Темная звезда - Вера Камша

Эанке этого не понимает, не желает понять. Она хочет быть владычицей, и она хочет править мирами, а не жалким болотным островком! Ей кажется, что если будут уничтожены все, кто нарушил Волю Богов (а Воля Богов, по ее мнению, требует, чтобы эльфы находились под крылом небожителей рядом со своими соплеменниками), а также маги-люди, то Боги откликнутся на наш зов и примут нас в свое лоно.

— А ты уверен, что она ошибается?

— Почти уверен! Но даже будь она права! Мне давно не дает покоя одна мысль. Этот мир был создан до нас и не для нас. Здесь были свои Боги, по-своему мудрые и справедливые. Они создали жизнь, наделили душами и разумом разные существа. И тут появились мы. Пусть не по своей воле и не по своей вине, но мы стали хозяевами Тарры, уничтожив ее древних хранителей. Да, мы действовали по приказу тех, кто нас привел. Но сделали это МЫ. Затем наши Повелители почему-то решили покинуть этот мир, взяв с собой любимых чад своих, то есть нас, эльфов. Всех прочих они оставили на произвол судьбы, запретив людям даже самые скромные занятия высокой магией, которая могла бы их в случае чего защитить. И что теперь? Прежние защитники уничтожены, новые — не появились. Тарра обречена по вине наших повелителей и нашей! Так не бывать этому! — В ясных голубых глазах Эмзара полыхнул неистовый огонь. — Мы здесь, и мы примем бой. Если нам суждено погибнуть, мы искупим нашу вину. Но для этого в решающий миг мы не должны оглядываться назад, опасаясь заговора.

— Ты не знаешь, много ли у Эанке единомышленников и кто они?

— Самые трусливые, полагаю, — Эмзар, немного успокоившись, принялся разливать по кубкам вересковое вино.

Глава 43

2228 год от В. И. 23-й день месяца Собаки. Таяна. Гелань.

Все оказалось совсем просто. Преданный прекрасно знал дорогу к хозяину. Даже к мертвому. Роман почти не удивился, когда рысь принялась яростно царапать вмурованную в стену плиту, инкрустированную разноцветными камнями. Разбиравшийся в подобных вещах эльф без труда отыскал обсидиановый лист, на который следовало надавить, и в стене открылся проход. Первым, сосредоточенно вбирая ноздрями воздух, в него устремился Преданный. Роман, погасив свой неяркий светильник, двинулся следом. Замковый иглеций, посвященный рождеству Святителя Эрасти, был тих, пахло церковными курениями, воском и увядшими цветами.

Во всем храме теплились лишь четыре лампадки, горевшие в ногах покойного короля и трех принцев. Опасаться было нечего и некого, но Роман довольно долго простоял у стены, не решаясь подойти к усопшим. Он знал и о смерти короля, и о гибели его сыновей, но по-настоящему они умерли для эльфа только сейчас, когда он увидел их, накрытых до подбородка коронными знаменами, с закрытыми глазами и тяжелыми погребальными коронами на головах. Венцы Стефана, Зенона и Марко даже в убогом свете лампадок выделялись новизной — предки и в страшном сне не могли подумать об одновременной кончине троих принцев, и потому две из трех погребальных корон были выкованы спехом.

От философских раздумий эльфа отвлек Преданный. Рысь стояла на задних лапах пред возвышением, на котором был установлен королевский гроб, опираясь передними лапами на его края. Уши зверя были прижаты, а из горла рвалось тихое рычание. Роман подошел поближе. Все дни, что он провел в Таяне, ему не давала покоя мысль о том, что же случилось с королем, осудившим вернейших соратников, освободившим предателя и отдавшим за него обожаемую дочь. Самым простым объяснением было, что, потеряв сыновей, Марко сошел с ума, но, взглянув на покойного, либр понял — все гораздо хуже.

Роман был достаточно хорошим магом и не заметить следов явной одержимости не мог. Итак, король Марко стал марионеткой в чьих-то руках, а, судя по его последним деяниям, за нитки дергал все тот же Михай. Присмотревшись внимательнее, эльф, однако, заметил еще одни следы. Ауру очень древней и очень мощной магии, которую пытались запрятать поглубже, в чем и преуспели. Он, Роман, во всяком случае, не мог понять, в чем тут суть, и это ему очень не нравилось. Если в руках у Михая ТАКОЕ ОРУЖИЕ, что могут они, даже с помощью Сумеречной и кольца Эрасти?! Или же это Михай — орудие в руках сил, с которыми он по глупости связался, а теперь, сам того не ведая, вершит их волю.

Эльф чувствовал, что у него голова идет кругом, но вновь и вновь пытался проследить след чужой волшбы, холодной и тяжелой, как осенняя вода. Почему опять его мысли о чем-то осеннем? Осенняя вода — Осенний Кошмар??? Ладно, обдумаем это в другое время и в другом месте. Рамиэрль решительно отвернулся от покойного короля, на которого все еще рычал Преданный, и подошел к Стефану.

В тяжелой серебряной ритуальной короне, украшенной рубинами и шерлами, укрытый темно-красной с серебряной вышивкой орифламмой наследника, Стефан казался бесконечно далеким от всего суетного, забывшим, что есть боль, удивление, страх и даже любовь Глаза закрыты, темные волосы двумя крыльями обрамляют красивое лицо. Легкая магическая завеса, защищающая тело от разложения, не была омрачена никакими возмущениями вне или изнутри. Принца никто не касался, а оседлавшая его мерзкая сущность, видимо, покинула его еще при жизни… Покинула сына, чтобы завладеть отцом?! Не думать об этом! Сейчас главное вывести из Таяны Герику и Лупе и встретиться с Рене. Вдвоем они во всем разберутся.

Роман быстро «развязал» защитное заклятие и поднял вишневую орифламму. Принц лежал, скрестив руки на груди, длинные рукава оставляли открытыми только унизанные перстнями пальцы — живой Стефан не любил украшений, но мертвого его обрядили согласно этикету. Тем не менее скромный черный браслет оставался на месте. Как и говорила Герика, его не смогли снять. Вещь, найденная в шкатулке Рене, могла подчиниться только хозяину или тому, кто ее изначально подчинил. Браслет словно бы сам по себе перешел и руки барда. Оставалось лишь восстановить все, как было, но Роман, как и все эльфы, придававший исключительное значение прощанию с близкими, не мог не подправить ритуал королевского дома Таяны.

Стефан любил Герику, и эльф вложил в мертвую руку пепельный локон, а потом прикоснулся пальцами к засохшим цветам, лежащим в изголовье. Черно-пурпурные розы распрямили сморщенные лепестки — теперь они будут живы до зимы, до того дня, когда короля и его сыновей опустят в погребальную печь. Несколько легких движений, и магический барьер восстановлен. Еще два отточенных жеста и несколько слов на эльфийском, и над гробом Стефана разлился мягкий серебряный свет. Он тоже не погаснет до зимы.

Отдавая последний долг другу, либр не думал, что оставляет следы, но, осознав это, только порадовался. Обитатели замка, любившие убитого, не мудрствуя лукаво, отнесут все чудеса на счет угодности Стефана Творцу и, без сомнения, расценят как доброе предзнаменование для Таяны и угрозу узурпатору. Новость разойдется по всему королевству; искушенный же в магии Михай получит знак того, что даже в Высоком Замке он не может считать себя в безопасности. А если он попробует взломать магическую защиту, его ждут куда более крупные неприятности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});