Путешествия к Лобнору и на Тибет - Николай Пржевальский

Выступление из Кяхты назначено было на 21 октября. В этот день весь экспедиционный багаж, увязанный и рассортированный по вьюкам, выложен был с утра на дворе нашего обширного помещения. Нанятые монголы подогнали к Кяхте своих верблюдов и ожидали только приказания вести их для вьючения. По желанию казаков отслужен был напутственный молебен, а затем предложен всей экспедиции кяхтинскими старшинами прощальный обед. Ровно в три часа пополудни верблюды были завьючены и выстроены на улице. Там собрались в большом числе провожавшие казаков их родственники и посторонние зеваки. Начались прощания, напутствования… у многих показались слезы… Наконец, караван двинулся и через несколько минут был уже на китайской земле. Так началось четвертое мое путешествие по Центральной Азии. Опять неведомое лежало впереди; опять судьба всего дела не один раз должна была висеть на волоске; но опять счастье не отвернулось от меня…

Девять суток употреблено было нами на переход от Кяхты до Урги, где расстояние верст 300 с небольшим. Местность эта несет тот же характер, как и в прилежащей части Забайкалья, начиная от самого Хамар-дабана, который ограничивает собою область сибирской тайги. Далее к югу, тотчас за прорывом р. Селенги, путник впервые встречает лёссовую почву, характерную для всей Внутренней Азии, и прекрасные степи, залегающие между горными хребтами. Эти последние местами довольно высоки, имеют в общем восточно-западное направление и покрыты лесами (преимущественно хвойными), главным образом на северных склонах, частью и на склонах южных верхнего своего пояса. В нижней же горной области залегают прекрасные луга.

На пространстве между Кяхтой и Ургой горные хребты составляют западные отроги Кэнтея [Хэнтэя] и намечают собою долины левых притоков Орхона, из которых наибольшие – Иро, Хара-гол и Тола. Лесов по горам (белая береза, сосна, лиственница, реже береза черная, осина и кедр) еще довольно много, но страна в общем имеет более степной характер. Приволье для кочевой жизни здесь полное. Земледелие же существует лишь в небольших размерах на реках Баян-гол и Хара-гол у поселившихся там китайцев. Абсолютная высота местности, поднятой в Кяхте на 2400 футов, держится по долинам главных рек приблизительно около той же цифры и лишь в Урге [Улан-Баторе] поднимается до 4000 футов.

Погода во все время нашего пребывания в Кяхте, да и в первой половине пути к Урге, стояла отличная, постоянно ясная и теплая. В последних же числах октября выпал небольшой снег, и сразу начались сильные морозы.

В Урге. Прибыв в Ургу, мы поместились в доме нашего консульства, который стоит особняком, недалеко от берега р. Толы, в середине расстояния между монгольской и китайской частями той же Урги. Присланный сюда заранее из Кяхты урядник Иринчинов сторговал у монголов 56 отличных верблюдов, за которых мы заплатили 6757 кредитных рублей. Вьючные седла для этих верблюдов сшили экспедиционные казаки. Помимо целой кучи войлоков, потребовавшихся на такие седла, мы закупили в Урге недостававшие нам предметы походного снаряжения, как-то: семь верховых лошадей, две юрты, 30 баранов для еды, дзамбу, муку, рис, немного ячменя лошадям, треноги, вьючные веревки и пр. Исключая лошадей, почти за все остальное приходилось платить страшно дорого. Достаточно сказать, что пуд ячменя стоил пять рублей; сквернейшая дзамба покупалась по той же цене; за пастьбу своих верблюдов в окрестностях Урги мы платили монголу с подпаском более трех рублей в сутки и т. д.

В Урге также сделано было распределение экспедиционной службы казаков на дежурства, варку пищи, пастьбу верблюдов, седлание наших верховых лошадей и пр. Затем, накануне выступления, я прочел своему маленькому отряду следующий приказ: «Товарищи! Дело, которое мы теперь начинаем, – великое дело. Мы идем исследовать неведомый Тибет, сделать его достоянием науки. Государь император и вся Россия, мало того, весь образованный мир с доверием и надеждой смотрят на нас. Не пощадим же ни сил, ни здоровья, ни самой жизни, если то потребуется, чтобы выполнить нашу громкую задачу и сослужить тем службу как для науки, так и для славы дорогого отечества». Будущая деятельность моих спутников оправдала такие надежды.

Описание этого монгольского города. Теперь несколько слов о самой Урге.

Этот город, называемый монголами Богдо-курень, или Да-курень[615] [Да-хурэ], составляет, как известно, религиозный центр всей Монголии; кроме того, служит важным административным и торговым пунктом для центральной и северо-восточной ее части, т. е. Халхи. Расположена Урга в обширной, обставленной горами, долине р. Толы и состоит из двух частей: монгольского города, или собственно Куреня, и города китайского, отстоящего от первого верст на пять к востоку и называемого Маймачэн.[616] Монгольский город лежит на небольшой р. Сельби, недалеко от впадения ее справа в р. Толу. В восточной, населенной исключительно ламами (то есть лицами духовными), части этого города живет высший святитель Монголии – кутухта, представляющий собой третье после Далай-ламы лицо буддийской иерархии. Здесь же находится училище для приготовления лам и построены важнейшие кумирни, из которых наибольшая – храм Майдари. Громадный, сделанный из желтой позолоченной меди, идол этого божества, представляющий собой сидящего человека, имеет 71/2 сажен высоты и весит, как говорят, до десяти тысяч пудов. Статуя эта была отлита в г. Долон-норе и по частям перевезена в Ургу. Позади главного идола, помещающегося в средине названной кумирни, расположено еще пять больших идолов, а на восточной и западной стенах в шкафах расставлены 10 000 (по словам лам) маленьких, также литых божков.

Из других кумирен (сумэ) в той же восточной части Куреня находятся: Цокчин, вроде нашего кафедрального собора; Дучин-галабыйн с позолоченным куполом и четырьмя, также позолоченными, башенками по углам крыши; Барун-ерго, состоящая из войлочной юрты, в которой, по преданию, некогда жил Абатай-хан, первый распространитель буддизма в Монголии; затем 4 кумирни лекарей, астрологов и других специальностей; наконец, маленькие аймачные кумирни (дугуны) числом 28. Эти последние помещаются каждая в простой юрте, с деревянной к ней пристройкой вроде алтаря. За исключением дворца кутухты и главных кумирен, остальные жилища описываемой дамской части Куреня состоят или из небольших глиняных мазанок, или из войлочных юрт. Те и другие обнесены высоким частоколом. Улицы и переулки между такими постройками крайне грязны и тесны. На них, как и в других китайских городах, выбрасываются все нечистоты; тут же обыватели, нисколько не стесняясь, отправляют свои естественные надобности.

Общее число лам во всей Урге доходит, как говорят, до 10 000 человек. Все эти ламы, равно как сам кутухта и кумирни, содержатся за счет добровольных приношений монголов. Кроме того, на содержание кутухты идут доходы со всего шабинского ведомства, заключающего в себе около 125 тысяч душ, подаренных ургинскому святителю разными монгольскими князьями. Эти подданные кутухты живут как в окрестностях Урги, так и в других частях Северной Монголии. Ведает ими шандзиба.

Несколько лучше выглядит соседняя дамскому кварталу торговая часть того же Куреня, где живут, кроме монголов, китайские торговцы, а также несколько русских купцов. Здесь находится рыночная площадь, обстроенная лавками китайских и наших торговцев. Последние, впрочем, имеют лишь с десяток лавок, да и то не в собственных, а в нанимаемых у китайцев помещениях.[617] На самой площади производится разная мелочная торговля, и монголы продают свой скот; тут же постоянно шляются, кроме покупателей и зевак, нищие, разные музыканты, странствующие ламы и т. п. сброд. Воровство и драки, иногда до убийства, случаются здесь нередко.

Самую западную часть Куреня составляет Гандан, где живут ламы, изучающие цанит, то есть высшую догматику буддизма. На площади здесь находятся две большие кумирни, посвященные этому учению; тут же погребаются ныне и ургинские кутухты. Для бренных останков простых монголов и неважных лам имеется верстах в двух к северо-востоку от Куреня, в ущелье Кундуй, кладбище, куда вывозят трупы и оставляют поверх земли. Их съедают полудикие собаки, во множестве живущие здесь в норах.

Недалеко от западной окраины Куреня выстроена в недавнее время китайская крепость, представляющая собой небольшое, квадратной формы, глиняное укрепление, нелепо расположенное вблизи командующих высот. Гарнизон этого форта состоит из нескольких сот китайских солдат.

Другая часть Урги, то есть Маймачэн, лежит, как выше упомянуто, верстах в пяти к востоку от Куреня, также недалеко от правого берега р. Толы. Этот город, как и все китайские города, состоит из кучи тесно сплоченных глиняных фанз, помещающихся за глиняными же заборами. Форму Маймачэн имеет квадратную и пересекается грязными, кривыми, местами довольно широкими улицами. Внутренняя часть города, в которой живут более богатые китайские купцы и частью помещаются их лавки,[618] обнесена высоким деревянным тыном. Вне этого тына китайцы живут смешанно с монголами[619] и торгуют вмелочную или занимаются разными ремеслами (скорняки, кузнецы, столяры, портные и др.); здесь же находятся базар и харчевни. Кроме того, в Маймачэне имеются две гостиницы для приезжих, 4 кумирни (3 китайские и 1 монгольская) и китайский театр, в котором по временам играют заезжие актеры.