё напрасно.Дай красавице Оке,Дай возлечь ей, сладострастной,На зыбучем на песке,

И тогда отважно, смело,Как орел, любуйся ей!Развевай свой парус белый!Шли станицы кораблей!

Будет вся тебе покорна,Как голу́бица кротка,И заснет, шепча у челна,Тихоструйная Ока.

Апрель 1835 Муром

75. ЧУДНАЯ БАНДУРА