Парижские письма виконта де Лоне - Дельфина Жирарден

515

Этот пассаж «заставил улыбнуться» А. И. Тургенева; в письме к Е. А. Свербеевой от 29 января 1841 г. он, ссылаясь на то, о чем «так живо, дельно и бегло умничает милая умница» госпожа де Жирарден, признается: «Одна фраза Фельетона ее заставила меня улыбнуться. […] Париж — мыслитель! Париж — философ! […] Да где же он и над чем призадумался? Где же его философы? Уж, конечно, не в Академии и не на кафедрах! […] Она обмолвилась, но статья останется прелестною, как ее автор» (РО ИРЛИ. Ф. 309. № 2550. Л. 23 об.).

516

Мишель Шевалье, инженер по образованию и сенсимонист по убеждениям, автор трудов по политической экономии Франции, читавший лекции на эту тему в Коллеж де Франс, выступил с письмом против проекта укреплений в лиможской газете «Порядок». Шевалье не только был лично знаком с Дельфиной, но и пытался в начале 1830-х гг. привлечь ее в ряды сенсимонистов (см. его письма к ней в кн.: Séché L. Le Cénacle de la Muse française, 1823–1827. P., 1909. P. 260–273).

517

21 января 1841 г. «Пресса» опубликовала подборку высказываний видных военных теоретиков и практиков прошлого и настоящего о нежелательных последствиях, какими чревато возведение укреплений вокруг большого города вообще и Парижа в частности.

518

Дельфина называет страх братьев Бертен: Луи-Франсуа Бертена-старшего и Луи-Франсуа Бертена де Во — забавным потому, что в выпускаемой ими официозной газете «Журналь де Деба» Бертены публиковали материалы, это намерение одобряющие, а о том, что, по их мнению, «укрепления станут склепом для парижской цивилизации», рассказывали лишь в неофициальной обстановке (см.: Dino. Т. 3. Р. 16, 45).

519

Парадоксальность ситуации заключалась в том, что проект постройки укреплений поддерживали одновременно и считавшийся в ту пору весьма левым Тьер, который уже не состоял в правительстве и находился в оппозиции к нему, и само это правительство, гораздо более консервативное и враждебное по отношению к Тьеру.

520

Жители Беотии считались в Древней Греции безграмотными тугодумами.

521

Неологизм Дельфины.

522

В понедельник 1 февраля депутаты приняли проект постройки укреплений вокруг Парижа с бюджетом в 140 миллионов.

523

В другом фельетоне (23 марта 1839 г.) Дельфина рассуждает о беспечности светских людей: «Во Франции тщеславие так сильно, что порождает равнодушие. Самонадеянность здесь нередко заменяет отвагу. Французы верят в опасность, но не допускают, что она может грозить им лично; каждый в глубине души убежден, что погибнуть могут „они“ — но ни в коем случае не он сам. Ибо когда дело доходит до политических гонений, превратностей судьбы, пожаров и даже болезней, каждый почитает себя исключением» (1, 442).

524

Пэров Франции, в отличие от депутатов, не выбирали; их назначал король.

525

Пэры проголосовали за принятие закона об укреплениях 1 апреля 1841 г. К 1846 г. укрепления были построены; по назначению они были использованы всего один раз, во время осады Парижа пруссаками в 1870 г.; в 1919–1929 гг. так называемая «крепостная стена Тьера» была разрушена; в 1970-е гг. по территории, на которой она стояла, была проложена опоясывающая Париж кольцевая автомобильная дорога.

526

То есть бале, устроенном богатым американцем.

527

Имеется в виду герцог Жаклен-Арман-Шарль де Ла Тур Ландри де Майе, с которым летом 1839 г. встретился в России маркиз де Кюстин, давший молодому знакомцу чрезвычайно лестную аттестацию (см.: Кюстин. С. 180–181, 570–571).

528

О балласте см. выше фельетон от 13 июня 1840 г. (наст. изд., с. 329–330 /В файле — год 1840 фельетон от 13 июня — прим. верст./).

529

Имеется в виду князь Петр Иванович Тюфякин, в прошлом директор российских Императорских театров, «доживающий бесплодный век свой в праздности парижской» (Тургенев. С. 379) и заслуживший прозвище «наш дон Жуан с Монмартрского бульвара» (Balabine. Р. 176).

530

Внешность дам, присутствовавших на балах у князя Тюфякина, высоко оценивали самые разные очевидцы. А. И. Тургенев 9 февраля 1841 г. писал Е. Л. Свербеевой: «Вчера с Английского бала приехал на русский. Кн<язь> Тюфякин превзошел себя в выборе — и в числе красавиц! Из всех салонов собрал он прелестнейших» (РО ИРЛИ. Ф. 309. № 2550. Л. 30 об.).; Тургенев, кстати, сообщает адресатке своего письма, что повстречал на балу у Тюфякина госпожу де Жирарден, так что, по всей вероятности, он восхищается тем же самым балом, что и Дельфина. Дело, однако, осложняется тем, что, по другим свидетельствам, князь нередко приглашал на свои балы дам не слишком аристократического происхождения, которые, впрочем, были «очень хороши собой, очень любезны, очень хорошо одеты и восхитительно подражали манерам и хорошему тону самых утонченных, самых высокородных дам из благородного Предместья» (Apponyi. Т. 2. Р. 409). Это мнение знатока — секретаря австрийского посольства в Париже графа Рудольфа Аппоньи — заставляет предположить, что, говоря о «праве красоты», Дельфина подразумевала отсутствие у хорошеньких гостий Тюфякина других прав на пребывание в большом свете.

531

Имеется в виду Наталья Васильевна Обрескова (урожд. Шереметева); о том, как проходили ее парижские приемы в начале 1841 г., дает представление подробный отчет А. И. Тургенева (в письме от 25 января 1841 г. к Е. А. Свербеевой); «Обрескова убрала свои комнатки шелковыми занавесами: в одной стоял чай с прохладительными напитками. К 10-му часу почти все гости съехались […] все в щегольских нарядах; блестящий парижский свет выслал первоклассных своих представительниц. […] Послы и мелкотравчатые дипломаты и едва ли не полное собрание парижских музыкантов, артистов, сверх тех, кои означены в афишке, напр. Chopin и пр.; всем достало места, и все восхищались пением Рубини, Тамбурини […] и нашим русским музыкальным семейством, в коем четырнадцатилетний мальчик отличается игрою на фортепиано. Выбор музыки также удачный. Никто не зевнул, никто не спешил уехать; почти все дослушали с живым наслаждением прелестный Trio из Вильгельма Теля» (РО ИРЛИ. Ф. 309. № 2550. Л. 19–19об.); тот факт, что речь идет именно об этой представительнице рода Обресковых, удостоверяется свидетельством самого Тургенева (Там же. № 127. Л. 18об.).

532

Самые знаменитые детские балы в Париже устраивались в доме графини де Шастене на площади Согласия (см.: Мартен-Фюжье. С. 130–131).

533

Имеются в виду президенты парламентов — судебных органов во Франции при Старом порядке.

534

Имеется в виду золотуха, от которой, согласно распространенным во Франции в Средние века и Новое время представлениям, могло излечить прикосновение рук короля; последним французским королем, который (один-единственный раз!) возложил руки на чирьи золотушных больных, был Карл X, однако в 1825 г. этот обряд выглядел уже полным анахронизмом (см.: Блок М. Короли-чудотворцы. М., 1998. С. 539–550); что же касается «короля французов» Луи-Филиппа, то, поскольку он был не помазанником Божьим, а конституционным монархом, которого посадили на престол депутаты, от него исцеления никто ждать не мог.

535

Сюзанна-Элизабет де Жарант, происходившая из бедного, но знатного рода, воспринимала свой брак с генеральным откупщиком Лораном Гримо де Ла Реньером как досадный мезальянс; сын, которого она произвела на свет в 1758 г., Александр-Балтазар-Лоран Гримо де Ла Реньер, родился с физическим изъяном — перепонками между пальцами, что, впрочем, не помешало ему прославиться в качестве гастронома и литератора, сочинителя многотомного «Альманаха гурманов» (см. о нем: Мильчина В. А. Россия и Франция. Дипломаты. Литераторы. Шпионы. СПб., 2004. С. 390–414). Между прочим, А.-Б.-Л. Гримоде Ла Реньер был в 1820-е гг. соседом Дельфины и Софи Гэ: их загородный дом и его замок находились в одном и том же северном парижском пригороде Вильесюр-Орж.

536

О салоне меценатки и музыкантши графини Мерлен, в котором итальянский бас Луиджи Лаблаш был одним из постоянных гостей, см.: Мартен-Фюжье. С. 327–328, а также в очерке от 3 марта 1844 г. (наст. изд., с. 388–389 /В файле — год 1844 фельетон от 3 марта — прим. верст./).

537

На этот день была назначена церемония приема во Французскую академию Виктора Гюго, избрание которого состоялось 7 января 1841 г. Консервативно настроенные академики долгое время не желали принять романтика Гюго в свои ряды, и это возмущало Дельфину (см. выше фельетон от 5 января 1837 г.). Когда Гюго наконец был избран, она 9 января 1841 г. посвятила этому событию восторженный очерк, начинающийся словами: «Свершилось! Виктор Гюго во Французской академии!» (2, 9). Знакомство Дельфины с Гюго восходит к началу 1820-х гг., ко временам их молодости и литературных дебютов. Оба были причастны к выпуску романтического журнала «Французская муза» (1823–1824); Дельфина входила в число тех, кто 25 февраля 1830 г. на премьере «Эрнани» поддерживал автора. Отношения Гюго и Дельфины, неизменно дружеские, стали особенно интенсивными после 1851 г… Когда Гюго за свою оппозицию пришедшему к власти Луи-Наполеону Бонапарту был выслан из Франции, Дельфина не только поддерживала с ним постоянную переписку, но, несмотря на собственную болезнь, в сентябре 1853 г. навестила поэта и его семью в изгнании, на острове Джерси.