Многоярусный мир: Гнев Рыжего Орка - Филип Фармер

На третье утро Кикаха спросил Дингстета, что тот собирается с ними делать дальше.

— Вы останетесь в клетках, пока не убьете сами себя или не погибнете от несчастного случая, хотя я не представляю себе, какой несчастный случай может с вами тут произойти.

Когда ураган протестов затих, наступила гробовая тишина.

— Значит, мы останемся здесь навечно, — наконец проговорил Вематол.

— Вечность — всего лишь философская концепция, — сказал Дингстет. — На самом деле ее не существует. Но если ты имел в виду, что вы останетесь тут надолго, то ты не ошибся.

— Да мы же здесь рехнемся! — не выдержал Кикаха.

— Вполне возможно. Но на длительность вашего заточения это не повлияет.

— Почему ты так обращаешься с нами? — с трудом сохраняя спокойный тон, спросил Кикаха.

— Я должен выполнять команды Зазеля, хотя и не знаю, почему он так распорядился. Думаю, когда хозяин отдавал мне приказы, он еще не знал, что покончит с собой. Теперь он мертв — но его повеления живы.

Кумас потерял сознание. Вематол выплеснул на Дингстета весь свой обширный запас ругательств и оскорблений, а когда исчерпал его, то начал по новой. Ашателон кусал кулаки, пока на них не выступила кровь. Все прочие не проронили ни слова, но Рыжий Орк задумчиво уставился вдаль через решетку. Хрууз рыдал — странное зрелище для людей, поскольку лицо его казалось совершенно не приспособленным для выражения подобных эмоций. Кикаха вскарабкался на решетку, повис на ней и принялся корчить рожи, гикая, точно обезьяна. Он ощущал неодолимую потребность хоть как-то выразить свои чувства. На минуту ему почудилось, будто его и вправду отбросило к самому началу эволюционного пути. Обезьяны не думают о будущем. А раз так, он станет обезьяной и тоже ни о чем не будет думать!

Позже Кикаха осознал, насколько вывихнутой была его логика. Но в тот момент она казалась ему вполне нормальной. И в самом деле — что может быть естественнее для человека, чем превратиться в обезьяну!

Глава 18

К утру он совершенно пришел в себя. Вспоминая вчерашнее, Кикаха решил, что быть обезьяной довольно забавно. Для полного сходства с антропоидом ему недоставало лишь густой шерсти да блох.

И все же это кратковременное падение с лестницы эволюции было своего рода предупреждением. Слишком много лет провел Кикаха в постоянной боевой готовности, слишком часто глядел смерти в лицо, а перерывы между экстремальными ситуациями были слишком коротки. Правда, он всегда был крепок духом и телом и не убоялся бы сразиться с целой вселенной, если придется. Но преодоление бессчетных опасностей не проходило даром, требуя высокой душевной расплаты. Два последних и самых сильных удара — потеря Ананой памяти и угроза пожизненного заключения — выбили-таки его из колеи.

— Но ненадолго, — пробормотал Кикаха. — Я снова буду в форме, вот только отдохну маленечко, и тогда посмотрим, кто кого!

Некоторые из его товарищей по несчастью все еще предавались отчаянию. Кумас, в ответ на любое обращение ворчавший нечто нечленораздельное, целый день простоял в одной позе, припав к решетке лицом и отказываясь от еды. Ашателон сотрясал воздух площадной бранью и бешено метался по клетке. Вематол что-то бормотал себе под нос. Только Хрууз и Рыжий Орк казались вполне спокойными, сосредоточившись, подобно Кикахе, на мыслях о бегстве.

Дохлый номер! Кикаха вновь и вновь напрягал мозги, призывая на помощь все свое хитроумие. Но любая мелькнувшая идея тут же развеивалась ураганом реальной действительности. По сравнению с их тюрьмой знаменитый Алькатрас[31] был просто детской игрушкой.

Прошло тридцать дней. Каждый день после обеда их навещал Дингстет и с каждым пленником беседовал по нескольку минут, за исключением Кумаса, который поворачивался к тюремщику спиной и не произносил ни слова.

Рыжий Орк пытался уговорить Дингстета, чтобы он их отпустил. Но в ответ на все просьбы слышал неизменное:

— Приказы Зазеля ясны и недвусмысленны. Пока он не отменит их, я должен держать всех пленников до его возвращения.

— Но Зазель умер! Он не вернется никогда!

— Верно. Но это ничего не меняет. Хозяин не сказал мне, что делать с заключенными, если он умрет.

— А ты не можешь пересмотреть его приказы в свете изменившейся ситуации?

— На такое я просто не способен.

Кикаха внимательно прислушивался к диалогу. На следующий день, во время пробежки по спортзалу, его внезапно осенило — точно где-то в подсознании вдруг вспыхнул фейерверк.

— Может, и получится, — сказал он сам себе еле слышно. — Попытка не пытка. Все зависит от того, как устроены у Дингстета мозги.

Днем позже, увидев Дингстета, напряженно шагающего в круг между клетками, Кикаха окликнул его:

— Дингстет! У меня сногсшибательные новости! Случилось настоящее чудо!

Существо подошло к клетке Кикахи и остановилось так, чтобы пленник не мог до него дотянуться.

— Что за новости? — спросило оно.

— Прошлой ночью ко мне явился во сне призрак Зазеля. Он сказал, что пытался связаться с тобой из страны умерших. Но это возможно только в сновидениях, а ты никогда их не видишь! — Кикаха утверждал наугад, надеясь про себя, что мозг Дингстета лишен подсознания. — Ну так вот, Зазель выбрал меня в медиумы, чтобы установить с тобой контакт, поскольку таких первоклассных сновидцев, как я, раз два и обчелся!

Черты лица Дингстета не были приспособлены для выражения удивления, но намек на это чувство все же по ним скользнул.

— Почему ты обчелся, сосчитав до двух? Что значит это выражение в контексте твоего утверждения?

— Это значит «превосходный, непревзойденный»!

— Вот как? А что такое «призрак»?

— Ты что, никогда не слыхал о призраках?

— Мои познания обширны, но всего в мозгах не удержать. Когда мне нужна какая-нибудь информация, я обращаюсь к планетному мозгу.

— Ну так спроси его о призраках, духах и парапсихических явлениях. А теперь лучше послушай, что случилось со мной прошлой ночью. Зазель…

Когда Кикаха закончил свой рассказ, Дингстет заявил:

— Пойду к планетному мозгу, посоветуюсь.

И поспешил прочь.

— Кикаха! Что ты… — начал было Рыжий Орк, как только существо пропало из виду между деревом и камнем, но Кикаха прижал палец к губам и легонько покачал головой:

— Ш-ш-ш! Доверься мне.

Он принялся нетерпеливо мерить клетку шагами. Мысли его, точно астероиды, вращались по орбите вокруг одной и той же идеи, осенившей его вчера. Идея яркой кометой зажглась во мраке подсознания и, ворвавшись в светлую область мозга, разнесла ее, как планету, на мелкие кусочки, озарив на мгновение тьму ослепительной вспышкой огня.

«Я мог бы быть поэтом, — подумал Кикаха. — Слава богу, у меня хватило ума не рассказывать посторонним о тех образах, сравнениях и метафорах, что всплывают порою в моем мозгу. Не то меня подняли бы на смех».

Отвлекшись наконец от мыслей о самом себе — слабость вполне простительная и широко распространенная, — Кикаха принялся обдумывать дальнейшие планы. Что делать, если Дингстет вернется и заявит: хватит, мол, пудрить мне мозги?!

Правитель Пещерной планеты и впрямь вернулся через несколько минут.

— Планетный мозг проинформировал меня, — заявил он, встав напротив Кикахи, — что таких созданий, как призраки и духи, в реальности не существует. Следовательно, ты лжешь.

— Ничего подобного! — вскричал Кикаха. — А ну, скажи мне: когда в планетный мозг были введены данные о призраках?

Дингстет задумался.

— Около двенадцати тысяч лет назад по времяисчислению родной планеты Зазеля. Могу назвать тебе точную дату.

— Вот видишь! — сказал Кикаха, — Данные давным-давно устарели! Нынче неопровержимо доказано, что так называемые суеверия — реальный факт! Призраки и всякие прочие привидения существуют на самом деле. Пару тысячелетий тому назад тоан по имени Гудини доказал, что призраки не только реальны, но и могут общаться с живыми. Однако не со всеми. Они являются лишь высокочувствительным и одаренным личностям, таким, как я, например, чтобы довести до сведения людей свои пожелания. Их метод связи похож на односторонние врата: они с нами могут говорить, а мы с ними — нет!

Он оглянулся вокруг. Все узники, кроме Кумаса, вцепившись в прутья решетки, внимательно прислушивались.

— Если не веришь, спроси у них! Они не дадут мне соврать. Правду я говорю, ребята?

Никто из пленников толком не мог понять, к чему клонит Кикаха. Но он надеялся, что у них хватит соображения подыграть ему. Кумас, правда, по-прежнему лежал недвижно на одеялах, не сводя глаз с потолка. Зато все прочие поклялись, что слова Кикахи — святая правда, давно известная любому школьнику.