Постумия - Инна Тронина

– Это Галицкий, – медленно, будто ощупывая каждое слово, сообщил Матвиенко.

– Я уже говорил, что Кучеров явился в Москву с чужими документами. Получается, что он и Галицкий – одно и то же лицо.

– Правда? А я и не знал. Говорю же, что того калужанина видел всего один раз. И зачем ему потребовался такой маскарад, тоже не представляю.

– А с Иреком Ситбатуллиным Раджабов когда в последний раз встречался?

– Надо спросить у них, – раздражённо сказал «НН». – Всеволод Михайлович, этот допрос уже начинает напоминать сталинский конвейер. Можно мне немного передохнуть?

Финансист устало прикрыл глаза, откинулся на спинку стула. Потом он, не спрашивая разрешения, налил из графина воды в опустевший стакан и залпом выпил.

– Конвейер – это когда тебя сутки, без сна, допрашивают сменяющиеся следователи. И при этом ни пить, ни есть не дают, – возразил Грачёв. – Я же сижу с тобой один и испытываю те же самые неудобства. Ещё неизвестно, кому из нас тяжелее. Так что продолжим. Меньше бы тверк танцевал, скорее бы освободился. В смысле, вернулся в камеру.

– О другой свободе я уже и не мечтаю, – с притворной обидой заметил Матвиенко.

– Тогда давай работать, – построжал Грачёв. – И так тебе слишком чести много. Я делаю это по старой памяти. Андрей Озирский, к сожалению, встретиться с тобой не может, так что надо подменить друга. Смотри внимательно на фотку… Кто там изображён? Тебе же всего сорок лет, Микола, а ты уже в глубоком маразме. Как выглядит Кучеров, не помнишь. С Иреком Ситбатуллиным виделся год назад. Смотри на таймер. Это – вечер 15 июня 2015 года. Вы сняты неподалёку от хостела втроём – с Раджабовым и Ситбатуллиным. Потом они сели в «Lexus LX 470» и уехали. Куда?

– Почём я знаю? – Финансист дышал уже тяжело, и по его лицу градом катился пот. – С вашими допросами голову свою забудешь. Да, мы с Раджабовым жили в хостеле. А Ирек возник внезапно. Я торопился на встречу со спонсорами и не придал этому значения. Вы сильно ошибаясь, думая, что ребята отчитываются передо мной за каждый шаг. Насколько я помню, какой-то общий знакомый улетал на Маврикий – справлять свадьбу. По крайней мере, они мне так сказали…

– Насколько я знаю, приятель этот давно одружен, и у него трое детей, – сообщил Грачёв.

– Я ничего об этом не знаю, – раздельно отчеканил «НН». – Если они соврали, это на их совести. Не понимаю только, с какой целью. Я их ни в чём не неволил.

– Тогда ты мне вот что объясни, Микола… – Генерал с наслаждением проглотил воду из стакана, достал ещё несколько снимков. Выглядел он весёлым и добродушным. – Почему Раджабов имя не менял, и Ситбатуллин тоже? А вы с Кучеровым решили подстраховаться?

– От Багауддина с Иреком ничего не зависело. Первого в Москве мало кто знал. Второй – вообще не сотрудник фонда. Что же касается Кучерова, это его какие-то странности. Он тоже ровным счётом ничего не значит. Может, решил таким образом весу себе добавить. А вот у меня теперь вопрос. На каком основании вы вели наблюдение и скрытую съёмку? У вас есть решение суда?

– Все решения насчёт тебя давно выданы, и уже плесенью покрылись. Вот, глянь. АЗС в Новой Москве, где того же пятнадцатого июня вечером ограбили предпринимательницу из Татарстана. Видишь её «Лэндровер»? Это сведения с камер, установленных на заправке. Автомобиль стоит у «пистолета». Как часто практикуется на колонках, люди обслуживают себя сами. Вот следующий кадр. Сзади подъезжает кто? Ага, тот самый «Лексус 470», синего цвета. Оттуда выходит Раджабов. Немного погодя появляется Ирек Ситбатуллин. Почти сразу же из кассы возвращается хозяйка «Лэндровера». Судя по всему, они знакомы с Иреком. Здороваются, обнимаются, начинают разговор. Потом Ирек садится в машину женщины, и они отъезжают от «пистолета». На место «Лэндровера» становится «Лексус», которым управляет Раджабов. Залив бак, он присоединяется к оживлённо беседующим землякам. Свидетели утверждают, что пара говорила не по-русски. Скорее всего, общались на татарском языке. Женщина так увлеклась, что оставила дверцу приоткрытой. Раджабов задал ей какой-то вопрос. Потом открыл дверцу «Лэндровера», достал спортивную сумку. Охранник засёк этот момент. Но решил, что сумку достали по просьбе хозяйки. Слишком откровенно и нагло это было сделано. Рядом остановился весьма потрёпанный «Фольксваген», который тоже только что заправился. В салоне сидело семейство с тремя детишками. Это подтвердили и автомобилисты, и персонал АЗС. Раджабов молниеносно перекинул сумку в «фольк», где её приняли и тут же рванули с места. Пока охранник размышлял, с ведома хозяйки это делалось или же нет, семейство скрылось. Татарстанская бизнес-вумен обернулась, всё поняла и подняла крик. Ирек скроил рожу чайником – якобы, он не при делах. Раджабова задержали быстро, но при нём ничего не нашли. Занялись «почтенным семейством», но обнаружили только брошенный автомобиль; и то не сразу. Когда Раджабова показали по телевизору, его опознали жильцы хостела…

– Это всё очень увлекательно, Всеволод Михайлович, но причём здесь я? – Лицо Матвиенко прямо-таки сияло невинностью. – Даже если так всё и было, я могу казнить себя только за то, что плохо разбираюсь в людях. А что возьмёшь с «ватника» и «ботвы»? И автозаправка, должно быть, символизирует Россию? Так ведь сказал американский сенатор Маккейн. Полагают, что там и должны твориться разные непотребства…

– Хватит паясничать, Микола! – Генерал слегка пристукнул ладонью по столу. – Я понимаю, что тебя не исправить. Человеческого мяса ты попробовал ещё в девяносто шестом, и остался безнаказанным. И это толкнуло тебя дальше по скользкой дорожке. Вкус крови опьяняет. Вызывает привыкание, как наркотик. Но показания на Металлурга ты дашь – обещаю. И не потому, что раскаешься. Ты дашь их из мести, от злобы. Уж эти-то чувства в тебе цветут и пахнут. Здесь ты забудешь даже страх. Я не говорю, что это случится сегодня или завтра. Но случится обязательно…

– Я понимаю, что дураки и гуси созданы специально для того, чтобы их дразнить. Так говорил великий Ландау. Но я – не гусь и не дурак.

– Микола, я восхищён твоей способностью учиться всю жизнь! Давно ли ты узнал имя Ландау? Оксана говорит, что ты даже читал, шевеля губами.

– Не одной ей совершенствоваться, – скромно потупил глаза Финансист. – Правда, её долго натаскивал Озирский. А ведь было времечко, когда от платья Оксаны за версту разило детской мочой – как от любой няньки. Ныне же пани Бабенко – одна из шикарных дам Киева. Но вот мне пришлось учиться самому, иначе я так и застрял бы в «шестёрках». Мышечной массой Господь меня обидел, зато извилинами – нет. Конечно, я несколько раз попадал под обстрелы, был контужен. Может, это и повлияло. Где-то я сплоховал, «зевнул». С каждым может случиться. Но вам ещё предстоит попотеть, доказывая мою вину…

– Я не сомневаюсь, что адвокатов ты наймёшь хороших, – согласился Грачёв. – И я к этому готов. Но вот Ирек Ситбатуллин, узнав о твоём задержании, запаниковал. Он ведь в боях не бывал. Если Раджабов пока держится молодцом, начисто откусив язык, то его наниматель враз явился с повинной. Не стал ждать, пока его сдаст кто-то из вас. Иреку, как и другим, ты предложил найти «коровушку». А уж подоить её обязательно помогут, как и в случае с Великойскими. Дама из Татарстана, к счастью, осталась жива. Но её деньги быстро провели через подконтрольные вам фирмы – как поступившие от благотворителей. Конечно, ты и себя не забыл. Это нормально. Теперь в посёлке будет стадион. А пожертвовал деньги фонду какой-то нефтяник, пожелавший остаться неизвестным. Всё просто и изящно. Именно этим вы и занимались в московском хостеле. Там ведь много народу. И в то же время никакой «спецуры», как в отелях. Тихо и приватно. Вернее, вы так считали. Но ошиблись. А теперь, гражданин Матвиенко, сделаем перерыв. Между прочим, я тоже проголодался…

22 июня (вечер).

– Ну как, Микола, заморил червячка? У нас, конечно, не «Хаккасан», где вы любите бывать по приезде в Лондон. Но всё же лучше так, чем ничего. Теперь можете отвечать на вопросы?

Генерал Грачёв, потирая руки, уселся за стол. Официант только что забрал тарелки. Всё то время, что задержанный насыщался, за ним следил конвоир. Когда он вышел, допрос возобновился.

– Душно тут, – глухо пожаловался «НН». Он смотрел на пенал, с которого свисали плети традесканции. На полках выстроились одинаковые серые корешки скоросшивателей. За окнами ещё было светло. Но из-за ярких ламп казалось, что наступила ночь.

– Что ты, Микола, как барышня? То есть хочу, то душно… В бою, наверное, тяжелее было. Потерпи немного, скоро закончим. После десяти нельзя тебя допрашивать. Так что давай в темпе. Вот, глянь на эту газету… Узнаёшь, кто здесь изображён?

Генерал протянул задержанному лист. Он был сложен так, чтобы не читалась надпись внизу. На фоне зелёной стеклянной доски, какие были и у нас в школе, стоял мальчик-эльф и с лёгкой улыбкой смотрел в объектив. На доске пестрели невероятно сложные формулы. По крайней мере, мне так казалось.