Парижские письма виконта де Лоне - Дельфина Жирарден

536

О салоне меценатки и музыкантши графини Мерлен, в котором итальянский бас Луиджи Лаблаш был одним из постоянных гостей, см.: Мартен-Фюжье. С. 327–328, а также в очерке от 3 марта 1844 г. (наст. изд., с. 388–389 /В файле — год 1844 фельетон от 3 марта — прим. верст./).

537

На этот день была назначена церемония приема во Французскую академию Виктора Гюго, избрание которого состоялось 7 января 1841 г. Консервативно настроенные академики долгое время не желали принять романтика Гюго в свои ряды, и это возмущало Дельфину (см. выше фельетон от 5 января 1837 г.). Когда Гюго наконец был избран, она 9 января 1841 г. посвятила этому событию восторженный очерк, начинающийся словами: «Свершилось! Виктор Гюго во Французской академии!» (2, 9). Знакомство Дельфины с Гюго восходит к началу 1820-х гг., ко временам их молодости и литературных дебютов. Оба были причастны к выпуску романтического журнала «Французская муза» (1823–1824); Дельфина входила в число тех, кто 25 февраля 1830 г. на премьере «Эрнани» поддерживал автора. Отношения Гюго и Дельфины, неизменно дружеские, стали особенно интенсивными после 1851 г… Когда Гюго за свою оппозицию пришедшему к власти Луи-Наполеону Бонапарту был выслан из Франции, Дельфина не только поддерживала с ним постоянную переписку, но, несмотря на собственную болезнь, в сентябре 1853 г. навестила поэта и его семью в изгнании, на острове Джерси.

538

Согласно правилам Французской академии принимаемый академик должен был произнести речь о своем покойном предшественнике, на чье место он был избран, а затем один из академиков ему отвечал. Принимать Гюго было поручено графу де Сальванди, литератору и депутату, члену Академии с 1835 г., занимавшему в кабинете Моле (апрель 1837 — март 1839) пост министра народного просвещения.

539

Неологизм Дельфины. Французский институт был основан в 1795 г. вместо академий, распущенных Конвентом; в начале эпохи Реставрации академии вновь были восстановлены, но теперь они, включая и Французскую академию, считались составными частями Института.

540

Легитимисты, не признававшие Июльскую монархию законной, предпочитали наследному принцу герцогу Орлеанскому аристократа лорда Сеймура, одного из главных пропагандистов конного спорта во Франции, председателя аристократического Общества соревнователей улучшения конских пород (см. примеч. 3 /В файле — примечание № 113 — прим. верст./). Противопоставление это было абсурдным не только потому, что нелепо смешивать скачки с политикой, но и потому, что герцог Орлеанский и его брат герцог Немурский входили в число учредителей Общества соревнователей вместе с Генри Сеймуром. Трехдневное празднество в Шантийи, где, помимо скачек, были устроены также охота, балы, фейерверк и театральные представления, организовал в мае 1841 г. именно герцог Орлеанский.

541

Герцог де Бурбон был последним владельцем Шантийи из рода Конде; его единственный сын, герцог Энгиенский, в 1804 г. был расстрелян по приказу Наполеона якобы за участие в подготовке роялистского заговора. Герцог де Бурбон умер 30 августа 1830 г.; незадолго до смерти он завещал Шантийи герцогу Омальскому (см. примеч. 99 /В файле — примечание № 209 — прим. верст./).

542

О том, насколько выгодны скачки и охота для жителей Шантийи, Дельфина уже писала в фельетоне от 11 мая 1839 г.: «Скачки в Шантийи будут в этом году прекрасны, как никогда. Вот уже целый месяц, как в этом очаровательном городе царит необычайное оживление. Дважды в день пять или шесть десятков лошадей пробуют свои силы на бескрайней лужайке или на восхитительных лесных аллеях; грумы, жокеи и их наставники образовали здесь подлинный Жокей-клуб. Нынче Шантийи имеет английский вид, заставляющий учащенно биться сердца всех наших спортсменов. Некоторые из них обосновались здесь заранее и постоянно наблюдают за подготовительными упражнениями; они задают жокеям наводящие вопросы и пытаются отгадать, на кого поставить. Высший шик заключается в том, чтобы нанять дом в Шантийи на период скачек, отправить туда своих поваров и лакеев, серебро, ковры и комфортабельную мебель и в несколько часов устроиться здесь не хуже, чем в Париже. Цены на дома подскочили чудовищно, так что, сдав свой дом внаем на пять-шесть дней, обитатели Шантийи могут заработать больше, чем за два года в обычное время, не говоря уже о том, что зрелище фантастического богатства, которое предстает их глазам во время королевских праздников, дает им темы для разговоров на весь остаток года и избавляет от необходимости ездить в Париж. На что им бывать в столице, если сама столица в парадном уборе является к ним с визитом?» (1, 452–453).

543

В начале 1840-х гг. в Париже действовал целый ряд группировок, каждая из которых претендовала на право пропагандировать коммунистическую доктрину (см. подробнее: Иоаннисян А. Р. Революционно-коммунистическое движение во Франции в 1840–1841 гг. М., 1983), поэтому определить, кого конкретно пародирует Дельфина в комментируемом фрагменте, затруднительно.

544

12 мая 1841 г. в фурьеристской газете «Фаланга» был напечатан фельетон, автор которого защищает женщин, занимающихся литературой, от упреков виконта де Лоне. Журналист «Фаланги» интересуется, как поступил бы благородный виконт, если бы какой-нибудь «буржуазный» муж, вооружившись Гражданским кодексом, наложил запрет на его дерзкие фельетоны? Выражение «синие чулки», возникшее в Англии в середине XVIII в. и заимствованное французами в начале XIX в., еще в 1830 г. ощущалось как неологизм (см.: Olivier J. Journal. P., 1951. P. 137, 179); его употребляли для обозначения ученых женщин, отличающихся смешным педантизмом. Дельфина в 1845 г. придумала для него свой собственный синоним — «литературные женщины» (см. примеч. 525 /В файле — примечание № 635 — прим. верст./).

545

С жалобами на нежелание писать соседствовали у Дельфины признания иного рода: «Мы не хотим писать; мы, напротив того, хотим не писать. Мы ведь уже говорили, что принадлежим к числу чернилофобов; эта ужасная черная жидкость, эта скверная литературная черносмородинная настойка нам глубоко омерзительна; но, с другой стороны, мы не можем не признаться, что она пьянит нас не хуже самого восхитительного вина. Для пьяницы истина в вине; для нас истина в чернилах» (7 марта 1847 г.; 2, 444).

546

Нестор Рокплан, практически единолично сочинявший журнал «Скандальная хроника» (Nouvelles à la main, 1840–1844), в жанровом отношении близкий к фельетонам Дельфины, был мастером острого слова; в частности, он обогатил французский язык словом «лоретка» (см. примеч. 468 /В файле — примечание № 578 — прим. верст./).

547

Заседания Французской академии происходили с 1806 г. (и происходят по сей день) на набережной Конти в здании коллегиума Четырех наций.

548

Чиновник в присутственном месте, на котором лежат полицейские и хозяйственные обязанности.

549

А не в академической «униформе» — в зеленом мундире, расшитом пальмовыми ветвями, в треуголке и при шпаге.

550

Внешний вид депутатов неизменно производил на Дельфину самое мрачное впечатление. 8 февраля 1840 г. она пишет о бале в королевском дворце Тюильри, где большинство гостей составляли именно «народные представители»: «Может ли бал, куда король пригласил три сотни самых уродливых людей во Франции, пригласил по обязанности и исключительно под тем предлогом, что они представляют страну, не быть чудовищным! Мало того что эти господа уродливы от природы, они еще и одеты самым безвкусным образом; они неопрятны и не причесаны; таков их мундир, и другого они не знают. Что до манер, то они у наших депутатов бесконечно либеральные: один пихается, другой лягается, третий пускает в ход кулаки. Это возмутительно: они ведут себя, как на заседаниях палаты» (1, 609). Тот факт, что депутаты в большинстве своем пренебрегали правилами светского приличия, был легко объясним; как замечал осведомленный современник, «членами палаты депутатов могли сделаться люди самого разного происхождения; придя к власти, они приносили с собой привычки своего круга, своей провинции, своей профессии, и порой нравы и манеры их вовсе не отвечали занимаемому ими положению» (Rémusat. Р. 338–339). Имущественный ценз не позволял претендовать на депутатство людям без состояния, но светского воспитания от кандидатов не требовалось.

551