Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино - Федор Раззаков

Эта разбросанность киностудий позволяла Федоровой достаточно активно разъезжать по стране, что подразумевало под собой не только творческую подоплеку, но и коммерческую. Актриса продолжала заниматься куплей-продажей дефицитных вещей, которые она приобретала в тех регионах, где снималась. Например, «Каплю в море» снимали в Клайпеде (кстати, крупнейший портовый город Литвы), «Шельменко-денщик» и «Меж высоких хлебов» – на Украине, «Алло, Варшава!» – в Свердловске, «За рекой – граница» – в Туркмении, «Врача вызывали?» – в Ленинграде, «Кортик» – в Белоруссии, «Гнев» – в Молдавии.

Отметим, что к тому времени Федорова сменила место жительства и переехала с набережной Тараса Шевченко. Правда, недалеко – в дом напротив все той же гостиницы «Украина», но теперь по Кутузовскому проспекту (точный адрес: 121248, Кутузовский проспект, д. 4/2, кв. 243). Место это было престижное – правительственная трасса (на той же стороне, что и актриса, но чуть дальше – в доме 26 – проживали генсек Л. Брежнев, шеф КГБ Ю. Андропов и шеф МВД Н. Щелоков). Эту более просторную квартиру (три комнаты) она смогла получить благодаря помощи дочери генсека Галины Брежневой. А дружбу с ней Федорова завела не случайно – они сблизились на почве увлечения бриллиантами. К Федоровой эта страсть передалась от Лидии Руслановой. Как мы помним, последняя увлеклась «брюликами» в тридцатые годы и достаточно быстро вошла в тогдашнюю советскую «бриллиантовую мафию». Название условное – это была не уголовная среда, а богемная, в которую входили известные советские деятели культуры, вроде Антонины Неждановой, Владимира Хенкина, Валерии Барсовой, Ирмы Яунзен, Леонида Утесова, Екатерины Гельцер, Исаака Дунаевского и др. Эти люди получали большие деньги по советским меркам и поэтому часть из них вкладывали в бриллианты.

Однако после выхода на свободу (1953) и потери бриллиантовой коллекции из 208 «камней» (ее, как мы помним, конфисковало МГБ) Русланова охладела к «брюликам», сосредоточившись на произведениях живописи. А вот Зоя Федорова, наоборот, начала почти все свои заработки конвертировать в «камешки». Ведь косыгинская реформа, по сути, создала бриллиантовую промышленность СССР, которая стала развиваться на базе сырья «Якуталмаза». И ее производственные мощности во много превосходили внутренние потребности страны. В итоге на волне отречения от сталинского аскетизма украшения с бриллиантами все больше становились опознавательным знаком принадлежности к партийно-хозяйственной и артистической элите страны. При этом артисты и партийные вожди с их родственниками использовали для скупки «брюликов» в основном теневые накопления: артисты – гонорары от «левых» концертов, партвожди – доходы от взяток. И в начале семидесятых Зоя Федорова вошла в эту теневую индустрию, поскольку, будучи известной актрисой, имела возможности выхода на самых разных людей из разряда элитарных.

* * *

Зоя Федорова приехала в Липецк от Бюро кинопропаганды, чтобы дать в этом городе несколько концертов вместе со своими коллегами: Георгием Вициным, Евгением Моргуновым, Михаилом Пуговкиным, Сергеем Мартинсоном (кстати, в сороковые годы он был ее соседом по дому 17 на улице Горького) и др. Актерская бригада приехала в Липецк в утром, а уже в 16:00 у них состоялся первый концерт во Дворце культуры «Сокол». Выступление Федоровой было во втором отделении – вместе с Пуговкиным она станцевала знаменитый танец «в ту степь» из фильма «Свадьба в Малиновке». Это был их коронный номер, который всегда принимался зрителями «на ура». Вот и в этот раз смех в зале стоял до потолка, а аплодисменты и крики «на бис» не смолкали в течении нескольких минут. Но Федорова на поклоны больше не вышла – она торопилась на важную встречу, которая была назначена у нее на пять часов вечера. Для этого ей пришлось ехать на другую сторону города на такси. Там, на неприметной улочке, расположился небольшой антикварный магазин, посетить который ей настоятельно рекомендовали в Москве. Его директор должен был передать актрисе список всех местных «антикварщиков», и с этой бумагой Федорова должна была вернуться в столицу.

В тот момент, когда актриса появилась в магазине, покупателей в нем не было. Поэтому скучающая продавщица – молодая симпатичная девушка – смотрелась в ручное зеркальце и поправляла, сбившуюся на глаза челку. При появлении Федоровой она бросила на нее косой взгляд и тут же… расплылась в широкой улыбке. Было видно, что она узнала нежданную посетительницу. С тех пор, как Зоя Федорова снялась в «Свадьбе в Малиновке», число ее поклонников в стране резко возросло – даже дети не давали ей прохода на улице.

– Здравствуйте, – произнесла девушка, пряча зеркальце в карман своего рабочего халатика.

Вежливо ответив на приветствие, гостья спросила:

– Могу ли я видеть вашего директора?

– Яна Карловича?

Федорова не знала имени человека, которого искала, поскольку те, кто давал ей это задание, объяснили его просто: прийти в магазин в точно назначенное время и встретиться с его директором. Она вообще не знала, кто это будет – мужчина или женщина. Поэтому, услышав от продавщицы, что ее директор – мужчина, Федорова мысленно поблагодарила бога за это – женщины обычно при ее виде начинали нести всякую чушь, и остановить их потом было трудно.

Указав посетительнице жестом на дверь в дальнем углу магазина, продавщица проводила ее взглядом, а после того, как та скрылась, бросилась к телефону, стоявшему на столике у окна. Ее буквально распирало от желание немедленно позвонить подруге и сообщить ей, что только что она своими собственными глазами видела саму Зою Федорову – знаменитую Гапусю из «Свадьбы в Малиновке».

Между тем Федорова, войдя в кабинет, застыла как вкопанная. За столом напротив нее сидел человек, лицо которого отпечаталось в ее памяти на всю жизнь. И несмотря на то, что с тех пор, как она его видела в последний раз, прошло уже более 35 лет, однако не узнать это лицо она не могла. Это был ее вербовщик – тот самый Ян Карлович, с которым судьба свела Зою в июне 1927 года в здании ГПУ на Лубянке. На протяжении десяти лет они встречались на разных конспиративных квартирах и в других укромных местах Москвы, а в 1937 году Ян Карлович внезапно исчез – сгинул в лагерях, как подумала тогда Зоя. А теперь оказывается, что он вовсе не сгинул, а вполне себе жив и здоров. И хотя годы не прошли для него бесследно – мужчина постарел и покрылся сединой, – однако взгляд его пронизывающих насквозь глаз был по-прежнему цепок.

– Что же вы встали, как вкопанная, Зоя Алексеевна? – широко улыбаясь и поднимаясь из-за стола навстречу гостье, спросил Ян Карлович. – Или не ожидали меня увидеть?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});